Бремя власти II (СИ) - Ладыгин Иван - Страница 25

Его плечи обмякли. Револьвер опустился. Он сплюнул к моим ногам. Плевок оказался густым, желтым, полным яда.

— Ладно, — вынужденно проскрипел он, отводя взгляд. — Будь по-твоему, Соломон. Ты теперь… хозяин. Но гляди в оба. Город… он ведь большой. И темных углов в нем хватает.

— Это я учту, — я убрал клинок. — А теперь займись своими людьми. Похорони товарищей достойно. Раненым обеспечь помощь. Послезавтра, ночью, будешь здесь, с отчетом о том, что осталось от «империи» Свинца. И с планом… легализации.

Он кивнул и отвернулся к телу Бармена. Его спина сгорбилась. Он проиграл. Я выиграл еще один кусок власти. Но запах той демонической микстуры, что выпил Свинец, витал в воздухе, как зловещее предупреждение. Город был очищен от одной гнили. Но другая, куда более страшная, только что показала свою тень. И завтра… завтра нужно было начинать все сначала. С пустым источником и кучей новых проблем. Но это будет уже завтра. Сейчас я мог позволить себе только рухнуть на ближайший ящик и закрыть глаза, пока вокруг кипела жизнь моего нового клана. Моего ночного города.

Глава 10

«Искусство — это религия, которая имеет своих жрецов и должна иметь своих мучеников»

Оноре де Бальзак

За окном тихо стелился вечер. Я стоял перед проклятым зеркалом, ощущая себя выряженной куклой на витрине дорогого, но абсолютно бесполезного магазина. Слуги копошились вокруг, их пальцы-паучки лезли под воротник, поправляли складки на идиотском роскошном фраке цвета ночной бездны. Бархат, золотые пуговицы — весь этот маскарад стоил больше, чем годовое жалованье всех моих охотников вместе взятых. В отражении лицо Николая казалось восковым, бледным, с синевой под глазами, резко контрастирующей с рыжими волосами. Мой источник магии был пуст. Совершенно. Он ныл тупой болью где-то под ложечкой, как выскобленный дочиста котел. Каждый вдох давался с усилием.

— Ну не красавец ли я? — Николай прозвучал в голове сладко-кислым переливом, будто лимон, обмазанный медом. — Бархат к моим глазам подходит просто идеально, подчеркивает благородную бледность. А фрак… ммм… сидит как влитой. Жаль только, что под ним скрывается не истинный владыка империи, а какой-то древний параноик, которого колотит после вчерашних разборок в порту.

Я проигнорировал и резко дернул галстук-бабочку, будто он меня душил, затем смахнул невидимую пылинку с бархатного плеча. Вчерашняя ночь нахлынула яркой, горячей и кровавой волной.

Красный Октябрь. Грохот взрыва, разорвавшего ворота. Адская какофония боя в зале притона. Весельчак с его хищной ухмылкой и поганым стилетом. Свинец, превратившийся в кошмарную пародию на человека от глотка чистой Скверны. Горечь потерь: Бармен, сраженный как дуб, лица людей Песца, на которых я не успел даже взглянуть перед боем, несколько охотников… Но и победа. Твердая, неоспоримая, как удар моего клинка, рассекший череп монстра. Империя гнили рухнула за одну ночь.

Что до Песца, то я припер его к стенке, как и планировал. А я ведь с самого начала предлагал ему работать на меня… А так… Сломал хребет его амбициям. Теперь он стал моим управляющим на коротком поводке. Его криминальный мир превратился в мою новую шахматную доску. Нынче он должен был легализовать полезное и спалить ненужное дотла. Но не только Степан влез в намордник…

Орловская тоже присоединилась к моей команде, стала моей правой рукой, замом по боевой подготовке и операциям в клане. Помню ее взгляд после назначения — ледяное озеро (в этом она похожа на Анну), по которому пробежала трещина… Только вот чего? Удовлетворения? Признания? Хотя, впрочем, неважно. Пока это рычаг. Я оставил ей четкие, как приказ на поле боя, указания: превратить «Цунами» в крепость, закупить снаряжение, инвентаризировать трофеи. Дал ключи от клановой казны. Пусть хозяйничает. Охотники ее приняли: ярость Валерии уважали, а это дорогого стоило.

