Тагил каменного века (СИ) - Корнеев Андрей - Страница 20

Глава 10

Гэндальф Серый

Проснулся и сел в нашем просторном, но недостроенном доме. Что за бред? Мне показалось, будто кто-то зовет меня, зовет меня детским голосом и хнычет. Будь я на все 100% местный житель подумал бы происки злых духов, а учитывая, что наш дом на реке и табу на реку, точнее на плавание в реке, явно водных злых духов. Я прислушался, нет действительно хнычет ребенок, но старается не рыдать в голос.

— Сайсик! — Шепотом, но громко как бы крича и боясь привлечь к себе внимание и явно шепелявя позвал меня малыш. Я потряс головой в попытке стряхнуть с себя остатки сна.

— Ну Сайсик! Отсовись Сайсик! Посалуйста! — Малыш снова захныкал. Я вышел из хижины и отправился к дровам, дабы заглянуть на плетень, хоть на небе были звезды и ночное светило никого не увидел, но решил подать голос.

— Кто здесь? — Не нашел ничего умнее и задал такой вопрос.

— Сайсик! Это я! Енотик! — И столько было щенячьего счастья и ликовании в шепоте малыша, что я даже не отшатнулся в испуге, когда тот встал с травы в которой прятался.

— Что ты хотел Енотик?

— Сабери меня к себе Сайсик! — Радостно попросил Енотик, задумался и поменял просьбу.

— Нет, лусе сабери Мотылька, помоги ему Сайсик! Посалуйста!

— Что с Мотыльком?

— Он не мосет встать на ноги, его побил папка, крепко побил.

— Сейчас! — Я не раздумывая нырнул в реку и поплыл к Енотику.

Бедные пацаны и бедная их мамашка. В целом у нее все складывалось нормально. Муж, дети только у нас кровную месть никто не отменял. На стоянку пришли воины и охотники из кровников, был набег, убили отца Енотика и Мотылька. Который защищал родной лагерь, как и положено воину и охотнику племени. Однако их мать достойная женщина и работница хорошая, не за что было изгонять вдову из племени, да и не бывает у нас вдов. Женщина не может без кормильца она не охотница. Когда происходит несчастье брат мужа, берет бывшую вдову в свой вигвам. Нет родного брата? Возьмет двоюродный, такого нет? Тогда троюродный! У нас так-то племя и все кому-то родня у нас лишь жены «пришлые» из украденных невест. Вот только отчиму особо молодая вдова не уперлась, тем более ее дети. Однако традиция, есть традиция и против нее не попрешь. Причем вынужденное многоженство не про разврат и не иметь 2-х или 3-х жен, собирая гарем красавиц. Возможно потом, когда сформируется полноценная знать и можно не работать, лежать плевать в потолок, ковыряться пальцем в носу ожидая, что слуги несут принесут жаренное, паренное и кусками…

Именно в этот момент мужчины из знати и начнут набирать жен ради удовлетворения своих непомерных половых желаний. Ибо они не скачут, как козлики по горам за горными баранами и не выслеживают кабана, рискуя погибнуть в схватке со зверем и энергию и силы девать просто некуда. Сейчас вынужденное многоженство вопрос выживания. Куда собственно девать женщину, что овдовела и ее детей? Собеса тут нет и пенсии по утрате кормильца никто не платит. Вся твоя «пенсия» и гарантия по утере кормильца, что выдадут замуж за брата мужа, возможно не родного, так двоюродного или троюродного. Бывают ли от вторых жен дети? Наверное да, наверное с ними тоже спят, но я не отслеживал данный момент жизни племени, не вникал по малолетству, да и свечку не держал.

Вот только кроме того, что у нас собеса нет, никто за права детей не борется и не сражается. Отец, а слова отчим в нашем языке нет, как впрочем и мать за шалости может настучать по жопе хворостиной, не только по жопе и не только хворостиной. Убивать конечно детей не принято и за такое можно и изгоем из племени стать — это дети племени, кровь и плоть нашего рода. Но если ты перестарался и чуть больше побил, жаловаться некуда и не кому. Да и муж, как главный добытчик и глава семьи решает, кому какой кусок достанется. Мотылек мой ровесник и товарищ по играм, до того, как нас бросили подыхать в семейном шалаше. Енотик, его младший братишка и вечный «хвостик», к своему стыду вспомнил некоторые подробности дружбы с Мотыльком…

