Тень на жатве (ЛП) - Уивер Бринн - Страница 12

Единственная мысль, что вертится в голове после ухода Жнеца этим утром:

Эдия меня прибьет.

И будет за что. Я это заслужила. Навлекла беду на порог Биан, приведя в гостиницу Жнеца. Эдия – следующая. Она моя единственная бессмертная подруга с тех пор, как три века назад я решила жить в тени. Я наивно полагала, что достаточно далеко убежала от проблем, чтобы снова жить рядом с ней. Очевидно, я ошиблась. И теперь, когда Ашен знает ее имя и о связи между нами, я понимаю, что не смогла уберечь ее от беды.

И вот мы здесь…

…В машине Ашена…

…Едем к ее дому.

Ублюдок ворвался в мою комнату и собрал мою сумку, пока я работала. Даже катана уже была в его машине, лежа на заднем сиденье.

«Это огромное вторжение в личное пространство, мудак» — пишу я на чистой странице. Я показываю ему это и указываю на слово «мудак». Затем на него. Затем снова на «мудака». Потом я расписываю слово «МУДАК» разными шрифтами и размерами. Периодически показываю ему свои успехи, и ему, кажется, мои усилия доставляют удовольствия, а не то, на что я рассчитывала. И под «удовольствием» я подразумеваю, что на его самодовольном лице появляется почти ухмылка.

Мы останавливаемся пообедать на полпути, и я мрачная и угрюмая плюхаюсь на сиденье в забегаловке напротив Ашена, с открытым блокнотом и ручкой в руке. В его глазах вспыхивает огонек, что-то вроде веселья, когда он смотрит на меня. Мне хочется ему врезать.

Ашен заказывает оленину, я - черный кофе, и мы сидим в зловеще м молчании, пока официантка не приносит корзинку теплого хлеба, оглядывая моего спутника, как слегка пугающее, но при этом безумно аппетитное блюдо в меню. Когда она отходит, Ашен намазывает толстый слой масла на кусок хлеба ленивым взмахом ножа. Я открываю блокнот на последней странице, где начала собирать досье на своего «друга».

«Заметка себе: Жнец любит масло. Нужно украсть все масло».

Улыбаюсь Ашену милой улыбкой и пишу для него:

«Если ты не хотел, чтобы у кого-то сложилось НЕВЕРНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, то врываться в мою комнату и похищать меня на три дня — это самое глупое, что ты мог придумать, Жнец».

Жнец кривит губы в подобие улыбки и с маниакальным упорством продолжает мазать хлеб маслом.

— Ты как-то зациклилась на этой фразе. Уже второй раз вспоминаешь. Любопытно. Почему?

Я не отвечаю. Поднимаю чашку с кофе к губам и дую на поверхность так долго, чтобы его это раздражало. Он вздыхает, но в его глазах пляшет озорной огонек, который он не может скрыть.

— Не волнуйся, вампирша. Я сказал Анне и Питеру, что ты уехала в другой город на прием к подологу, чтобы удалить натоптыши. А я, якобы, просто вежливо предложил тебя подбросить.

Я закатываю глаза и стучу ручкой по блокноту, наблюдая, как он не отрывает взгляда от хлеба, словно не хочет, чтобы я увидела, как ему весело. Решаю перейти к более важным вопросам:

«Как ты нашел Эдию?»

— Я Жнец. Моя работа — находить бессмертных, — отвечает он с видом человека, который только что решил мировую проблему, и с аппетитом вгрызается в свой бутерброд. Как у бессмертной, пытающейся вечно скрыться, у меня резко портится настроение. Он явно чувствует мою тревогу и откидывается на спинку стула, наблюдая, как я волнуюсь. Тянет время, чтобы меня позлить. — После нашей встречи я обратился к одному знакомому колдуну. Хотел узнать, нет ли ведьм, которые не связанны с местными ковенами. Упомянули Эдию - сильную одиночку, которая сторонится остальных. Ты - сильная одинокая вампирша, способная творить магию. Я сделал логичный вывод. И твое лицо подтвердило это, когда я назвал ее имя.

Я вопросительно морщу нос.

Жнец пожимает плечами и наклоняется вперед, опираясь на предплечья, рубашка натягивается на его плечах.

— У тебя очень выразительное лицо.

Я наклоняю голову. Это звучало почти как комплимент. Похоже, это тоже отражается на моем лице, потому что его взгляд становится серьезнее.

