Бессердечный - Мартин Кэт - Страница 31

– Я найду другой способ, – прошептала она. – Уж как-нибудь я выплачу вам свой долг.

Его гнев вернулся с новой силой, убив в нем боль, с которой он не хотел мириться. Эта боль теперь трансформировалась во что-то холодное и жесткое, что пронизало его до самого нутра. Она желала Марлина, человека, который воспользуется ею, а потом отвергнет ее с презрением. Она предпочтет Марлина, как сделала прежде Маргарет. Этот холод внутри все рос и усиливался, пронизывал его до костей. Он пронзил ее своим ледяным взглядом.

– Вам понравилось целоваться со мной, Эриел. Вам понравились мои прикосновения. – Она почувствовала, что щеки ее горят. – Ваше тело сказало мне «да», моя сладкая. Даже если ваше сознание это отрицает.

– Вы настоящий дьявол, Джастин Росс. Дьявол в образе мужчины.

Ее слова болезненно уязвили его. И он сам удивился, что они так его задели. Он считал, что такие чувства в нем давно умерли. Он старался не допускать их, соорудив в себе щит из ледяного спокойствия.

– Возможно, вы правы, – согласился он. – Но рано или поздно вы будете моей. Это не так уж важно. И можете в этом не сомневаться, дорогая.

Эриел упрямо сжала губы. Он заметил, что они дрожат. Она круто повернулась и направилась к двери, держа спину прямо, рывком распахнула дверь и вышла в холл. Чертыхаясь, Джастин последовал за ней и остановился на пороге, чтобы убедиться, что она благополучно достигла своей спальни.

Черт возьми все на свете! Он вернулся в свой номер и с яростью захлопнул за собой дверь. Он не собирался говорить ей ничего подобного и не думал, что произойдет то, что случилось. Что было в ней такого, что могло его так легко вывести из себя и заставить потерять контроль над собой? Как ей это удавалось? Он ведь собирался лишь поцеловать ее. Ничего больше. Но как только он привлек ее к себе, все было забыто. Он все еще чувствовал нежность ее губ, слышал легкий вздох наслаждения, когда он ласкал ее грудь.

«Вы настоящий дьявол, Джастин Росс». Эти жестокие слова больно задели его, возможно, потому, что исходили от нее. Они разбудили мучительные воспоминания, которые он считал давно погребенными. Воспоминания об отце, о тех временах, когда семилетний мальчик смотрел на отца, будто тот был Богом.

– Ты дьявольское отродье, – сказал отец. – Изобел следовало бы утопить тебя в реке как нежеланного и ненужного пащенка, а ведь ты такой и есть.

Еще раньше его мать и отец ссорились, когда мать просила отца давать ей больше денег. Изобел всегда требовала денег. Джастин смотрел на отца и чувствовал отвращение, которое тот питал к сыну и даже не стремился скрыть его. Тогда он просто повернулся и побежал – его маленькое сердечко разрывалось от боли. Он ничего не сказал и в течение многих лет учился обуздывать свои чувства и делал это до тех пор, пока их, казалось, не осталось вовсе. Без них жить было много легче. Легче и безопаснее. Через некоторое время он уже не мог вспомнить, что это такое – питать к кому-то чувства. Джастин молча вздохнул. Он обычно не терял контроля над собой. Жизнь научила его держать чувства в узде. Ему было неприятно сознавать, что Эриел каким-то образом сумела пробиться сквозь его защитную броню, которую он так долго и старательно создавал.

Он принялся мерить комнату шагами от одного конца ковра до другого. Завтра они прибудут в Лондон. Они вернутся в его темный скучный дом на Брук-стрит, и закончится их общая жизнь. Он надеялся, что это путешествие поможет ему преодолеть разделявшее их расстояние, но теперь его цель казалась неизмеримо дальше от него, чем прежде.

«Терпение», – уговаривал он себя. Терпение, которое ему удавалось до сих пор сохранять, помогало ему в жизни. Сегодня вечером он сам разрушил многое из того, чего так долго добивался, но сказал правду – Эриел получала такое же наслаждение от их поцелуя и его прикосновений, как и он сам. Ее тело ответило на его призыв, желала она того или нет. И он был намерен продолжить осаду. Все, что ему требовалось, – время. Когда выигрыш того стоил, Джастин мог быть очень терпеливым.

В окна светило раннее утреннее солнце, пробуждая Эриел от тревожного сна. Какое-то время она просто лежала, вспоминая предыдущую ночь и противясь этим воспоминаниям. Со стоном она заставила себя подняться, быстро оделась и приготовилась к встрече. Потом собрала все свое мужество, чтобы предстать перед графом, решив делать вид, будто между ними ничего не произошло. Она будет вести себя так, словно не помнит, как граф целовал ее, как он ласкал ее грудь. Она старалась забыть, что таяла, прижимаясь к нему, что с полным самозабвением жарко отвечала на его поцелуи.

Джастин Росс заставил ее почувствовать то, чего она никогда не ощущала прежде. Она была зла на себя за то, что предала Филиппа. Это было унизительно, возможно, потому она и дала графу столь решительный и жестокий отпор. В ней поднималось туманное воспоминание о теплых мужских губах и страстных самозабвенных поцелуях. Но побеждало воспоминание о звуках собственного голоса, о том, как она жалила его язвительными словами, называя при этом имя Филиппа. Она знала, что это его рассердит. Она знала, что их свидание окончится именно так, как окончилось, как ей хотелось. Но она не ожидала выражения острой боли на его лице.

Ей было ясно, что она уязвила его, хотя в это было почти невозможно поверить. Теперь она гадала, возможно ли, что этот человек на самом деле совсем не такой, каким она его себе представляла. Был ли он в действительности таким холодным, бессердечным, каким казался, или совсем другим… Эта мысль заинтриговала ее, и ей хотелось узнать о нем больше, узнать, какие мысли таятся за этим высоким лбом и холодными серыми глазами.

Эриел глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки, и направилась к двери, приготовившись встретить разгневанного мужчину, каким она видела его накануне. Но когда она приподняла щеколду и вышла в холл, перед ней оказался человек с лицом холодным и не выражавшим ни единого чувства. Эта бесстрастная маска еще больше обескуражила ее, чем его вчерашний гнев.

– Прежде чем мы начнем наше путешествие, я хочу кое-что сказать вам.