Кулачные бои в легком весе - Китсон Мик - Страница 4

Мы прошли поворот, который вел вниз, к запруде, и мама остановилась и обернулась к нам. Она подняла руки, и дети построились: Томми, Тэсс, Бенни, я, Мерси и Черити.

Мы смотрели вниз на пеструю беспокойную толпу, заполонившую расстилавшееся перед нами ярмарочное поле. По дороге тянулась вереница запряженных лошадьми повозок, в конце которой ехало прекрасное ландо с ливрейным лакеем, а за ним следовали верхом несколько джентльменов в касторовых шляпах, блестевших на солнце, будто их смазали маслом.

И вот мама сказала:

— Мы встали очень рано и очень долго шли по пыльной дороге на эту ярмарку без лошади, без корзин, без товаров на продажу, и я надела на Энни платье почище и поновее, умыла ее и расчесала волосы. О, малышка Энни, самая тихая и хмурая, которая сидит в задумчивом молчании, пока остальные играют и кричат… Я знаю, вы думаете, что она считает себя выше всех нас и хочет стать леди. О, моя Энни, которая не смеется и даже не улыбается, чьи темные глаза полны мудрости и знания…

Тут она замолчала, и по щекам у нее покатились крупные слезы. Мама кивнула Томми, он взял меня за руку и сказал:

— Идем, сестренка. — И повел меня на ярмарку, а мама крикнула ему вслед:

— Пять гиней!

И отвернулась.

Глава вторая

В запруде перед шлюзами на пустой угольной барже не дымился очаг и не кипел на плите чайник. Судно сидело в воде высоко — его разгрузили накануне, и капитан Фого по прозвищу Кэп был доволен платой, полученной за доставку груза из Типтона. Сейчас он сидел на корме, серый и потный от выпитого накануне пива, и пытался нащупать трубку в кармане куртки. На барже не было ни названия на боку рубки, ни нарисованных ярких роз или рыцарских замков; все судно покрывала угольная пыль, которая, казалось, впитывает яркий свет солнца, поднимающегося над запрудой. Лучи согрели лицо Кэпа, он закашлялся и постучал трубкой о борт баржи, а потом перегнулся через него, наблюдая, как плывет по темной воде пепел с мелкими крошками табака.

Вдоль бечевника[3] несся мальчишка в заломленной на затылок кепке и полосатой тиковой рубашке, развевавшейся на бегу; он останавливался возле каждой баржи, которую миновал. Суденышко Кэпа он поначалу пропустил, потом остановился, вернулся и склонился над палубой, поморщившись при виде грязной угольной баржи. Повернувшись к корме, где сидел Кэп, паренек спросил:

— Вы капитан Фого?

— Да, малыш, он самый. Вижу, ты очень спешишь, — заметил Кэп, поднося к трубке шведскую спичку.

— Меня прислал Хини. Ваш человек должен быть в ложбине на поле, как только закончатся торги. Говорят, это будет сразу после полудня.

— Не бойся, мой человек там будет. Хотя сейчас он спит глубоким сном и пробудить его может только запах пива. Вот, парень, отнеси шесть пенни в «Петуха» от моего имени и притащи пару кувшинов светлого эля, чтобы мне было легче разбудить бойца… — Кэп протянул монету.

Мальчишка выпрямился и с сомнением посмотрел на него:

— Что скажут мои, если увидят, как я таскаю выпивку для соперника? Сегодня утром должен приехать лорд Ледбери, чтобы встретиться с Хини и обговорить с ним бой. Он выделил призовые и сам поставил пятьдесят фунтов на нашего бойца. Что скажет его светлость?

— Он скажет, что ты добрый христианин, парень. Громила не сдвинется с места без пива, не проснется без него и уж точно не сможет без него драться. Там получится пенни сдачи — оставь его себе за труды.

Мальчишка задумался на секунду, потом схватил деньги и побежал к концу запруды, где стояли краснокирпичные здания складов и дом смотрителя шлюзов, а над водой тянулись ряды поворотных кранов. Кэп встал, посмотрел пареньку вслед, потом склонился к лестнице, ведущей под палубу, и постучал по крыше рубки: три громких удара раскрытой ладонью по угольно-черной железной поверхности.

— Подъем, Билли Перри! У тебя будет пиво к завтраку. Просыпайся, Билли Перри! Просыпайся, красавчик, ибо сегодня ты сорвешь куш!

