Мечников. Битва умов (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 8

В итоге глава ордена пообещал выделить небольшую сумму, чтобы я уже мог начать организацию работы. Но эту идею должны также поддержать и другие члены совета, поэтому мне придётся какое-то время подождать.

Своих денег у меня сейчас много, но я хочу отложить их на развитие завода и постройку особняка. В конце концов, должен ведь и орден лекарей немного потрудиться на благо жителей Саратовской губернии?

На этом мои дела не закончились, и я пошагал в сторону полицейского участка. Проклятье, как к себе домой уже туда хожу!

Хорошо ещё, что наступило лето и не приходится заниматься студентами, иначе бы точно разорвался.

Но я должен был переговорить с Романом Кастрицыным. Произошедшее на балу — это нонсенс. Возможно, ему удалось хоть что-то вспомнить за это время. Около участка я заметил знакомую карету. Готов поклясться, что именно в ней я вёл беседу с императором. Однако на этот раз меня никто не позвал.

Что ж, но мне и не стоит искать Николая Павловича самостоятельно. Он уже сказал, что сам найдёт меня, когда захочет. И встреча эта произойдёт очень скоро, ведь у меня с императором целых два дела.

Во-первых, голова его предка, которую мне ещё нужно изучить. Во-вторых, дело Кастрицына. Я пообещал Роману Васильевичу, что разберусь с этой ситуацией. Не хочу, чтобы моего коллегу и хорошего товарища казнили из-за чьих-то интриг.

— Господин Мечников, — приветственно кивнул мне главный городовой Тимофеев. — А я знал, что вы придёте. Только рассчитывал увидеть вас гораздо раньше.

— Задержался из-за работы, — ответил я. — А с чего вы взяли, что я должен прийти?

— Государь сказал, что вы точно сюда явитесь, чтобы побеседовать с Кастрицыным. И разрешил мне пустить вас к нему, — произнёс он. — И на этом указания императора не закончились. Но остальное я скажу вам уже после того, как вы допросите пленника.

— Допрошу — не совсем верная формулировка, — поправил его я. — Погодите… Вы ведь его не пытали?

— Нет, государь запретил, — вздохнул Тимофеев. — Да и удовольствия мало — пытать человека, с которым вместе работал столько лет. Он ведь у нас патологоанатомом трудился почти два десятилетия. Я с ним давно знаком.

Похоже, ситуация с Кастрицыным разозлила не только меня. Главный городовой тоже не верил, что Роман Васильевич виновен. И к счастью, император разделял наше мнение.

Тимофеев проводил меня в подвал к самой удалённой камере, около которой дежурили гвардейцы императора.

Меня впустили внутрь, а затем сразу же заперли за мной дверь. Судя по звуку — на металлический засов. Если допустить, что Кастрицын всё же опасен для окружающих, я даже выбраться отсюда вовремя не смогу.

Однако мой коллега был связан. Сидел на металлическом стуле, обмотанный тканью и цепями. Больше походил на буйного психа, чем на заключённого. Чисто внешне, не по поведению.

Он устало поднял взгляд, и когда Кастрицын узнал меня, я заметил, как в его глазах промелькнула едва заметная радость.

— Алексей Александрович? Вот уж не думал, что вас пустят сюда — ко мне, — произнёс он.

— Вас не пытали? — на всякий случай уточнил я.

— Нет, что вы! Государь после беседы со мной смилостивился и тут же дал указ — никому ко мне не прикасаться, — произнёс он. — Городовые всё надеются, что я смогу что-нибудь вспомнить. Но клянусь, большая часть вечера напрочь вылетела из моей головы. А вы-то зачем пожаловали? Попрощаться?

— Попрощаться? — переспросил я.

— А чего вы так удивляетесь? Моя песенка спета, — грустно усмехнулся он. — Мне кажется, настоящих организаторов никогда не найдут. Но ведь за покушение кого-то нужно казнить, верно? И этой жертвой буду я.

— Я пришёл не прощаться, господин Кастрицын. Я пришёл, чтобы помочь вам вспомнить, — уверенно сказал я, а затем направил на пленника лекарскую магию.

Проложил ей путь в головной мозг. Улучшил кровообращение во всех отделах, отвечающих за хранение памяти. Раз я могу стирать память, значит, и работать с амнезией у меня есть возможность.

