Тень на жатве (ЛП) - Уивер Бринн - Страница 2

Но для Джесси Бейтса сделаю исключение.

ГЛАВА 2

Джесси Бейтс понятия не имеет, что я выпью из него все соки.

Фу, нет. Не в этом смысле.

Я убью Джесси Бейтса, и мне это понравится.

И я превосходная охотница. Это, пожалуй, единственное, что вы, людишки, угадали в своих мифах о нас. Мы — высшие хищники. Скрытные, незаметные, обольстительные, когда это нам необходимо. Мы можем выделяться, а можем сливаться с толпой. Можем быть очаровательными, а можем вселять ужас. Можем быть политическими агентами, а можем скользить сквозь общество незамеченными. Мы — оборотни не потому, что умеем превращаться в других существ, а потому, что умеем становиться разными версиями самих себя. Мы становимся тем, кем вы хотите, лишь бы получить от вас то, что нам необходимо.

Практически все остальное, во что вы верите о вампирах — чушь.

Солнечный свет? Ребят, серьезно?

Летающие мыши?

Серьезно? Разве я похожа на девушку, собирающую коллекцию летающих грызунов? Да ни за что на свете. Пусть я и слишком холодна, чтобы подхватить бешенство, но и пробовать не горю желанием.

Я не сияю, не сплю в гробу, не обитаю в склепе. Чеснок на меня не действует, святая вода не обжигает. Собственно, именно в зачарованной воде и началась моя бессмертная жизнь. Я привлекательна: длинные черные ресницы, яркие ореховые глаза, длинные волосы цвета расплавленного шоколада, безупречная оливковая кожа. Немного макияжа, и я могу свести с ума любого, но зачем, чтобы вы помнили мое лицо? В моих интересах оставаться незамеченной, особенно, учитывая мою… историю.

Но, полагаю, в кое-чем вы все-таки были правы. Например, в моих сверхъестественных чувствах. И сейчас все, что я ощущаю, — это сильный запах потного, мясистого тела этого мудака из братства. Как уже говорила, обычно я не охочусь в родных краях. Не люблю привлекать к себе излишнее внимание, и больше всего на свете хочу оградить от проблем дом Биан. Но сейчас я не могу с собой совладать. Голод слишком силен.

Любые мысли о возможных последствиях рассеиваются вместе с легким дуновением ветра, приносящим теплый, мускусный аромат Джесси. Он пахнет божественно.

Я начинаю напевать тихую мелодию.

Сначала Джесси, похоже, не замечает этого. Он продолжает идти мимо закрытых магазинов, под уличными фонарями, где мотыльки бьются о желтый пластик. Его спортивная сумка небрежно перекинута через плечо. Он смотрит в телефон, полностью сосредоточившись на мерцающем экране. Я возношу беззвучную молитву благодарности за то, что на нем нет наушников. Наушники — настоящая головная боль для любой сирены. Серьезно, как, скажите на милость, мне соблазнять добычу, если они постоянно слушают свои дурацкие плейлисты в «Spotify» или где-то еще?

Так, соберись! Я отвлекаюсь, когда голодна.

Я направляю все свое внимание на широкую, аппетитную спину Джесси и начинаю напевать громче. Вижу, как звук, наконец, достигает его крошечного мозга. Когда Джесси наклоняет голову вбок и замедляет шаг, я начинаю произносить слова. Дело не том, что я пою, а как я это пою. И мне не нравятся эти старые песни моего народа, песни о море, древних кораблях и Одиссее.

Люблю поинтереснее.

Я начинаю петь слова из «WAP» от Карди Би и Меган Ти Стэллион. Это современный шедевр, и я порву любого, кто скажет обратное. И я могу спеть это сладко. Так сладко, будто это церковный гимн.

I want you to park that big Mack truck right in this little garage.

(Я хочу, чтобы ты запарковал свой большой грузовик в мой узкий гараж),

Make it cream, make me scream,

(Сделай так, чтобы она сочилась, заставь меня кричать),

Out in public, make a scene,

(На людях, давай устроим сцену),

I don't cook, I don't clean.

(Я не готовлю, я не убираюсь),

But let me tell you, I got this ring

(Давай покажу тебе, как я получила это кольцо на своем пальце).

Джесси практически останавливается. Мое нежное сопрано окончательно его пленило (я же говорила!). Догоняю его и беру за руку, увлекая за собой в этом ночном променаде, будто мы — два юных возлюбленных.

