Учитель. Назад в СССР 5 (СИ) - Буров Дмитрий - Страница 41

Байкало-Амурская магистраль — более шестидесяти станций, сто сорок четыре разъезда, около четырех тысяч искусственных сооружений. Только путепроводов одиннадцать штук, а уж мостов и вовсе за две тысячи построено. В девяностые борзописцы назвали БАМ «самым длинным памятником советской глупости». Как только не обзывали железную дорогу умники, дорвавшиеся до власти и жаждущие разрушить старое, чтобы построить новое. Ломать — не строить. Где теперь те умники? Сгинули в эпоху перемен и страну за собой утащили.

А знаменитые «хрущевки» — панельные дома по типовым проектам. Да, может, квартиры строились и не большие, одинаковые, типичные. Но в них были все условия: горячая и холодная вода, отопление, свет и газ. Всё то, чего советские люди были лишены, проживая в бараках. Развитие домостроительных комбинатов и заводов крупных железобетонных конструкций не только удешевило, но и ускорило строительство жилых домов по всей стране.

Шестидесятые — золотое время для роста промышленности. Машиностроение, приборостроение, химическая и нефтяная сфера, радиоэлектроника. В Сибири с разницей в два года были запущены несколько алюминиевых заводов: Иркутский в шестьдесят втором, Красноярский в шестьдесят четвертом и Братский в шестьдесят шестом.

На пике развития советская энергетика. Стройка гидроэлектростанций в горных массивах Сибири: Братская и Саяно-Шушенская, Красноярская и Майнская, Усть-Илимская ГЭС. Не отставал и Дальний Восток и горы Центральной Азии: Колымская, Зейская гидроэлектростанции, киргизский Нижне-Нарынский каскад.

Страна превратилась в одну гигантскую стройку!

Не забывало советское правительство и про тепловые электростанции. В городах активно строились теплоэлектроцентрали, благодаря чему закрывались сотни маленьких котельных и электростанций.

Последний завод в моем городе, где я вырос, окончательно разрушили в две тысячи шестнадцатом году. Долгие годы станкостроительное производство планомерно уничтожали. В конце концов все здания распродали и затем снесли. Пустырь в пять акров — вот что осталось от завода. Пустыня практически в центральной части города. Остается только догадываться, сколько стоит земля в двух шагах от городского парка и в нескольких кварталах от моря., и кому она понадобилась.

Чего только не ждали на месте завода. И жилой комплекс, и очередной торговый центр и стоянку. Нынче на этом куске бетонированной земли всё лето обитает заезжий цирк.

«Аттракцион», «Полиграфмаш», бондарный и консервный заводы — все градообразующие предприятия оказались уничтожены. И такая волна прокатилась по всей стране.

Так что да, похоже, я попал в тот самый ключевой поворотный момент, когда еще можно развернуть корабль, который плывет по широкой реке в сторону водопада, но команда не знает, что ожидает судно впереди.

Анонимные письма с рассказами о будущем я отмел сразу, едва осознал себя в новой реальности. Рано или поздно органы безопасности вычислят анонимщика, и судьба моя резко поменяется. Сменю я учительский стол на койку в психиатричке или на шконку в тюрьме для политических.

Собственно, по моим прикидкам, у меня в запасе лет пятнадцать-двадцать, чтоб осуществить свой план. Сменить руководство страны, погрязшее в коррупции, жадности, стяжательстве и махинациях, подтолкнуть наверх более молодое, резвое поколение талантливых и смелых, не жадных. Сместить на всех ключевых постах старых партийных бонз. Разрушить зарождающуюся систему кумовства, рукопожатий, связей и семейственности Дать дорогу прогрессивным молодым людям. Но не таким, как Баринова и прочие подобные особи, для которых главное — побольше нахапать, потеплее отжать местечко, накопить хрусталя, построить дачку, а лучше заиметь государственную. И плевать они хотели на интересы государства и простых людей.

Стремление к лучшей жизни вполне нормально для человека. Но большая власть — большая ответственность. Правители, которые этого не понимают, обречены на провал, а вместе с ними гибнет страна и народ. Стоять у руля огромного государства — значит осознавать ответственность, в том числе обязанность защищать, заботиться и помогать.

Именно поэтому уже сейчас нужно думать о грядущем, пока в большинстве молодых умов еще горит вера в светлое будущее.

