"Фантастика 2025-122". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна - Страница 54

Женя засмеялась.

– Тогда я знаю. Это кондитерская. Зачем им второй магазин? – пожала она плечами. – Но так-то они хорошие. Кукол этих я у них покупала.

Эркин повертел белого сахарного медвежонка и катнул его по столу в сторону Алисы. Как бы сказать, предупредить Женю? Вдруг она обидится? А! Была не была!

– Женя, я видел их. Они приходили смотреть работу. Они… они всё высматривают. Хвалят, шумят, но… но они всё видят и… и ты сам не замечаешь, как о себе говоришь. Ты… ты поосторожней с ними, – и нагнулся над чашкой, пряча лицо.

Женя протянула руку и осторожно погладила его по затылку.

– Спасибо, родной, – и вдруг засмеялась так озорно, что он невольно ответно заулыбался, морща шрам на щеке. – Знаешь, о чем я подумала?

– Ну?

– Они, наверное, тоже сейчас чай пьют и вас обсуждают. Ну, тебя с Андреем.

Она продолжала смеяться, но Эркин невольно поёжился, представив эту картину. Он от такого ничего хорошего не ожидал.

Женя шутила, не подозревая, насколько она близка к истине.

Они пили не чай, а кофе. В маленькой уютной гостиной потрескивали поленья в камине, из кухни доносилось тихое пение старой Нанни. Она всегда пела за чисткой серебра. Мисс Лилли и мисс Милли, Лилиан и Миллисент Шеппард, сидели в креслах перед камином, между креслами на маленьком круглом столике изящный кофейный сервиз на двоих. Бьюти хотела разлить кофе по чашкам, но Миллисент остановила её.

– Спасибо, Бьюти, можешь идти спать.

– Да, мэм, – Бьюти изобразила нечто среднее между поклоном и реверансом. – Спокойной ночи, мисси Милли, спокойной ночи, мисси Лилли.

– Спокойной ночи, Бьюти.

Наступил тот час, когда сёстры отдыхали, перебирая и обсуждая события дня.

– Всё-таки после бала можно было и не открываться, Милли. За весь день ни одного покупателя.

– Мы открыты всегда! Мы сами выбрали этот девиз, Лилли, и отступать нельзя.

– Да, конечно. Мы всю войну не закрывались.

– Ну, Лилли, мы войны толком и не видели.

– Бог спас, Милли.

– Да, Бог спас.

Миллисент отпила глоток. Не так уж много истинных радостей в жизни, чтобы отказывать себе в маленьком удовольствии. Хороший кофе был слабостью сестёр.

– Какая все-таки странная пара, – Лилиан задумчиво смотрела в огонь.

– Да, – Миллисент сразу поняла, о ком идёт речь. – Белый и индеец. И ты заметила, Лилли, белый договаривался о плате, инструменты его, но индеец не подчиняется ему. Они действительно напарники. В прямом смысле.

– Да, это видно. Но, Милли, может он цветной или из «недоказанных»?

– Ну, по виду он чисто белый. И ни один «недоказанный» не будет на равных с индейцем. Кстати, и ни один нормальный индеец не будет так держаться с белым.

– С нормальным белым.

– Да, Лилли. И одежда… Армейская рубашка, сапоги и куртка рабские.

– У индейца рубашка магазинная.

– Да, и из неплохого магазина. И ты заметила штопку? Я не знаю, кто в городе умеет так штопать.

– Он мог её получить за работу.

– Да, конечно. Но почему белый таскает с собой куртку, а индеец нет? Оставил на квартире? Они не похожи на бездомных.

– Да, но живут раздельно. Белый вчера, когда договаривался, был один.

Они помолчали, наслаждаясь кофе. Лилиан вздохнула.

– Но как же он красив.

– Да, и шрам его совсем не портит.

Лилиан засмеялась.

– Без шрама он походил бы на спальника.

– Лилли! – Миллисент опустила чашку на колени. – Ты умница! Конечно же, он спальник.

– Индеец-спальник?!

– Ну конечно! Вспомни, как он двигается, как носит одежду. Конечно, это редкость, но может, он именно поэтому и уцелел.

– Но, Милли! С такими руками и спальник?!

– Он, наверное, уже до капитуляции был на другой работе. Хотя не представляю, зачем держать спальника и не использовать его. И сейчас… ну, там, где он живёт, он спальником не работает.

– Ты права, Милли, иначе бы он никогда не нанялся на стройку.

– Значит… – Миллисент задумчиво прикусила губу, – значит… Нет, не могу представить, кто ему мог дать жильё и не использовать.

– Ну, – осторожно сказала Лилиан, – это не обязательно… белая. Они могут жить и в Цветном квартале.

