Кулачные бои в легком весе - Китсон Мик - Страница 7

Я посмотрела на два кожаных мешочка, которые висели на столбе рядом с лордом и его приятелями.

— Сколько там, Томми? — спросила я.

— Тридцать гиней для победителя и двадцать для проигравшего. Вознаграждение получают оба бойца.

Я попыталась представить, что будет, если перелезть через толпу, подкрасться по колючей траве к столбу, схватить кошельки и помчаться к маме и родным, держа в руках тридцать и двадцать гиней разом. Это были самые большие деньги в мире. Мы могли бы запросто купить отличного пони за пять гиней, и хлеба, и новый чайник, и повозку — еще гиней пять за все, и еще осталась бы куча денег мальчикам на сапоги, а нам — на платья, ленты и ткани для вышивки. И чем дольше я думала, тем сильнее разгоралась во мне черная злоба из-за того, что содержимое двух маленьких кожаных мешочков могло решить все наши проблемы и меня не пришлось бы продавать.

Но прежде чем я успела подобраться к кошелькам, человек в центре ринга перестал голосить, и толпа взорвалась криками и смехом, приветствуя бойцов, которые вышли из шатра и направились к канатам.

Один из участников был огромен, словно крупный старый шайр[5]. Он медленно шагал к центру ринга, глядя прямо перед собой. Руки у него не были забинтованы, а надел он лишь черные штаны и черные полотняные туфли. Кожа здоровяка цветом напоминала глиняный пивной кувшин и была блестящей, толстой и морщинистой, словно старое седло. Ладони он сжал в кулаки размером с две здоровенные репы, какими кормят овец, а едва он посмотрел на толпу, как раздались приветственные крики:

— Давай, малыш Билли! Давай, Громила!

Второй боец против Громилы был все равно что наша Мерси против Томми: его макушка едва доставала сопернику до плеча. Бритая наголо голова блестела, как начищенный медяк, туловище выглядело поперек себя шире, руки же были обмотаны грубой белой материей и свисали вдоль тела, но не безвольно. а словно отдыхая.

Толпа освистывала обоих участников, не обращая внимания на человека в цилиндре, размахивающего руками и дующего в трубу, призывая к тишине.

— Хини, чертов папист! — вопили зрители. — Грязный ирландский папист!.. Билли, не хочешь пива?.. Может, накатишь? Злее будешь!.. Ну и здоровый же ты цыганский урод, Громила!.. Да я тебя и сам свалю! Я вас обоих свалю!..

Противники молча смотрели перед собой, не глядя друг на друга, а толстяк зачитывал правила Джека Бротона, по которым предстояло драться:

— Эти джентльмены воздержатся от укусов, пинков или выкалывания глаз, они не будут пользоваться коленями или ногами для причинения вреда друг другу, и исход состязания будет решен исключительно ударами кулаков… Раунд завершится, когда один из бойцов упадет, однако упавшему будет дано время восстановить равновесие без помехи со стороны противника. Секундантам разрешается обмывать и очищать раны между раундами, но время, отведенное на это, не должно превышать одной минуты… Поединок завершится, когда…

Тут его оглушительный голос и рокот толпы внезапно стихли у меня в голове, и я посмотрела на Громилу. Мне виделось, что его окутывает голубое сияние, и я различала каждый вдох и выдох Билла. Он выглядел величественным и благородным, словно породистый жеребец перед скачками, и не было ни страха, ни сомнения в его сияющих, точно маленькие твердые алмазы, глазах, пока он обводил взглядом толпу, раскрыв рот и демонстрируя пеньки зубов. А потом Билл вдруг уставился на меня, сидевшую впереди всех, и широко улыбнулся.

Глава четвертая

В шестом раунде Билл Перри опустил руки и остановился.

Грудь сдавило, мешанина звуков вокруг слилась в тонкий пронзительный вой в голове, словно заработала какая-то чудовищная машина. Ему казалось, что эта машина вот-вот начнет рассыпаться на куски и разлетающиеся железные болты и стальные шайбы пробьют зияющие дыры в его черепе; особенно угрожающую нотку придавал гулу размеренный стук сердца, отдающийся в ушах.

Биллу очень хотелось пива. Да и двадцати гиней в любом случае с лихвой хватало, чтобы купить пивную. В свое время он получал и больше, но и терял больше. А теперь ему хотелось, чтобы все поскорее закончилось.