Нам мешал младший братик моего товарища. Мы ведь мечтали стать воинами и охотниками племени и как все дети считали себя «уже большими», во всяком случае не такой мелюзгой, как Енотик, что ближе по возрасту к моей сестренке. Потому мы охотились. Причем т. к. у меня был живой отец, охотник и добытчик я больше по приколу охотился, доказать, что тоже настоящий мужчина. Потому ловили в том числе ящериц. Потрошили кремнем (ножа не было, а камень был, да и много ли ящерке надо?) промывали мясо и жарили на костре. Енотик вечно голодный малыш приставал с просьбой угостить его мясом. Мы часто издевались, давали подзатыльники, унижали. Я например мог заставить попрыгать на одной ножке или встать на четвереньки и гавкать и только тогда отдавал свою ящерицу. И мы вместе с Мотыльком смеялись над малышом, уроды! Дебилы! Твари! Иногда могли и побить и прогнать, ничего не дав. Тогда малыш утирая горькие слезы обиды и громко рыдая во весь голос убегал, причем не к семейному вигваму. Такое увидит «отец» еще добавит… Неприятные воспоминания о том, какой я был малолетний мудак! С трудом сглотнул ком, что образовался в горле от таких воспоминаний…

— Сайсик! Это правда ты! — Меня несмотря на то, что я весь мокрый обнял изо всех свои невеликих силенок Енотик уткнулся мне в плечо, чтобы было не очень слышно и рыдал, между всхлипов рассказывая все свои детские обиды и горечи. Я же гладил его по спине.

— Все закончилось, теперь все будет хорошо Енотик… — Я пытался успокоить ребенка, а тот от неожиданной ласки и от того, что хоть кто-то его взялся выслушать и понимает, проявляя элементарную человеческую доброту и сострадание, все плакал и плакал, рассказывал и рассказывал.

Как ему было голодно и трудно последний год без меня. Каких вкусных ящерок я ему давал, а больше совсем-совсем никто-никто, не давал, кроме братика, но тот мало ловил, ему самому не хватало. И он скучал и какой я хороший и как он рад, что мы с сестренкой живы. Вот же я был моральный урод! Я ловил ящериц кстати не чаще и не больше Мотылька, просто был сытым и отдавал ящерок, то другу, то его младшему брату, сам почти никогда их не ел, хватало того, что давали дома. А для малыша, мои издевательства, ну там попрыгать на одной ножке, была такая «мелочь», главное он получал еду!!! Я готов был сам себя избить, слушая слова благодарности и как по мне соскучился малыш. Как рад он меня видеть и надеется на мою помощь.

— В племени твой дом насывают домом водяной крысы и говорят у тебя всрослое имя, а я верил Сайсик нас не бросит, Сайсик помосет, Сайсик хороший. — Успокоившись от рыданий и рассказав про свои приключения за прошедший год высказался Енотик. Видя, что тот больше не рыдает выдал задание.

— Веди к братику, теперь все будет хорошо.

И мы прокрались к семейным вигвамам. Рисковал ли я? Конечно! Вот только сейчас был готов один сражаться со всем племенем с мужчинами и женщинами, но помочь Енотику, которому только и оставалось верить в доброту такого упыря, как я, точнее в ту мразь, что он знал до этого. Вот только какой бы мразотой я не был, но на фоне иных соплеменников я был сам «Дедушка Мороз» по доброте и состраданию. Там возле семейного очага лежал мой друг по детским играм Мотылек и стонал. Так называемы «папаня» вышвырнул его за порог вигвама, как нагадившего в тапки лишайного котенка, ибо он мешал спать, своими стонами.

— Мотылек, какая нога болит? — Шепотом спросил я.

— Эта. — Он указал на левую и похоже так страдал от боли, что даже не удивился моему появлению.

— Идти сможешь?

— Нет…

— Я сейчас тебе помогу встать, опирайся на ногу которая не болит и мне на шею, так допрыгаем до берега, понял?

— Да…

Тихонечко останавливаясь на отдых, хоть нас иногда и замечали охотники племени, но я прятал лицо отводя его в сторону в темноте, а голос Мотылька и Енотика знали, как и самих ребят нас пропустили через лагерь, ну скачут куда-то пацанята, такое бывает, явно не воины вражеского племени, да и охотники не полноценные часовые, а кто спросонья вышел за вигвам поссать. Меня особо не рассматривали и не вникали, а зря…