«Другие кланы зашевелятся, Соломон», — ее слова эхом прокатились в памяти, холодные и острые, как ее клинки, когда мы остались вдвоем на задымленной крыше. — Новых игроков не любят. Особенно таких дерзких. Будут палки в колеса вставлять на каждом шагу. Вызывать на дуэли за честь мундира или оскорбленную гордость. Готовься. Серебряные и Золотые — они не бандиты с окраин. У них связи, влияние. Надеюсь, они переломают тебе пару костей…'

Ухмылка сама растянула мои губы в зеркальном отражении. Пусть шевелятся. Пусть вызывают. Я ломал королей демонов и усмирял джиннов. Сломаю и их. Любого, кто посмеет встать на пути. Но мой источник… пока пуст. Эта мысль вонзилась в уверенность, как отравленная игла. Сила. Мне нужна была личная СИЛА. Срочно. Иначе следующий Свинец, или вызов от какого-нибудь зазнавшегося Золотого Охотника станет моим финальным аккордом.

Дверь распахнулась без предупреждения, стукнув о стену. В проеме, заполняя его всей своей могучей статью, появился Рыльский. Парадный мундир сидел на нем безупречно, но вот лицо… Лицо было каменной маской, под которой клокотала лава. Глаза метали молнии.

«Неловкость? — подумал я. — Хотя нет. Гнев, смешанный с отчаянием и тлеющей надеждой. Опасная смесь.»

— Вы готовы, ваше высочество? — его голос прозвучал туго, как тетива лука перед выстрелом.

Я же не отрывал взгляда от зеркала, будто проверял прочность своей маски.

— Почти, Лев Павлович. Жду только перчатки. Или вы предпочитаете, чтобы император явился на оперу с голыми руками? — бросил я с нарочитой легкостью.

Он шагнул внутрь, как буря — в зону спокойствия. Его острый взгляд резанул по слугам. Те отпрянули, словно ошпаренные, и выскользнули из комнаты. Дверь притворилась. Воздух сгустился, стал тяжелым, как перед грозой.

Он подошел ближе. Слишком близко для подчиненного. Его дыхание было учащенным.

— Я тоже жду, ваше высочество, — прошипел он, голос упал до опасного шепота, полного ярости. — Жду не перчаток. Жду РЕЗУЛЬТАТОВ. Я рискую не просто головой… Я рискую ЧЕСТЬЮ! Каждый день прикрываю ваши… ночные вылазки! Каждую ночь таскаю золото из императорской казны, как последний казначей-вор! А что взамен? Воздух! Обещания! И ее… ее взгляды, Николай! Взгляды Ольги Павловны, которые режут по живому! Я вижу, как она смотрит на меня… С холодным расчетом, как на инструмент! А я…- он сжал кулаки, — Я не мальчик для битья! Не вечный подавальщик услуг в долг! Я не намерен вечно балансировать на лезвии ножа за ваши авантюры! Когда⁈ КОГДА я получу хоть что-то⁈ Хоть ниточку! Хоть намек!

Я медленно, как хищник, повернулся к нему всем корпусом. Встретил его пылающий взгляд своим — абсолютно спокойным, ледяным, как глубины космоса. Моя маска Николая -дурачка вмиг испарилась. Перед ним стоял Царь Соломон.

— Сегодня, Лев Павлович, — мой голос был ровным, металлическим, без повышения тона, но каждый звук падал, как камень. — Здесь и сейчас. На этом дрянном спектакле. В императорской ложе. Рядом с Анной. Она всё знает. Слышит шепотки фрейлин за чаем. Видит мать без масок вечером, когда та думает, что никто ее не видит. Я вытяну из нее эту ниточку. Вытяну крючок, за который ты сможешь зацепиться. Зацепиться за свою… возлюбленную. — Я сделал едва заметную паузу, давая словам вонзиться в его лоб. — Довольно ли тебе ЭТОГО в качестве аванса? Или ты предпочитаешь продолжать истерику здесь, в моих покоях, рискуя сорвать весь вечер?

Он замер. Казалось, он даже перестал дышать. Гнев в его глазах не погас, но смешался с чем-то другим… с жадной, почти болезненной надеждой и… страхом. Страхом поверить и снова быть обманутым. Его челюсть напряглась, он резко, почти механически кивнул.

— Довольно. Пока что. — слова вырвались хрипло. Он сделал шаг назад, к двери, его осанка потеряла часть прежней ярости, но не напряжение. — Экипаж ждет. Не заставляйте… даму ждать. — Он выдохнул, развернулся и вышел, оставив дверь приоткрытой. Запах его ярости и отчаяния еще висел в воздухе, смешиваясь с ароматом дорогого мыла и пыли на бархате. Я взял перчатки со стола и направился вслед за капитаном.