Приключения Печорина, героя из нашего времени (СИ) - Ангелов Августин - Страница 10

— Но, где же я найду Вулича? И как завяжу с ним знакомство? — спросил я.

— Сегодня вечером он будет у майора Симонова. А майору Симонову вас представит комендант, вместе с которым вы в дом к майору и явитесь. Дальше уже сами. Я уверен, что все у вас получится. Главное — не теряйтесь, — напутствовал меня полковник на прощание.

Я вышел из штаба в растерянности. Ведь я знал будущие события, описанные в книге Лермонтова. Но, теперь все они заиграли совсем в ином свете. И мне стало ясно, почему этот Вулич такой фаталист. И даже то, почему пьяный казак зарубил именно его, потренировавшись сначала на свинье. Похоже, его подослали английские шпионы, чтобы Вулича ликвидировать!

А еще мне стало понятно, почему Печорин не отразил в своих дневниках поездку вместе с князем Гиоргадзе и ту цель, ради которой он с Вуличем познакомился. Ведь речь шла о государственной тайне! Вот только, тот прежний Печорин не знал, какого киллера подошлют к Вуличу англичане. Да и начальство заверило Печорина, что серба, скорее всего, англичане не убьют, а попытаются использовать, как дезинформатора. Но, я теперь точно знал, что начальство неверно просчитало вероятности, и киллером станет один из казаков, подкупленный врагами, который встретит Вулича в темноте совсем не случайно, как казалось мне раньше, читая книгу, а вполне осознанно и целенаправленно.

Конечно, оставалось непонятным, что же такое английские шпионы могли пообещать тому казаку, что он согласился пойти на подобный риск? И зачем он сам устроил все это громкое представление с убийством свиньи, вместо того, чтобы прирезать Вулича втихаря? Или, может, совесть его все-таки мучила? Вот и надеялся до последнего, что кто-то его остановит, если убить офицера не судьба? Ведь и убийца тоже может быть фаталистом, разве нет? Но, это еще предстояло выяснить. А пока мне необходимо было найти Вулича, познакомиться с ним и втереться в доверие. Уже дальше видно будет, как дело пойдет. В любом случае, раз я теперь заранее знаю убийцу, то смогу предотвратить убийство. На это я и надеялся.

Я шел из штаба, ощущая тяжесть нового знания. Вулич — не просто безумный фаталист, ставящий на кон свою жизнь в карточной игре, а агент, играющий опасную двойную роль! И теперь мне предстояло стать его тенью, защитником и, возможно, его единственным шансом выжить. Но, как подойти к нему? Ведь Вулич держался особняком и избегал откровенничать с мало знакомыми людьми. У него имелась репутация игрока и бесшабашного офицера, о храбрости которого и наплевательскому отношению к смерти ходила молва, делая его одновременно и заметной, и закрытой фигурой.

Вечером того же дня, после хлопот с расквартированием своего отряда в станице, я вернулся в штаб к оговоренному часу, откуда вместе с комендантом, уже, видимо, предупрежденным полковником Красиным насчет моей новой роли, отправился в дом майора Николая Спиридоновича Симонова. Комендант представил меня самому хозяину и остальным присутствующим. Так я познакомился с другими офицерами, расквартированными в станице, в том числе и с Милорадом Вуличем. Но, в первый вечер не происходило ничего интересного. Вулич мирно сидел в углу, медленно потягивая вино, и равнодушно смотрел, как другие офицеры играют в карты. Его лицо было спокойным, но в глазах сквозила душевная пустота, как у человека, который уже мысленно простился с жизнью.

— Давно хотел познакомиться с вами, поручик Вулич, поскольку слышал о вашей храбрости и хладнокровии в стычках с чеченцами и прочими горцами, — сказал я, усевшись напротив и представившись еще раз, уже ему лично.

Он поднял на меня взгляд своих черных проницательных глаз и окинул спокойным взором. Холодная улыбка тронула губы уроженца Сербии, когда он произнес с едва заметным акцентом:

— А, так вы — тот самый прапорщик Печорин! Я слышал, про вас, когда был в Пятигорске. Вы там наделали много шума. Потому и судачили потом о вас на каждом углу. Ходили слухи, что вы с кем-то поссорились и даже кого-то убили на дуэли. И вам все сошло с рук. Или это был для вас лишь способ развеяться, чтобы избежать скуки?