Правда, если кто-то стёр память Кастрицына ещё на балу, я уже ничего не смогу исправить. Я не в силах создать воспоминания, которых в его голове уже давным-давно нет!

Оборвав поток лекарской магии, я присел напротив Романа Васильевича, а затем задал вопрос:

— Последнее, что вы помните?

— Я ведь уже говорил! Я перепил вина, господин Мечников. И, похоже, заснул в кресле. Затем — пробел в памяти. И следующее воспоминание: я вжимаюсь в угол зала весь в крови, а меня окружают гвардейцы, потому что вы помогли им меня обнаружить.

— Вы ведь понимаете, что я не желал вам зла? — спросил я. — Мне нужно было найти злоумышленника. И я не думал, что магия приведёт меня к вам. Так, погодите… — я резко перебил сам себя, поскольку понял, что мы упускаем один очень важный момент. — А с кем вы пили, господин Кастрицын? Вы ведь не в одиночку упивались вином, верно?

— Да я бы даже не сказал, что упивался им! Выпил всего один фужер! — воскликнул он. — Но вы правы. Я был не один. Компанию мне составлял молодой человек. Он представился… Чёрт, не могу вспомнить его имя. В общем, он говорил, что тоже работал борцом с некротикой, как и я. Мы с ним бродили по особняку, разговаривали, а потом… А потом я заснул в зале.

— Так чего же вы сразу не рассказали об этом⁈ — воскликнул я. — Ведь этот человек может быть организатором!

— Я только сейчас это вспомнил, — оправдался Кастрицын.

И я ему верю. Видимо, часть утерянных воспоминаний всё же смогла возродить моя лекарская магия. Не зря я пришёл сюда. Возможно, мы скоро приблизимся к разгадке.

— Внешность этого человека помните? — спросил я. — Хотя бы примерно можете его описать?

— Хоть убейте, Алексей Александрович, воспоминания очень смутные! — ответил Кастрицын. — Точно помню, что он гораздо младше меня. Лет тридцать или тридцать пять — не больше. Одет был, как и все, ничего особенного. Хотя… Слушайте, у него что-то было с лицом. Никак не припомню, что конкретно. То ли шрам, то ли… В общем, лицо у него было болезненным — по-другому описать не смогу.

— Больше ничего не помните? — решил обобщить я.

— Нет, — покачал головой Роман Васильевич. — Теперь точно всё.

— Мы с вами ещё увидимся, — поднимаясь со стула, произнёс я. — Вас оправдают, даю слово.

Я постучал в металлическую дверь, дав сигнал гвардейцам, чтобы те меня выпустили. Затем прошёл в кабинет главного городового. Он только открыл рот, чтобы спросить меня о том, как прошёл допрос, но я его опередил.

— У вас есть список всех гостей, которые присутствовали на балу? — спросил я.

— Да, князь Игнатов передал мне всю эту информацию сразу же после того, как задержали Кастрицына.

— Тогда ищите среди гостей мужчину от тридцати до тридцати пяти лет. Бывшего борца с некротикой. Из особых черт — что-то с лицом. Возможно, шрам или ожог, — доложил я. — Именно он, вероятнее всего, является тем самым преступником, которого мы ищем.

— Понял вас, Алексей Александрович. С допросом Кастрицына вы закончили?

— Да, — кивнул я.

— Тогда передаю вам следующие указания императора, — произнёс Тимофеев. — Он ждёт вас сегодня с пяти до десяти часов по этому адресу, — главный городовой протянул мне свёрнутый листок бумаги. — Он настоятельно просил не опаздывать. Сказал, что вы знаете, по какому поводу должна состояться ваша встреча. Приходите один и убедитесь, что за вами никто не следит.

— А последние указания, господин Тимофеев, уже давно вошли у меня в привычку, — усмехнулся я и, попрощавшись, покинул его кабинет.

Листок с адресом я не разворачивал до тех пор, пока не оказался на улице в полном одиночестве. Нельзя, чтобы кто-то узнал, где меня будет ждать император.

Я прочёл адрес, затем прикинул, где находится это место, и тут же поймал себя на мысли, что мне уже доводилось бывать в этом районе. Но когда?

Кажется, мы уже ходили туда с Ильёй Синицыным, пока он жил со мной в Саратове.

Стоп…

Напрашивается резонный вопрос.