Изнури донесся утробный звериный рык, потом глухой грохот; рык превратился в долгий раскатистый рев, от которого содрогнулась низенькая закопченная рубка, после чего Кэп вернулся к сиденью возле румпеля, плюхнулся на него и улыбнулся.

— Я уже отправил паренька за пивом, малыш Билли…

Дверь рубки с пронзительным скрипом отворилась, и появился Билл Перри, ссутулившись и пригнувшись.

Злобно щурясь в свете солнечного сентябрьского утра, он устало преодолел три ступеньки до палубы и выпрямился в полный рост. Рубашки на нем не было, только мешковатые длинные серые кальсоны на пуговицах. Ростом в шесть футов и четыре дюйма, Билли обладал широкой и круглой, будто дубовая бочка, грудью, а плечи его напоминали ветви старого дерева. Он загорел до насыщенного коричневого цвета, если не считать старых шрамов на плечах и груди, которые неестественно белели осколками слоновой кости на темном фоне кожи.

Огромная голова казалась высеченной из камня, цветом и видом напоминая обнажившийся слоистый песчаник, и какой бы скульптор ни потрудился над созданием этого угловатого и нескладного образа, он, как не раз говаривал Кэп, был в тот момент или слеп, или мертвецки пьян. Нос походил формой на пастуший посох, он был весь перекорежен и плавными волнами тянулся вниз от бровей над крошечными голубыми глазками, будто его в спешке вылепили из глины. Заканчивался он крупными вздувшимися ноздрями, из которых клочьями торчали седеющие волоски. За тонкими губами скрывались зубы, пожелтевшие, почерневшие и растрескавшиеся; некоторые выкрошились снизу, словно их специально заострили, и поговаривали, что дамы не могут сдержать вскрика при виде улыбки Билла Перри.

Он покосился на солнце, подошел к борту, расстегнул кальсоны и помочился в воду. Кэп прислушался к плеску струи и сообщил:

— Прибегал мальчишка от Хини. Назначил встречу после полудня. Я послал его за пивом.

Билл повернулся, застегнулся и крякнул, потом проворно выскочил на бечевник. Ловкость и ритмичность его движений никак не вязались с массивностью тела. Оказавшись на дорожке, он принялся приплясывать, подняв над огромной головой покрытые шрамами руки и вытянув к небу длинные толстые пальцы. Ладони у него были огромные и плоские, словно лопаты, и тоже изрезанные шрамами, как и предплечья. Из-за глубоко въевшейся грязи они напоминали цветом железо.

На тропинке появился бегущий мальчишка с двумя глиняными бутылями. Увидев полуголого Билла Перри, тянущегося чудовищными руками к небу, паренек остановился как вкопанный. Глаза у него расширились от ужаса, словно при виде твари из ночных кошмаров, и Кэп крикнул мальчишке:

— Что, не красавчик, да?

Билл протянул руку и пророкотал:

— Это мое пиво?

Мальчик робко шагнул навстречу, поставил одну бутыль на землю, а вторую протянул Биллу, и тот ее сразу схватил. Сосуд на полгаллона показался в его огромной ладони крошечным аптекарским пузырьком. Перри откупорил бутыль, опрокинул ее, и пиво с журчанием полилось ему в рот. Опустошив бутыль, он довольно выдохнул, утер рот и посмотрел на мальчика.

— Хороший ты парень, — сказал Билл. — Значит, ты от Хини?

— Да, сэр.

— И ты знаешь, кто я?

— Да, сэр, — пробормотал малец. — Вас называют Громилой.

— Все верно, парнишка. Я Громила и могу одним ударом своротить напрочь твой милый носик, если захочу. И что же обо мне говорят Хини и его дружки? Знаешь, я уже однажды побил его много лет назад.

Мальчишка пожал плечами и молча улыбнулся.

— Ну так что они обо мне говорят? И не бойся сказать правду. Что обо мне говорят твои дружки по вечерам за кружкой пива? — Билл положил тяжелую ладонь на плечо мальчика и аккуратно, но решительно сжал, огромными пальцами прощупывая податливое тощее тело. — Итак, малыш?

Парень начал корчиться, когда каменные пальцы сдавили его плечо неумолимыми стальными тисками. Потом пальцы впились в плоть еще глубже, мальчишку затрясло, колени у него подкосились, и он выдавил: