Водная жила (СИ) - Тыналин Алим - Страница 8

За семинар взяли по десять рублей с участника. Триста рублей дохода покрыли расходы на организацию и дали небольшую прибыль.

Вечером, подводя итоги дня, мы сидели в конторе совхоза за чаем с печеньем «Юбилейное». За окном стояла теплая августовская ночь, стрекотали сверчки, где-то играло радио.

— Знаете, Виктор Алексеевич, — сказал Громов, размешивая сахар в стакане, — месяц назад я думал, что программу придется сворачивать. А теперь видим, наука может быть прибыльной.

— Хорошо, что мы смогли найти правильный баланс между исследованиями и коммерцией, — ответил я. — Нельзя превращать НИО в обычное производство. Научная составляющая должна оставаться приоритетом.

— А перспективы какие видите?

— Большие, — признался я, глядя в окно на огни поселка. — Можно организовать производство семян фиторемедиаторов, наладить выпуск почвенных кондиционеров, создать консультационную службу по мелиорации.

Финансовый кризис превратился в стимул для развития. Вместо сокращения программы мы получили дополнительные возможности, научились зарабатывать на собственных разработках. И вдобавок все оформлено в полном соответствии с социалистическими принципами хозяйствования.

Но я понимал, что это только начало. Коммерческий успех мог привлечь нежелательное внимание завистников и конкурентов. Нужно не расслабляться и быть готовым к новым вызовам.

Глава 4

Идеологическая атака

Вечер выдался на редкость тихим. Я сидел за письменным столом в своем доме, при свете настольной лампы под зеленым абажуром разбирая результаты анализов почвы с террасированных участков.

Цифры радовали, содержание гумуса выросло на двадцать процентов, кислотность нормализовалась, структура улучшилась. За окном шумел ветер, качая ветки яблонь в саду, но в доме было тепло и уютно.

Егорыч, мой сосед, как обычно зашел попить чаю и поговорить о житье-бытье. Старик устроился на табурете у печки, грел ладони о граненый стакан с горячим чаем.

— Слышь, Виктор, — сказал он, прихлебывая чай, — а говорят, в районной газете про тебя писать будут. Хорошо писать.

— Откуда знаешь? — поинтересовался я, не отрываясь от расчетов.

— Да вчера в райцентре был, к доктору ездил. В редакции зашел поздороваться с Петькой Лузгиным, он там корректором работает. Говорит, статью готовят большую, про новые методы в сельском хозяйстве.

Новость меня не удивила. После успеха с благоустройством родника и началом коммерческой деятельности внимание к нашей работе только усилилось. Статья в районной газете могла стать хорошей рекламой для наших услуг.

На следующее утро я поехал в райцентр по своим делам. Нужно забрать реактивы для лаборатории и встретиться с представителем агрокомбината «Сибирский» по поводу заказа модульных рам.

В редакции районной газеты «Ленинский путь» пахло типографской краской и табачным дымом. Небольшое помещение на втором этаже здания райкома было забито столами с пишущими машинками «Москва», стопками газет и папками с корреспонденцией.

Главный редактор Иван Тимофеевич Русаков, мужчина лет пятидесяти с седеющими висками и внимательными глазами, встретил меня у входа:

— А, Виктор Алексеевич! Как раз кстати! Хотел с вами переговорить. Готовим материал о передовом опыте вашего совхоза.

— С удовольствием помогу, — ответил я, садясь в потертое кресло для посетителей.

— Вот только вопрос деликатный, — Русаков достал из ящика стола пачку папирос «Казбек», закурил. — Есть некоторые критические замечания по поводу ваших методов. Говорят, слишком увлекаетесь заграничным опытом.

— А кто говорит? — насторожился я.

— Да так, товарищи из районного актива. Не хотят, чтобы имена называл. Но мнение серьезное, учесть надо.

Я понял, что за этой «критикой» стоит Лаптев. Прямой саботаж не удался, теперь он решил действовать через идеологические обвинения.

