Мечников. Битва умов (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 14

Поэтому многие отказывались от лечения, не веря, что у них и вправду существует какой-то мифический диагноз под названием «глаукома». Некоторые вообще утверждали, что у врачей есть договор с фармакологическими компаниями, поэтому они придумывают диагнозы на ровном месте!

Если углубляться в вопрос, такие договоры и вправду существуют, но это уже совсем другая история. По большей части эти договоры абсолютно безобидны по отношению к пациентам.

— Ну, вот и всё! — заключил я. — Теперь прикройте глаза ненадолго, а затем попробуйте осмотреться. Скажите, изменилось что-то или нет?

Женщина вытерла выступившие слёзы, которые возникли из-за моего вмешательства в структуру глаза, осмотрелась по сторонам… А затем слёзы выступили вновь. Полились рекой!

— Вижу, сынок! Вижу! — произнесла она, трясущимися руками прикрывая рот. — Спасибо, господин лекарь, спа…

Дверь в палату распахнулась, и к нам вошёл грузный мужчина лет сорока пяти. Бородатый, с кривым носом, который явно был когда-то сломан. Одет он был в военную форму. Я сразу понял, что передо мной дворянин, а не обычный солдат.

Пока мы с Разумовским удивлённо таращились на него, мужчина взглянул на пациентку, выпучил глаза и воскликнул:

— Что случилось⁈ Кто довёл мою мать до слёз?

В какой-то момент я даже подумал, что он сейчас выхватит саблю и начнёт нас рубить. Видимо, это и есть тот самый бастард, которого в итоге признали и позволили получить свой собственный титул.

Сын Нины Сергеевны.

— Леонид Федотович, вы всё неправильно поняли! — воскликнул Разумовский. — Мы…

— Кто этот человек? — проигнорировав слова Разумовского, он указал взглядом на меня.

— Это человек, который сейчас выкинет вас из губернского госпиталя, — процедил сквозь зубы я.

— Что? — удивился он. — Да как вы смеете⁈

— Я непонятно выразился? — прищурился я. — Вы устраиваете балаган в госпитале. Если есть вопросы — дождитесь снаружи, когда мы с Александром Ивановичем освободимся.

Поражают такие родственнички! Я очень хорошо понимаю: некоторые люди настолько переживают за попавших в больницу близких людей, что не справляются с эмоциями и начинают закатывать скандалы.

Но я обычно такое всегда стараюсь пресекать. Мы не на хопёрском базаре. Помню, один раз ещё в прошлой жизни мать двадцатипятилетнего «сынулички» брала штурмом стационар, чтобы лично проверить, как он себя чувствует. А лежал он с обычным бронхитом в инфекционном отделении. Туда посетителей впускать нельзя. В итоге дело дошло до абсурда, и нам с медсёстрами даже пришлось вызвать полицию, чтобы женщину забрали.

Тут же, чувствую, полицией вопрос не решить. Этот вспыльчивый господин может меня и на дуэль вызвать.

— Лёня, успокойся! — прикрикнула на своего сына Нина Сергеевна. — Эти господа вернули мне зрение.

Он аж оторопел.

— К-как это — вернули? Правда? В самом деле? — принялся засыпать нас вопросами он.

— Можете проведать свою мать, если будете себя вести адекватно, — поставил условие я. — Если снова начнёте шуметь и ругаться, учтите, мне придётся применить силу.

Он ничего не ответил. Лишь нахмурился и утвердительно кивнул. Решил больше со мной не спорить. Мы с Разумовским оставили его в палате и прошли в кабинет Александра Ивановича, чтобы обсудить произошедшее.

Сначала я подробно расписал коллеге, что мне пришлось проделать, чтобы восстановить женщине зрение, а затем поинтересовался, почему Леонид ведёт себя так неадекватно.

— Он всегда врывается с требованиями, — отметил Разумовский. — Опять же, мне он доверяет, но чтобы заслужить его доверие, мне пришлось немало потрудиться.

Всё ясно, кажется, я понимаю, почему он так себя ведёт. И тут тоже замешана медицина. А точнее, её ответвление — психология.

Думаю, Леонид Федотович компенсирует то, чего ему не хватало в прошлом. Скорее всего, он лет двадцать-тридцать жил, как изгой. Не дворянин и не простолюдин. Нечто среднее между двумя сословиями. А как только дорвался до власти, решил выплеснуть весь скопившийся негатив.

