Бессердечный - Мартин Кэт - Страница 52

– Да, вероятно, ты прав.

– Когда мы вернемся, я найду тебе дом. Это будет небольшой городской особняк недалеко от Брук-стрит. Тебе там будет удобно, и нам не придется иметь дело со сплетниками-слугами.

Эриел изучала его лицо, глядя из-под ресниц.

– Если не возражаешь, я предпочла бы не обсуждать будущее до тех пор, пока мы не вернемся. Сегодня мой день рождения, и мне не хотелось бы портить его спорами и разногласиями.

Спорами? По какому поводу у них могли бы возникнуть споры или разногласия? Она сама пришла к нему, она выразила желание быть с ним, сделала то, чего он так долго и отчаянно желал. Теперь настало время строить планы на будущее, обеспечить ее жизнь. Но он не стал говорить об этом. Как сказала Эриел, сегодня день ее рождения. Практические меры могут подождать до их возвращения.

– Сколько тебе лет, Джастин?

Ее вопрос застал его врасплох.

– Двадцать восемь. – Но бывали минуты, когда он чувствовал себя так, будто ему было сто. – Кажется, ты удивлена. А ты думала, я старше?

– Иногда думала. Но бывали и другие моменты. Иной раз, глядя на тебя, я думала, что ты не старше меня.

Он хмыкнул. Его юность давным-давно прошла… если она у него когда-нибудь была.

– Ты выглядишь моложе, когда улыбаешься. Ты знаешь об этом? Ты мало улыбаешься.

Джастин не ответил. Что он мог сказать? Что было время, когда он улыбался постоянно, но это было так давно, что он едва помнил, как это было.

– Что делает тебя счастливым, Джастин? Что приносит тебе радость?

Он нахмурился, сочтя этот вопрос абсурдным.

– У меня нет времени думать о такой чепухе, – проворчал он, но тут ему пришло в голову, что она принесла ему радость.

Даже теперь, когда он смотрел на нее в ореоле солнечных лучей, косо падавших на нее, на пряди ее бледно-золотых волос, выбившихся из-под шляпки, внутри у него все таяло, будто распускался бутон. Она согрела его холодное сердце, заставила его почувствовать странное, необъяснимое томление. Он не мог бы сказать, чего хочет. Он полагал, что, как только она станет принадлежать ему, это непривычное чувство пройдет. Но вместо этого каждый раз, когда он смотрел на нее, каждый раз, когда она улыбалась ему своей нежной, ласковой улыбкой, ему казалось, что мрак, царивший в его сердце, рассеивается, а это странное томление усиливается.

– Когда я была маленькой, мне нравились грозы, – сказала она. – Я забиралась на крышу нашего коттеджа и смотрела на тяжелые тучи, катившиеся по небу и наползавшие друг на друга. Я любила смотреть на молнии, на это бурление стихии, на надвигающуюся тьму. Я любила слушать удары грома. Это было опасно, я знала об этом, и все-таки это влекло меня. Мне хотелось дотянуться до туч, коснуться их, понять, из чего они состоят.

Она все еще под обаянием грозной стихии, подумал Джастин. Тут он вспомнил о мраке в собственном сердце и о том, что, похоже, она могла бы понять его чувства, добраться до того, что таится в глубине его души. Эриел замолчала. Ее внимание привлек пейзаж за окном, и Джастину было приятно наблюдать за ней. Снова он ощутил уже знакомое томление, как и яростное желание обладать ею, уже привычное ему с момента ее приезда в Лондон. Он желал ее, желал погрузиться в нее.

Ему хотелось снова испытать этот момент ослепительной радости, столь же яркой, как сияние солнца. Он испытывал неудержимый голод, теперь редко оставлявший его в покое, и его плоть тотчас же откликалась на него и твердела. Как только они доберутся до Танбридж-Уэлса, он снимет уютный маленький коттедж, на руках отнесет Эриел в постель и будет наслаждаться ею, пока тело его не насытится ее теплом. До тех пор, пока мрак в его сердце не рассеется хотя бы ненадолго и он не почувствует ослепительное сияние света внутри. Конечно, это будет длиться недолго. Ничто не сможет изменить его природу. Этот мрак все равно снизойдет на него, накинется на него, как монстр, потащит его в глубину и охватит его своими туманными щупальцами. Это случится снова, как случалось всегда, но только не теперь, не в эту минуту. Потому что сейчас здесь была Эриел, разгонявшая этот мрак. По крайней мере на время он согреется в ее горячей нежности.

Они ехали быстро. Джастин старался вести с ней любезную беседу и иногда даже улыбался, но Эриел ощущала под этой светской маской его жаркую страсть. Впрочем, он и не пытался скрыть ее, а, возможно, намеренно позволял ей увидеть, какова ее власть над ним. Эриел ощущала его с трудом обуздываемое желание, и от этого сердце ее обрывалось, а по рукам и ногам разливались трепет и жар.

Они добрались до Танбридж-Уэлса в конце дня, и по мере приближения к городу настроение Джастина менялось, он мрачнел, его беспокойство возрастало, и Эриел это почувствовала. Коляска остановилась возле конторы Гарри Хиггинботтома, посредника в вопросах купли, продажи и аренды земельной собственности. Джастину без труда удалось снять коттедж. Он был расположен в конце обсаженного деревьями переулка на окраине городка. Это было двухэтажное строение, обвитое плющом, с отдельным помещением для слуг и конюшней на заднем дворе. Дом был обращен фасадом к небольшому живописному лугу, тоже окруженному деревьями, расцвеченными яркими красками осени.

– Он очарователен, – сказала Эриел, когда граф провел ее в холл с паркетным полом, а потом они вместе обошли комнаты нижнего этажа, пока лакеи вносили наверх их чемоданы. Хотя этот дом был построен из камня, он не имел ничего общего с особняком на Брук-стрит. Гостиные в нем были маленькими и уютными, ковры поражали богатством красок и узоров. В доме были десятки окон с витражами, и весь коттедж излучал тепло и уют.

Они вернулись в холл. Джастин держал ее за руку. Он взглянул на витую лестницу.

– Не посмотреть ли нам, что там наверху?

Голос его показался Эриел слегка хриплым. Подняв на него глаза, она увидела в них мрачный огонь и уже знакомый ей неутолимый голод, и в ответ на этот взгляд что-то сжалось у нее внутри.

– Наверху? Да… я думаю, это хорошая мысль.

Поспешив по лестнице, ведущей на второй этаж, все еще держась за руки и беспричинно смеясь, как бывает только в детстве, они добрались до массивной двери в хозяйские апартаменты. Она никогда прежде не слышала, чтобы он смеялся так беззаботно, весело и тепло. Она и не подозревала, что смех может быть столь богат оттенками. Они остановились перед дверью и умолкли.