— Для вампира это недостаток. Тебе стоит над этим поработать.

Нет, это точно не комплимент.

«Ну а ТЕБЕ стоит перестать быть таким придурком. И оставь Эдию в покое. Это ее не касается», — пишу я, разворачиваю блокнот и толкаю его через стол.

— Она не совершила никакого преступления. Если поможет нам найти аптекаря, который создал яд, ей нечего бояться.

Я закатываю глаза и фыркаю в ответ.

— К тому же, ее дом по пути.

«Куда? К моему подологу?» — пишу я.

— В мой проход.

«Твой "проход". Звучит ужасно. А если я не хочу в твой "проход"? Там же наверняка тесно и неудобно».

— У тебя нет выбора, вампирша. Мы связаны, и это место, куда я не могу попасть без тебя. Нам нужно больше информации об истории Семена. Надо понять, что связывает тебя с другими вампирами, которых они забрали. Я что-то упускаю, и должен это выяснить, чтобы остановить создание гибридов.

У меня куча вопросов, которые я хочу задать. Вопросы о том, что Ашен уже знает, о гибриде, которого якобы нашли Жнецы. Но боюсь их задавать. Боюсь привлечь к себе лишнее внимание, боюсь, что он начнет копаться в моей жизни. Я не хочу давать ему никакого повода. Триста лет назад я тщательно замела за собой следы. Если я буду молчать, то останусь в тени, даже на виду у всех.

Возможно, если я отправлюсь с ним в этот коридор, я смогу сложить все кусочки пазла и понять, что он упускает, раньше него. Тогда я смогу сама разделаться с этим Альфой и ускользнуть обратно в небытие, без единой царапины. В любом случае, у меня не особо-то и есть выбор.

Размышляю над этим, делая глоток кофе. Он горчит и кажется безвкусным по сравнению с утренним «крофе».

Доев хлеб, Жнец стряхивает крошки со скатерти.

— Если переживаешь, что опоздаешь на свидание с детективом Картрайтом, не волнуйся. Мы вернемся вовремя.

Кофе попадает не в то горло, и я выплевываю его через рот и нос.

А затем происходит нечто совершенно неожиданное. Жнец смеется. Скорее, это тихий смешок, чем настоящий хохот. Словно эхо смеха. Но, боже мой. Звук низкий и бархатистый. Насыщенный и теплый, как горячий шоколад с чили. Как будто кто-то шепчет тебе секреты у камина, попивая бренди. Немного опасно. Немного безрассудно. И мне хочется услышать его снова.

Я вытираю рот салфеткой, наблюдая, как мимолетная улыбка сползает с лица Ашена, и он с маниакальным упорством продолжает намазывать гору масла на другую булочку.

— Он твой избранник? — спрашивает он.

Я чуть не давлюсь воздухом. Мне отчаянно хочется заорать «ЧЕГО БЛЯ?!» во всю глотку. Но я сжимаю челюсти до боли, пока строчу ответ.

«Ты серьезно? Энди Картрайт? Ты спрашиваешь, Энди Картрайт — мой "избранник"?»

— Да, человек. Детектив полиции. Который подарил тебе уродливый цветок.

«Это японская мирная лилия».

— Все равно уродливый. Выглядит, будто его стащили из кабинета зубного.

Слабо улыбаюсь и пожимаю плечами, не отрываясь от блокнота.

«Согласна. Растение не самое красивое. Но жест был милый. И нет, он не мой "избранник"».

— Но он хочет стать твоим избранником.

Господи, что у меня за жизнь. Делаю глубокий вдох, откидываюсь на спинку стула и поднимаю нож для масла. Верчу его в пальцах, раздумывая, не пырнуть ли Жнеца в руку. Поднимаю взгляд и вижу отблеск веселья в его глазах, спрятанный как свет под слоями темной бумаги.

Он издевается. Ну… и я тоже могу.

Жнец наверняка думает, что я пошлю его к черту. Но я пишу совсем другое. Мысленно благодарю Карди Би и Меган Ти Стэллион за песню WAP. Всегда выручает.

«Да, думаю, хочет. Хотя, мы это "избранничеством" не называем. Это как-то старомодно, Жнец. Нет, он хочет припарковать свой огромный грузовик в моем маленьком гараже».

Я показываю записку, и веселье в его глазах гаснет. Он изо всех сил пытается не злиться, а я тем временем расплываюсь в улыбке. Забираю свой блокнот обратно.