— Развеяться иногда необходимо. Порой даже весьма вычурными способами. Особенно, если постигли неприятности с женщинами, — проговорил я.

— Ах да! Я слышал еще про вас, мол, загнали несчастного коня до смерти, преследуя какую-то красотку, — улыбнулся серб, но его улыбка вышла грустной.

— С тех пор, поручик, мое сердце разбито, — вздохнул я. И добавил:

— Но, в основном, все эти слухи про меня — лишь досужие сплетни. А о вас, например, говорят, что вы любите спорить с судьбой.

Он спросил:

— Мне кажется, что и вы, прапорщик, тоже из тех, кто верит, что судьбой все предопределено, и что человек не может судьбу обмануть, не так ли?

— Ну, не совсем, — пробормотал я.

А он сказал, улыбнувшись хищной торжествующей улыбкой:

— Тогда осторожно, прапорщик. Со мной опасно.

— Почему? — спросил я, делая вид, что не понимаю намека.

— Потому что я — человек, которому нечего терять, — ответил он.

И я улыбнулся, проговорив:

— А я — человек, которому интересны такие люди, вроде вас.

Он прищурился, словно оценивая меня, потом произнес:

— Тогда это ваше «не совсем» как понимать? Вы тоже не из тех, кто не верит в судьбу и в предопределенность случайностей? Или все-таки наоборот?

— Я верю в закономерности, — ответил я. — И в то, что у каждого поступка есть причина.

— Даже у самоубийства? — неожиданно спросил Вулич.

— Особенно у самоубийства, — кивнул я.

Так, разговаривая с Вуличем на его волне, я постепенно за несколько вечеров вошел к нему в доверие, выяснив кое-что интересное. Оказывается, полковник Красин был прав, и причина депрессивного поведения Вулича в последнее время таилась в том, что его молодая жена, оставшаяся в Пятигорске, стала изменять поручику с каким-то богатым князем. О чем сербу слали письма некие анонимы. Вот поручик и слишком уж вошел в роль фаталиста, намереваясь совершить самоубийство в ближайшее время.

Мои дни в станице тянулись в ожидании обоза с боеприпасами для крепости. Я остановился на постой в доме у одного старого урядника. Это оказался человек доброго нрава. И у него была хорошенькая дочка по имени Настя, которая строила мне глазки. Но, у меня не имелось желания отвечать взаимностью малолетке. Я сосредоточился на задании, которое дал мне полковник Красин. Потому по вечерам я регулярно бывал в доме у майора Симонова, развлекая Вулича разговорами в своих попытках ненавязчиво внушить ему все-таки мысль о том, что пытаться покончить с собой из-за какой-то глупой бабенки, слабой на передок, не имеет ни малейшего смысла. И не проще ли, в таком случае, с ней развестись?

Наконец, наступил и тот самый роковой вечер, описанный в книге у Лермонтова по запискам Печорина. Вулич сидел в углу, мрачный, с бокалом вина, окруженный полунасмешливыми, полунастороженными взглядами сослуживцев. Он только что проиграл крупную сумму в карты, и теперь в воздухе витало ожидание. Все ждали, — не станет ли серб все-таки пытаться испытывать судьбу?

Внезапно он хмыкнул, допил вино и сказал:

— Хотите увидеть, как выглядит предопределение?

Я понял, что он собирается повторить сцену с пистолетом, описанную в книге. И разочаровавшийся в жизни серб повторил все в точности. Когда он приставил дуло к виску, офицеры замерли. Кто-то ахнул. Но, я не стал останавливать Вулича, заранее зная, чем все кончится. Зная это, я даже поставил деньги на то, что поручик не застрелится. Тем не менее, я затаил дыхание. Ведь я мог уже успеть как-то повлиять на события, изменив их. Но, мои опасения пока оказались напрасными, поскольку выстрела, действительно, не последовало, и моя ставка выиграла.

Выстрелив в фуражку, висящую на деревянной стене дома, желая продемонстрировать, что пистолет был заряжен во время его фокуса, Вулич рассмеялся, но в его глазах была не радость, а что-то вроде разочарования.

— Опять не судьба свести счеты с жизнью, — сказал он мне тихо.