Лавка запретных книг - Леви Марк - Страница 1

Марк Леви

Лавка запрещенных книг

Marc Levy

La librairie des livres interdits

© Illustrations de

© Marc Levy / Versalio, 2025

© Nastassia Brame, фотография автора на суперобложке, 2023

© Кабалкин А. Ю., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

КоЛибри®

1

Митч

Он стоял у деревянного стола, немного выгнув спину, чтобы, наполняя бокал, ничего не пролить. Радио наигрывало нездешнюю музыку, смесь рэпа и босса-нова, такую же приблудную, как помойный кот, поселившийся во дворике за магазином. Митч обнаружил его месяц назад – сразу, как вышел из тюрьмы. Не иначе, кот поселился там, пока он отбывал срок. За пять лет его отсутствия внутри магазина завелась пыль, покрывшая все толстым слоем, а снаружи – этот четвероногий бандит. Поскольку из магазина ничего не украли, Митч, не чуждый фантазии, сделал вывод, что кот хорошо охранял помещение и отваживал бродяг. Было за что к нему привязаться и кормить по вечерам, прежде чем закрыть магазин. Кот сначала проявлял недоверие, но потом стал подпускать его к себе, хотя, как хозяин ни старался, упорно отказывался наведаться в его магазин, даже в самые дождливые вечера.

Настоящее имя Митча, выбранное родителями задолго до рождения сына, было Мишель, но его мать, переплетчица, обожавшая старые кинофильмы жанра «нуар», всегда звала его Митчем. Отец, печатник, эрудит и работяга, вкалывал в типографии с 15 лет, пока не погиб от несчастного случая в 51. У ротационной машины, которую он смазывал, подломился стопор, и она затянула его в себя и смяла, хищно чавкнув цилиндрами. Жестокий конец для человека, позволявшего себе в жизни единственную роскошь – книги.

Отец и сын неплохо ладили, часто подолгу мастерили что-нибудь вдвоем, дождливыми воскресеньями играли в шахматы или пинали мяч, если погода позволяла, но врожденная сдержанность не позволяла им лучше узнать друг друга. Жизни обоих прятались за спинами литературных героев, ценности черпались из их разговоров о страстях, блужданиях, надеждах, пьянстве и одиночестве.

Только после смерти отца Митч понял, какое огромное наследство тот ему оставил: он обнаруживал отца на страницах той или иной книги, чаще всего, правда, во второстепенных ролях. Многие фразы и выражения, вышедшие из-под пера Хемингуэя, Йейтса, Баулза, его папаша присваивал себе, отдавая предпочтение словам попроще. Когда Митч-подросток спросил его однажды, существует ли Бог, ответ прозвучал так: «Скепсис появляется, когда, сидя в церкви между копом и монашкой, ты обнаруживаешь пропажу бумажника»[1]; когда он бунтовал против своих учителей, отец говорил ему в утешение: «Погляди на меня, я же живу, терплю. – Пауза. – Ситуация под контролем»[2]. Когда жена тревожилась, как дотянуть до конца месяца, он неизменно предлагал ей в роли целебного снадобья такие слова: «Не переживай ты так, все утрясется»[3].

В типографии, как и у них в квартале, к манере выражаться его отца относились с усмешкой, с удивлением, а то и с подозрением. Митч понимал отца, наверное, лучше, чем кто-либо еще, хотя даже ему никогда не удавалось выяснить, заимствовал ли его старик – а работа изнашивала того быстрее, чем прожитые годы, так что он и вправду состарился гораздо раньше срока, – также и свое настроение из любимых книг.

