Водная жила (СИ) - Тыналин Алим - Страница 6

Ситуация была серьезной. Семьдесят тысяч рублей это закупка семян фиторемедиаторов на следующий год, зарплата лаборантов, химические реактивы, горючее для техники. Без этих средств программа остановится.

— А что предлагает область? — поинтересовался я.

— Искать собственные источники финансирования. Хозрасчет, как говорится. Сами заработали, сами потратили.

За окном стучал дождь по железной крыше, создавая унылую атмосферу. Нужно срочно что-то придумывать, иначе вся работа пойдет насмарку.

— Михаил Михайлович, — сказал я, вставая и начиная ходить по кабинету, — а что если попробовать коммерциализировать наши разработки?

— То есть? — не понял директор.

— У нас есть уникальные технологии, которые интересуют соседние хозяйства. Почему не организовать их платную передачу? В рамках социалистического хозрасчета, разумеется.

Громов задумчиво покрутил папиросу между пальцами:

— Интересная мысль. А что конкретно предлагаете?

— Во-первых, продажа бактериальных культур. Соседи уже интересовались, готовы платить. Во-вторых, производство органических удобрений из местного торфа. В-третьих, изготовление модульных рам для техники по нашим чертежам.

— Не обвинят ли нас в спекуляции?

— Не обвинят, если правильно оформить. Совхоз оказывает платные услуги другим социалистическим предприятиям по внедрению передового опыта. Это же поощряется партией и правительством.

Громов встал, подошел к окну, за которым виднелись промокшие от дождя постройки центральной усадьбы:

— Рискованно, но попробовать можно. Только все должно быть юридически чисто.

— Обязательно. Оформим как научно-производственную деятельность НИО совхоза. У нас же есть статус исследовательского подразделения.

К обеду дождь закончился, и я отправился в лабораторию к Кутузову. Нужно выяснить производственные возможности нашего микробиологического участка.

Лаборатория размещалась в кирпичном здании ветстанции, в просторной комнате с большими окнами на юг. Пахло химическими реактивами и дезинфекцией. На полках стояли склянки с питательными средами, гудели термостаты, поддерживая нужную температуру для культур.

— Петр Васильевич, — сказал я, входя в помещение, — какие у нас производственные мощности? Сколько культур можем производить для продажи?

Кутузов снял очки, протер стекла чистой салфеткой:

— Если работать на полную мощность, литров сто концентрата в месяц получится. Это примерно на двести гектаров обработки.

— А себестоимость?

— Электроэнергия, реактивы, зарплата… рублей пять за литр, — прикинул лаборант, листая записи в толстой тетради.

— А продавать можно по десять рублей. Наценка стопроцентная, но оправданная. У нас уникальная технология, проверенная эффективность.

Ефимов, который теперь полностью перешел на нашу сторону и стал ценным сотрудником, поднял голову от микроскопа:

— Виктор Алексеевич, а что если расширить производство? Поставить дополнительные термостаты, увеличить объемы?

— Хорошая идея, — согласился я. — Но нужны инвестиции. Пока начнем с того, что есть.

Следующим пунктом была разведка торфяных залежей. В трех километрах от совхозной усадьбы, за березовой рощей, лежало болото Моховое, обширная низина площадью гектаров в двести, заросшая камышом и осокой.

Мы с Володей Семеновым отправились туда на УАЗе, прихватив лопаты, бур и рулетку. Дорога шла лесной просекой, между стволами белых берез и осин с уже желтеющими листьями. Воздух пах грибами и прелой листвой.

— А здесь действительно торф? — поинтересовался Володя, выбираясь из машины у края болота.

— Должен быть, — ответил я, доставая топографическую карту в масштабе 1:25000. — По карте это типичное торфяное болото. Сейчас проверим.

Мы углубились в болото по деревянным мосткам, которые когда-то проложили охотники. Под ногами хлюпала черная жижа, пахнущая сероводородом и гниющей органикой. Комары висели тучами, несмотря на прохладную погоду.

— Попробуем вот здесь, — сказал я, выбрав относительно сухое место среди кочек.

Володя завинчивал в землю геологический бур, стальную спираль на длинной рукоятке. Инструмент легко входил в мягкий грунт, извлекая на поверхность черную массу с волокнистой структурой.

— Торф! — обрадованно воскликнул молодой инженер, рассматривая образец. — И качество неплохое, степень разложения процентов сорок.

Мы пробурили десять скважин в разных частях болота. Везде встречался торф толщиной от полуметра до двух метров. По предварительным подсчетам, запасы составляли тысяч пятьдесят кубометров, достаточно для масштабного производства удобрений.

— А как будем добывать? — спросил Володя, укладывая образцы в деревянный ящик с ячейками.

— Экскаватором, небольшими участками, — ответил я, записывая координаты скважин в полевой дневник. — Нарушенные места сразу рекультивируем, засеваем травами.

Вечером в конторе совхоза мы обсуждали бизнес-план новых направлений. За столом, покрытым зеленым сукном, разложили расчеты, схемы, образцы продукции.

— Торфяные удобрения имеют хороший спрос, — говорил я, показывая Громову кусок торфа из болота. — Особенно в подсобных хозяйствах предприятий, у садоводов-любителей.

— А как оформить продажу? — поинтересовался директор.

— Через потребительскую кооперацию. Заключаем договор с райпо на поставку органических удобрений для населения. Все по закону, через государственную торговлю.

Громов взял счеты, начал подсчитывать возможную прибыль:

— Бактериальные культуры — тысяча рублей в месяц чистой прибыли. Торфяные удобрения еще полторы тысячи. Итого две с половиной тысячи ежемесячно.

— За год тридцать тысяч, — подытожил я. — Как раз частично покроет сокращенное финансирование.

— А модульные рамы?

— Это отдельная статья. Каждая рама себестоимостью сто пятьдесят рублей, продаем за триста. Соседи готовы брать по пять-шесть штук в год.

На следующий день я поехал в район согласовывать юридические вопросы. Я понимал, что и в самом деле все надо оформить так, чтобы не возникло претензий со стороны контролирующих органов.

В кабинете Климова пахло табачным дымом и кожаными переплетами книг. Первый секретарь райкома сидел за массивным дубовым столом, изучая документы программы освоения неудобных земель.

— Виктор Алексеевич, — поздоровался он, указывая на кресло для посетителей, — слышал о проблемах с финансированием. Что предлагаете?

Я изложил план коммерциализации наших разработок, подчеркивая социалистический характер деятельности и пользу для развития сельского хозяйства района.

— Интересно, — согласился Климов, записывая основные моменты в блокнот в твердой обложке. — А как это согласуется с принципами социалистического хозяйствования?

— Полностью согласуется, — ответил я. — Мы распространяем передовой опыт среди социалистических предприятий на возмездной основе. Это поощряется решениями XXIV съезда партии о развитии хозрасчета.

— А контроль качества как обеспечите?

— НИО совхоза будет нести полную ответственность за эффективность передаваемых технологий. Заключим договоры с гарантийными обязательствами.

Климов подумал, постукивая карандашом по столешнице:

— Хорошо. Но все должно быть предельно прозрачно. Никаких поводов для критики.

— Разумеется, Алексей Степанович. Ведь это же пример того, как наука служит производству.

Климов встал, прошелся к окну, за которым виднелось здание райисполкома:

— Хорошо, идея правильная. Но тарифы на услуги нужно согласовать с плановой комиссией и финансовым отделом. Без этого могут быть претензии.

— А какой порядок согласования? — поинтересовался я.

— Сначала к Марии Петровне Сухановой, заведующей финансовым отделом райисполкома. Она посчитает экономическую обоснованность цен. Потом к Ивану Семеновичу Кротову из плановой комиссии, он даст заключение о соответствии плановым показателям развития района.

Через два дня я сидел в кабинете финансового отдела райисполкома, небольшом помещении на втором этаже с выкрашенными в зеленый цвет стенами. За металлическим столом, покрытым стеклом, сидела Мария Петровна Суханова, женщина лет пятидесяти в строгом темно-синем костюме и очках в роговой оправе.