С этими мыслями я пришел к Почемучке, к своему бывшему преподавателю Геннадию Анатольевичу Лапшину. Ну, мысли о своем видение будущем я ему, конечно, не озвучивал, но одну идею подкинул. Собственно, концепцию я позаимствовал у родного государственного образования.

Шестьдесят седьмой оказался урожайным и для образования. В этом году разработали Положение о всесоюзных олимпиадах школьников по математике, физике и химии.

Я предложил Геннадию Анатольевичу провести экспериментальную областную техническую олимпиаду. Главный приз победителю — зачисление в институт в Академическом городке без экзаменов, без оглядки на оценки в аттестате. К моему удивлению, Лапшин довольно легко согласился и очень оперативно продвинул эту идею руководству. И вот в январе мы с ребятами ожидали первый отборочный тур.

Этапы разрабатывали профессора и научные сотрудники, чтобы отобрать из множества желающих те самые жемчужины, которыми полна земля русская и глубинка сибирская.

Свирюгину я первому принес Положение, положил на парту и поинтересовался:

— Какие планы на жизнь, Володя?

Владимир, недовольный тем, что я оставил его после уроков, хмуро зыркнул на меня и промолчал. Отношения между нами оставляли улучшились, но пропасть недоверия все еще лежала.

С одной стороны, Свирюгин после всех совместных приключений вроде и доверял мне, как взрослому товарищу. С другой стороны, парень настолько привык вариться в собственных проблемах, не ожидая и не рассчитывая на чью-то безвозмездную помощь, что рука, протянутая с дружескими намерениями, рассматривалась им как очередная ловушка.

Кстати сказать, хулигана, который разрушил наше Пламя Революции, мы нашли довольно-таки быстро. Им действительно оказался Рыжий. Десятый класс едва не покалечил пьяницу, потерявшего берега. Особой кровожадностью отличились девочки. Они предлагали обмотать Рыжего световой лентой, привязать к столбу на колхозной рыночной площади и повесить ему на грудь табличку «Диверсант». Ребята хотели всего лишь набить морду и сломать руки, что неповадно было. Честно говоря, на самосуд я успел в последний момент, и всё благодаря моим семиклассникам.

Небезызвестный Ленька Голубев примчался ко мне в класс и, краснея, бледнея, пыхтя от волнения, смущения и стыда «сдал» десятиклассников. Ленька очень переживал о своем «предательстве». Мне с трудом удалось убедить мальчишку в том, что никакой он не предатель, а совершил смелый поступок. Потому что порой требуется намного больше смелости, чтобы не позволить друзьям натворить глупостей.

— Понимаешь, Леонид, — серьёзно глядя в глаза парнишке, объяснял я семикласснику. — Быть смелым, чтобы противостоять врагам — отличное качество для настоящего мужчины, да и для женщины тоже. Но гораздо бо́льшая смелость нужна для того, чтобы действовать наперекор близким товарищам. Ты молодец, Леонид.

Голубев шмыгнул носом, поелозил по доскам пола носком ботинком, но я видел по глазам, что мысль мою парнишка с трудом, но все-таки понял, принял и в скором времени осознает до конца. Главное — я сумел донести до Леньки, что никакой он не предатель. И всё верно решил.

Так что успел я вовремя. Остались мои архаровцы с чистой характеристикой. А Рыжего мы сдали со всей доказательной базой участковому Дим Димычу. Тот самый отпечаток обуви оказался решающим в расследовании «О диверсии против скульптуры Пламя Революции». Именно так назвала наши поиски Зина Григорьева, большая любительница детективов, мечтающая служить в родной милиции.

Оказалось, Зинаида скрупулёзно собирала сведения о советской милиции и очень гордилась тем, что носит одно имя с Зинаидой Михайловой. Девушка-регулировщица в ночь на 22 июня сорок первого года оканчивала десятилетку. Как и многие москвичи, рыла окопы на подступах к столице, а затем пришла в ОРУД — Отдел регулирования уличного движения. Во время бомбежек Зинаида всегда оставалась на посту, чтобы не позволить мародерам заниматься грабежом, а вражеским разведчикам — подавать сигналы. С оружием в руках юная регулировщица защищала покой советских граждан во время Великой Отечественной войны. И погибла на боевом посту, пытаясь задержать машину с бандитами. За год до Победы.