Через три недели после фатального несчастного случая мать продала семейный домишко и переселилась на берег моря. Митча нотариус познакомил с иным наследством, поскромнее, в виде сбережений на завещанном ему счете. Не золотое дно, но все же кое-какие средства, чтобы он смог прикупить себе квартирку, а отцу заказать надгробие поприличнее того прямоугольника лужайки, где его зарыли. Остальные средства, до последнего гроша, ушли у Митча на храм, по-настоящему увековечивший его отца: симпатичный книжный магазинчик в двух шагах от вокзала. Это место он выбрал неслучайно: пригородные поезда съели немалую часть отцовской жизни. Два часа по утрам и столько же по вечерам отец Митча полностью посвящал чтению, так что даже пропускал, бывало, свою остановку. Тысячи рассветов и закатов были проглочены им через вагонное стекло, на сиденье, сильно отстававшем по удобству от его кресла в гостиной, что не мешало ему с удовольствием твердить: «Со мной книги путешествуют». Автора этой цитаты Митч отчаялся опознать.

Тем весенним вечером, когда синее небо уже обгладывало облака, Митч выпил одним глотком джин и с непривычки закашлялся. У него не было ни малейшего пристрастия к спиртному, он прибег к нему только для того, чтобы очистить горло от грязи, которой наглотался за время большой уборки. После выхода из тюрьмы он только и делал, что драил столы, шлифовал и натирал прилавок, скреб паркет, боролся с пылью на книжных полках и на каждой книге по отдельности при помощи сухой тряпки, возвращавшей свежий вид корешкам и обложкам. На следующий, воскресный день у него намечался финальный натиск – придание прозрачности витрине, после чего он готовился позволить себе полдня отдыха. Дальше брезжил, наконец, день официального открытия.

Как собственник этого книжного магазинчика и квартирки в пригороде, Митч рассчитывал начать сводить концы с концами. Конечно, если постарается и если вернутся покупатели. На счастье, его тюремный срок не сопровождался ни штрафом, ни конфискацией имущества: судья рассудил, должно быть, что довольно будет конфисковать у него пять лет жизни. Издатели, в кое-то веки хоть в чем-то достигшие согласия, не стали опустошать его склад и обнулять счет. Книги на складе устарели, но классика никогда не выходит из моды, отдел для детей всегда сохраняет свежесть, писчебумажные товары тоже.

Вооруженный терпением и оптимизмом, Митч был полон решимости зажить, как прежде.

Он насыпал в миску сухого корма, погасил свет, включил сигнализацию и вышел во дворик накормить верного ночного сторожа, с урчанием подбежавшего к нему и в этот раз. Сейчас, как и каждый вечер после выхода на свободу, он покосился на люк, ведший в подвал. Пока что он не набрался храбрости туда спуститься. Как-нибудь в другой раз. Время для этого болезненного решения еще не пришло.

У него оставалось всего десять минут, чтобы не опоздать на поезд – последний, если он хотел провести ночь в своей постели. Вокзал был в двух шагах, даже со своей хромой ногой он рассчитывал успеть.

Он попрощался с котом и заковылял по узкой улочке.

2

HB 1467

Пять с половиной лет назад

В закутке магазина, используемом под склад, кто-то побывал, он был уверен в этом. Но с какой целью? Там не было ничего ценного, по крайней мере, в понимании большинства людей. Никакой пропажи Митч тоже не обнаружил. Но он так хорошо знал свое логово, что хватило даже крохотного непорядка, чтобы его насторожить. Одна книга криво лежала поверх других, как будто кто-то взял ее в руки и сразу положил обратно, но уже немного по-другому. Это было вдвойне странно, ведь он был уверен, что оставил наверху стопки «Рассказ служанки», а теперь на этом месте оказалось «Красное и черное». Замок двери, выходившей во двор, остался цел, коврик, накрывавший люк, не был сдвинут с места. Он купил его на барахолке в дождливый вторник, через две недели после утверждения закона 1467, навсегда изменившего его жизнь. Митч прогнал это воспоминание и сосредоточился на насущной проблеме. Попасть в закрытый магазин было невозможно, сработала бы сирена сигнализации. Как же незнакомец оказался здесь и, главное, какой была цель ночного визита?