Разумовский ушёл проведать ещё одного пациента, а я вышел в коридор и дождался, когда военный выйдет из палаты Нины Сергеевны.

— Леонид Федотович, давайте поговорим наедине, — предложил я.

Мы вышли в холл второго этажа, и он тут же произнёс:

— Прошу меня извинить, господин Мечников. Я очень сильно беспокоился за свою мать. Уже насмотрелся в своё время, как она плачет. Не смог удержаться.

Ему трудно давались эти извинения, но они были искренними.

— Зла я на вас не держу, но хочу дать один совет, — спокойно ответил я. — Не показывайте свой характер в лекарских организациях. Работа у нас очень нервная. Требует особой внимательности. Сейчас Александр Иванович пошёл смотреть следующего пациента. Представьте, что будет, если он, перенервничав из-за вашего поведения, потеряет бдительность и допустит ошибку. От такого может пострадать больной человек. Надеюсь, вы поняли мою мысль?

— Я это учту, — тяжело вздохнув, ответил он, но больше ничего не произнёс.

Повернулся ко мне спиной и направился к выходу из госпиталя. Выглядел он совершенно разбитым. Видимо, я снова заставил его почувствовать себя бастардом, которого может ужалить кто угодно.

Но, думаю, это ему пойдёт на пользу.

— Алексей Александрович! — крикнул мне Разумовский, покинув очередную палату. — Совсем забыл сказать, через пять часов сюда прибудет первая карета.

— Какая карета? — переспросил я.

— Как же! Карета скорой лекарской помощи. Вы же сами это придумали! Орден всерьёз взялся за дело и выделил нам одного нового сотрудника. Кучер будет дежурить в соответствии с графиком. Как только мы получим сигнал, можно будет сразу воспользоваться каретой и езжать к пациенту.

Ничего себе! Не ожидал, что орден лекарей так быстро начнёт организацию моего плана.

— А что насчёт кристаллов вызова? — спросил я. — Их уже выставили на продажу?

— Выставили, Алексей Александрович, — довольно усмехнулся Разумовский. — И дворяне тут же разобрали их все. Как горячие пирожки!

Видимо, это — эффект того ажиотажа, который я поднял ещё на соревновании с Павловым. Мало того, что газетчики мигом распространили эту информацию, так плюс ко всему за нашей дуэлью также наблюдали многие саратовские дворяне. Слухи быстро распространились, и план пришёл в действие.

Я договорился с Разумовским, что отработаю сегодня в два захода. Первые пять часов днём, а затем ещё пять часов ночью. Изначально я планировал просидеть все десять часов подряд, но мне пришло сообщение о том, что сегодня на мой счёт в банке поступили средства за патенты и продажу моих изобретений.

В прошлом месяце у них была какая-то задержка, поэтому я сразу же решил пройтись до банка, чтобы узнать, какую сумму мне на этот раз передали.

— Хм… — ковыряясь в журнале, промычал полный мужчина, обслуживавший меня в главном имперском банке Саратова. — Господин Мечников, можно задать вам вопрос? Вы хотите забрать всю сумму прямо сейчас или сделаете это позже?

— Вы ещё даже не сказали, сколько денег у меня на счёте, — отметил я. — К чему такой вопрос?

— Да дело в том, что… Столько денег наш банк вам пока что выдать не может. Орден лекарей передал вам пять тысяч семьсот пятьдесят рублей, — склонившись над журналом, прошептал сотрудник банка.

Чёрт подери… Это откуда же такая сумма? Это ведь треть от особняка, который я собирался построить! Для него мне нужно примерно пятнадцать тысяч.

Странно, раньше приходило гораздо меньше. Что же вдруг изменилось?

— Прошу прощения, а как так вышло, что у банка нет этой суммы? — поинтересовался я. — Мне пришло письмо, в котором говорилось, что средства вам уже передали.

— Видите ли, в чём дело… — замялся он. — У нас особый договор с орденом лекарей. Не знаю, разбираетесь вы в этой теме или нет, господин Мечников… — он утёр пот со лба. — В общем, орден передал нам эту сумму ценными бумагами. И нам нужно время, чтобы запросить эти деньги из другого филиала. Прошу простить, что вам приходится сталкиваться с такими неудобствами.