— Иван Тимофеевич, — сказал я, — а можно посмотреть на эти замечания? Хотелось бы разобраться по существу.

Редактор неохотно достал из папки машинописный лист без подписи:

— Вот, ознакомьтесь. Только это еще черновик, ничего окончательного.

Я пробежал глазами текст. Статья называлась «О некоторых тенденциях в агрономической практике» и была выдержана в лучших традициях идеологической критики. Автор обвинял «отдельных специалистов» в «слепом копировании западных методов», «пренебрежении достижениями советской агрономической науки» и «создании видимости новаторства за счет заимствований из буржуазных источников».

— Кто автор? — спросил я, возвращая листок.

— Подписано псевдонимом «Агроном-практик», — ответил Русаков, избегая прямого взгляда. — Но товарищ опытный, с большим стажем работы.

По стилю и характерным оборотам я безошибочно определил почерк Лаптева. Второй секретарь райкома решил нанести удар по нашей репутации, используя излюбленный прием советской эпохи — идеологические обвинения.

— А когда планируется публикация? — поинтересовался я.

— На следующей неделе, в четверг. Если, конечно, не появятся возражения по существу.

Времени мало, но достаточно для организации контрнаступления. Нужно действовать быстро и решительно.

Вечером я созвал экстренное совещание в конторе совхоза. Громов сидел за столом, покрытым зеленым сукном, изучая черновик статьи. Галя устроилась рядом с толстой тетрадью для записей, время от времени поправляя непослушную прядь каштановых волос.

— Серьезная атака, — признал директор, откладывая машинописный лист. — Если статья выйдет, могут быть неприятности. Идеологические обвинения очень опасны.

— Поэтому нужно бить на опережение, — сказал я, разворачивая план действий на листе ватмана. — Организуем научную конференцию с участием ученых из области. Пусть дают официальную оценку нашим методам.

— А они согласятся? — засомневалась Галя, записывая основные пункты плана.

— Согласятся, если правильно подать вопрос. Никто не хочет выглядеть ретроградом в глазах коллег.

На следующий день я поехал в Барнаул, в Алтайский сельскохозяйственный институт. Здание главного корпуса, построенное в сталинском стиле из красного кирпича, производило внушительное впечатление. Широкие коридоры с высокими потолками, мраморные лестницы, портреты ученых на стенах, все дышало академической солидностью.

Кабинет заведующего кафедрой почвоведения, профессора Василия Ивановича Чернова, размещался на третьем этаже, в угловой комнате с большими окнами на юг. Пожилой ученый с седой бородкой и проницательными глазами за очками в золотой оправе встретил меня радушно.

— Виктор Алексеевич! Наконец-то пожаловали! — воскликнул он, поднимаясь из-за письменного стола, заваленного научными журналами. — Слышал о ваших достижениях! Рассказывайте подробнее.

Я изложил суть нашей работы, показал фотографии террасированных участков, результаты анализов почв, экономические расчеты. Профессор слушал внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы.

— Фиторемедиация — перспективное направление, — согласился он, изучая снимки участков с растениями-очистителями. — В Америке этим серьезно занимаются, но у нас пока мало кто применяет на практике.

— Вот именно поэтому нам нужна поддержка науки, — сказал я. — Есть опасность, что работу свернут под предлогом «увлечения западными методами».

Чернов нахмурился:

— Глупости! Наука интернациональна. Если метод эффективен, неважно, где он разработан. Главное результат.

— Василий Иванович, — попросил я, — а не могли бы вы организовать выездную сессию кафедры в нашем совхозе? Пусть ваши специалисты дадут научную оценку методов.

Профессор задумался, постукивая карандашом по столешнице:

— Идея интересная. Давно хотел показать студентам реальную работу с проблемными почвами. Договорились, на следующей неделе приедем.

Из института я отправился в областное управление сельского хозяйства. Савельев принял меня в своем просторном кабинете, где на стенах висели карты области и портреты передовиков производства.