– Для Цветного квартала они слишком чисты. Там так не следят за одеждой. И стирают они не сами, им стирают. А индейцу и гладят.

– Да, я заметила. Милли, шрам у него свежий, не так ли?

– Да. Значит, он перестал быть спальником не из-за шрама. Как ты думаешь, Лилли, могут они… быть парой?

– Нет, Милли. Тогда бы они и жили на одной квартире. И… и обращение было бы другое. Ну, с Бьюти.

– С ней заигрывал белый.

Лилиан негромко засмеялась.

– Индейцу она тоже понравилась. Но он уступает её белому. Нет, Милли, между ними совсем другие отношения.

– Кстати, белый тоже красив.

– Я бы сказала, обаятелен. И кажется, он моложе индейца. Ненамного, но моложе.

– Они оба пришлые. Белого бы мы увидели и раньше, а в нашем Паласе, – Миллисент лукаво подмигнула сестре, – индейцев не было, не так ли?

Лилиан ответила смущённой улыбкой. Миллисент долила себе и сестре кофе и выключила спиртовку под кофейником.

– Интересно, Милли, сколько они провозятся с пристройкой?

– Ну, завезти товар мы успеем.

– Хотелось бы открыть к Дню Матери.

– Ты думаешь, цветных это волнует?

– Милли, посмотри на Нанни и Бьюти. Вспомни, когда мы купили Бьюти, как изменилась Нанни. Она даже придумала Бьюти отца и рассказывала мне, да и тебе, Милли, о своих приключениях с неким, – Лилиан с удовольствием рассмеялась, – гостившим у нас джентльменом. Она даже забыла, что родила всего однажды от дядюшкиного кучера-черныша и то мёртвого мальчика. Десятая дочь – дочь по закону. Мы даже не говорили ей ничего, вспомни. Она сама спросила, и ты кивнула. И для неё всё решилось. И Бьюти… как она любит Нанни, зовет её мамой, и верит, действительно верит, что Нанни её мать.

– Да легковерие цветных, Лилли, меня иногда изумляет. Они готовы верить всему, что скажет им белый.

– Не думаю, чтобы этот индеец был столь же легковерным.

– Но индейцы вообще сильно отличаются от негров. И ты заметила, он отвечает только на прямые вопросы. И то не на все. Отмалчивается он неплохо.

– А белый отшучивается. Они стоят друг друга, Милли.

– Да, разговорить их трудно. Да и стоит ли? Если они действительно живут у кого-то в белых кварталах, мы и так всё скоро узнаем.

– Ты знаешь, Милли, я думаю, Бьюти сможет узнать побольше. От неё они так таиться не будут.

– Как знаешь, Лилли. Но посмотрим.

– Конечно.

Лилиан допила кофе, Миллисент заботливо накрыла сервиз и остатки пирожных вышитой салфеткой.

– Позвони Нанни, – попросила она. – Пусть уберёт. Я оставила пирожных.

– Да, конечно, – закивала Лилиан, – пусть побалует Бьюти.

О бале они не говорили. Миллисент дала сестре полный отчет ещё утром. Самое главное – знакомство с комендатурой – было сделано, как они любили: изящно и ненавязчиво.

Женя проснулась ночью от странного чувства. Что-то менялось. Не в ней, в окружающем. Что? Дождь? Нет. Она осторожно, чтобы не разбудить Эркина и Алису, села на кровати. В комнате было темно и тихо, тёплой сонной тишиной. Но что-то же разбудило её. Что? Это не опасность. В этом незримом и неслышном изменении не было ничего тревожного. Нет, страх она узнавала в любом обличье, это что-то другое. Какое-то напряжение в воздухе. И не снилось ей вроде ничего такого…

Женя осторожно встала. Чуть было не пошла привычным путём мимо печки, но вовремя вспомнила и остановилась, едва не наступив на Эркина. Слава богу, кажется, не разбудила. Глаза уже привыкли к темноте, и она благополучно обогнула стол и вышла на кухню. На ощупь нашла ведро с водой и напилась прямо через край. Алису она за это ругает, а сама…

Прежнее напряжение не отпускало. И она осторожно отогнула расправленную Эркином штору. Бело-голубой лунный свет ударил её так, что заломило глаза. Луны не видно, она по другую сторону дома, но здесь всё залито этим светом, каждый камушек виден. И что же это с ней такое? Нет, надо лечь спать, завтра, а может уже и сегодня на работу. Надо ни на что не обращать внимания и лечь спать. Всё-таки балы выбивают из равновесия. Такое нарушение привычного ритма… И тут же стало смешно. Балы! Как будто их у неё было много! Нет, тогда бы они определяли ритм. Нет, надо заставить себя. Не девочка, слава богу, мать семейства.