Хини, лысая голова которого уже была расчерчена потеками потемневшей крови, поднырнул, выставив руки перед собой, чтобы прикрыться от грозного прямого удара правой Громилы, а потом резко выпрямился и метнул крупный левый кулак прямо под огромную каменную челюсть противника. Хини выгнул спину, доводя удар до конца, и Билл едва не оторвался от земли. Голова у него запрокинулась, из уголков сомкнутых губ потекли струйки крови.

Кэп выскочил на ринг, едва Билл рухнул на пыльную землю. Громилу впервые отправили в нокаут. Мужчина в цилиндре начал отсчет, к которому постепенно присоединилась толпа, взорвавшаяся одновременно радостными криками и воплями отчаяния, когда прозвучало: «Десять!», а Билл Перри даже не шелохнулся.

Кэп обтер лицо подопечного мокрой тряпицей, аккуратно похлопал его по щеке. Вокруг ширился гул толпы, с радостными криками устремившейся к букмекерам. Сквозь топот сапог и шуршание круток Кэп шептал в мокрое от крови и пота ухо:

— Билли, малыш… Билли… Давай, парень!

Ринг был просто битком набит людьми: мужчины размахивали расписками, пытаясь прорваться к букмекерам, подручные отталкивали их назад, дамы визжали. Вопли и топот дерущихся пыльным облаком реяли над огромной головой Билла Перри. Под весом тела она, казалось, вросла в растрескавшуюся рыжую землю, словно появившийся за ночь из ниоткуда жуткий, растрескавшийся гриб-дождевик.

Кэп потянул Громилу за плечи и приподнял. Тело Билли накренилось вперед, и он оказался в сидячем положении, а Кэп подхватил и аккуратно придержал голову, мотавшуюся из стороны в сторону, словно мельничный жернов, вот-вот готовый соскочить с оси.

— Вот… Я тебе пива припас, Билли, — пробормотал Кэп с паникой в голосе, роясь в мешке. Вытащив оттуда бутыль, он с трудом откупорил ее одной рукой, поддерживая другой качающуюся голову Громилы.

Они оба все еще сидели на земле, когда Кэп увидел перед носом пару глянцевых туфель с изысканными серебряными пряжками и ноги в серых шелковых чулках. Он поднял голову. Сверху вниз на них с Биллом смотрели лорд Ледбери и пара его щеголей приятелей.

— Я тебе весьма обязан, Перри, — произнес его светлость, разглядывая поверх головы Билла водоворот людских тел и окружающие его тучи пыли. — Ты неплохо держался для своих лет. Впечатляет. — Лорд кивнул одному из своих спутников. и на землю возле Громилы с тихим звоном упал кожаный кошелек. — Мы получили компенсацию за индийских рабов, Перри, и сейчас не стеснены в средствах. Поэтому тебе повезло. Здесь еще пять гиней сверху. Я восхищен твоим стилем, решительностью и упорством. Не хотелось бы мне самому вот так встретиться с этим папистом. — Лорд Ледбери посмотрел на Громилу сверху вниз с легкой печальной улыбкой.

Кэп почувствовал, как голова Билла вдруг пришла в движение — к нему вернулось сознание. Перри медленно оторвал затылок от залитой кровью руки Кэпа и посмотрел вверх. Сгусток крови над припухшим и покрасневшим правым глазом почернел и поблескивал, словно мокрый уголек, на потемневшем от жира и грязи лице белели дорожки, оставленные стекавшими каплями пота. Громила смог открыть только один глаз, который загорелся ярко-голубым цветом при виде его светлости. Юноша и оба его спутника на мгновение оторопели от зрелища пробуждающегося гиганта.

Билл сплюнул на землю и ответил:

— А я весьма обязан вам, сэр. Этот ирландец — славный парень, и вы не прогадали, поставив на него.

Ледбери поклонился и вместе с приятелями двинулся сквозь уже редеющую толпу. Повозки потянулись к ярмарочным воротам. Неожиданно над полем пронесся прохладный ветерок, шелестя разбросанными расписками и поднимая облачка пыли, похожие на дымок над затухающим костром. Вскоре ринг опустел, не считая двоих: Билла, сидевшего в центре площадки на утоптанной рыжей земле, и Кэпа, который стоял возле него на коленях и обтирал ему раны тряпицей, смоченной в спирте.