Я веду Джесси к узкому переулку между сырной лавкой «Cheese Louise» и салоном для собак «Puptown». Смесь запахов сыра и мокрой псины просто отвратительна. Но Джесси не против. Он охотно идет за мной. Он полностью под моим контролем. Да и мне, в общем-то, все равно. Я так чертовски голодна, что могла бы выкупать собаку в сыре, вытереть ее о толстую шею Джесси, и все равно впиться в нее зубами и назвать это раем.

Я увожу Джесси подальше от света уличных фонарей, в тень. Охота в ночное время — это то немногое, в чем вы, люди, оказались правы. Отойдя на достаточное расстояние от тротуара, я останавливаюсь и поворачиваюсь к Джесси. В его глазах — тоска. Он смотрит в никуда. Мысли где-то далеко. Это своего рода милосердие, которое мы, вампиры, даруем нашим жертвам. Мир перед смертью. Кто еще способен на такое?

Я мягко толкаю Джесси, прижимая его к холодной кирпичной стене. Так будет легче, когда у него подкосятся ноги. Черт, какой же он высокий! Я обычно выбираю жертв поменьше, но он был таким мудаком в гостинице, что заслужил это сполна. Мне придется карабкаться по нему, как по дереву.

Мои клыки удлиняются, и я касаюсь кончиком языка их острия. Чувствую вкус сладкого яда. Мой желудок издает жалобный звук. Я вижу только пульсирующую вену на шее Джесси. Слышу только биение его сердца. Цепляюсь за его плечи, подтягиваясь выше, вдыхая пьянящий аромат похмельного пота и одеколона. Закрываю глаза и улыбаюсь, готовясь вонзить клыки…

— А вот хрен тебе, — говорит глубокий голос за моей спиной. Большая и сильная рука с неестественной силой хватает меня за плечо и отшвыривает от Джесси. Я вижу перед собой широкую мужскую грудь. Черная рубашка. Клубящийся дым. Клинок серебра, оплетенный огнем в другой руке. Татуировки, словно черные змеи, поднимаются от ворота, покрывая шею до линии коротких темных волос. Зрачки карих глаз полыхают пламенем.

Жнец.

Твою ж мать.

Сука, сука, сука, сука.

Бляяяяяять!

Ну все. Это конец. Прожить пять тысяч проклятых лет и умереть за сырной лавкой.

Они нашли меня. После стольких лет. Нашли в этом богом забытом Сэнфорде, блять.

…Черт.

Жнец медленно скользит взглядом по моему лицу, будто запоминая каждую деталь. Наверняка смакует момент. Хочет увидеть ужас в моих глазах, когда вонзит меч мне под ребра. Сейчас он станет героем своего клана, и предвкушение этой победы, наверное, слаще самой победы.

— Ты владеешь клинком? — спрашивает он.

Он хочет, чтобы я… сразилась с ним? Садист. Он же вдвое больше меня, и он — Жнец. Он рожден отнимать бессмертные жизни. Да, я отличная хищница, но Жнеца убить очень сложно. Очень. И я это знаю.

Но… я воспользуюсь любым шансом, даже самым крошечным.

Киваю.

— Хорошо, — говорит он. Убирает руку с моего плеча и вынимает второй серебряный клинок из ножен за спиной. — Идут оборотни. Они почуяли тебя. Я пришел, чтобы покарать Альфу за Преступление Мерзости. Защищайся.

Защи…чего бля?

Жнец отступает от меня. Его взгляд впивается в мой, как крючок в жабры рыбы. Я все еще пытаюсь понять, что, черт возьми, происходит и почему я еще жива. Понимаю, что смотрю на него с идиотским выражением лица, и пытаюсь собраться. Не думаю, что это получается, судя по его нахмуренным бровям.

— Я Ашен из Дома Урбигу. Назови свое имя.

Я чуть не смеюсь. Он не в курсе. Каким-то чудом он не слышал, как я пела Джесси. Он не знает, что перед ним самая лакомая награда за всю историю охоты на вампиров.

Если я отвечу, он сразу поймет. Не из-за имени, конечно. Я могу назваться как угодно. Берта. Этель. Даже сказать случайный набор букв, как у детей Граймс и Илона Маска. Но стоит мне произнести слово, он услышит мой голос. Сразу поймет, кто я такая.