Бремя власти II (СИ) - Ладыгин Иван - Страница 21

У самых ворот, в глубокой тени, кучковались фигуры. Тени с человеческими очертаниями. В потертых телогрейках, стоптанных кирзовых сапогах. Их пальцы не просто «теребили» приклады обрезов — они сжимали шейки прикладов, поглаживали спусковые скобы, будто ласкали зверей перед выходом на арену. Увидев нашу лавину — пятьдесят вооруженных до зубов охотников — они вжались глубже в тень, как испуганные тараканы, но обрезы напряглись, стволы чуть приподнялись.

Я шагнул вперед, подняв руку ладонью наружу — жест власти, приказа, а не просьбы.

— Песцу маякните, — мой голос прозвучал металлически четко, он перекрыл шепот ветра и плеск воды у причала. — Соломон Козлов на месте. Клан «Гнев Солнца» в полном боевом сборе.

Один из братков, коренастый, с побитым оспой лицом, резко кивнул. Он сунул руку за пазуху телогрейки, и там захрипел примитивный голосовой передатчик. Его слова были неразборчивы, но тон был срочный.

Охотники тем временем рассыпались вокруг громадины склада. Не толпой, а рассредоточились, оценивая подступы, слабые точки, высоты. Голоса доносились сквозь ветер, деловитые, оценивающие:

— Площади — море! Под арсенал, казармы, мастерские… Даже гараж для огненных скакунов развернуть сможем! — крикнул кто-то сверху, уже забравшийся на груду ржавых бочек.

— Фундамент… — Вадим Петрович топнул тяжелым сапогом по бетонной плите у входа. Звук был глухим, монолитным. — Броня. Атаку демонического князя запросто выдержит! Причем даже трещины не появится!

— Окна — дыры! Крыша — решето! — прокричал Мухтарыч, задрав голову и щуря желтые глаза. — Но… вставить рамы, заплавить, накрыть черепицей… К лету будет конфетка, а не развалюха!

Я стоял посреди этого кипения энергии, глядя на почерневшие стены, и улыбка сама расползалась на моих губах. Хотя нет… То был оскал будущего хозяина. В воображении уже вспыхивали чистые, мощные тренировочные залы, грохотал арсенал, полный оружия и артефактов, на главной стене висела гигантская карта операций, утыканная флажками… Здесь будет не склад. А крепость! Наш неприступный плацдарм в будущих заварушках.

Но от этих мыслей меня отвлек визг тормозов. Резкий. Пронзительный.

К складу подкатил потрепанный, но брутальный паромобиль Песца — стальная махина с клепаным корпусом.

Двери захлопали. Вышел сам Степан. Густая, седая борода, черная повязка на левом глазу, жесткое лицо, изрубленное шрамами и морщинами и неизменная трубка в зубах — типичный пират!

Рядом с ним тенью шагал Бармен: лысая, двухметровая гора мышц в застиранной тельняшке, с двуствольным обрезом через плечо, стволы которого смотрели на мир как дула картечницы.

А за ними волочился десяток братков. Настоящие бычары. Лица грубые, глаза беспощадные… Улица. Самая ее грязная суть.

И в этот миг искра проскочила между двумя мирами. Мои охотники, только что деловито осматривающие склад, замерли. Спины выпрямились. Головы повернулись. Их взгляды, еще секунду назад оценивавшие кирпичи, превратились в стальные лезвия и направились на пришельцев.

У братков Песца сжались челюсти, плечи напряглись, руки непроизвольно легли на рукояти ножей, скобы обрезов. Воздух наэлектризовался. Запахло порохом и кровью еще до первого выстрела. Две стаи волков на одной территории. Два закона. Два жизненных принципа…

Настало время — действовать. Я шагнул ровно на линию раздела, между охотниками и братками, и хлопнул в ладоши. Звук был не громким, но резким, как выстрел. Эхо грохнуло о кирпичные стены склада, заставив всех вздрогнуть.

— Спокойно, орлы! — мой голос рубил напряженную тишину, как клинок паутину. Властно. Непререкаемо. — Сегодня мы — ОДНА СТАЯ! — Я обвел взглядом всех — мои серые глаза метали молнии. — Которая будет сражаться против ОБЩЕГО ВРАГА! Против гнили, что разъедает наш город изнутри! — Пауза. Для веса. — Чтобы сразить зверя, порой надо самому стать зверем. На время. Понятно⁈ Уверен, все из вас слышали о Ваське Свинце! Так вот… Сегодня мы его уничтожим!

Тишина после моих слов висела недолго. Она порвалась ворчанием братков и негромким ропотом охотников. Все начали кивать. Сперва робко, потом — с волной согласия. Они скрежетали зубам при этом, но все же соглашались… Дисциплина — это всегда первый шаг к победе.

Песец хрипло кашлянул, словно прочищая глотку от грязи. Он развернул на крыше своего паромобиля большую, грязную, промасленную карту Питера. Грязный палец с обломанным ногтем стал тыкать в точки, оставляя жирные пятна:

— Сенная… Притон «Слеза Ангела». Там их щупальца. «Золотой Куб» на Невском — игорный ад, где моют бабло и режут горла. Рыбный цех «Нептун» в порту — важная артерия для темных делишек. Там грузы, оружие, живой товар… — Палец пополз по карте, врезаясь в район за Обводным каналом. — А тут… сердце гада. Фабрика «Красный Октябрь». Полноценный бункер. Охраны — тьма тьмущая. Свои псины, ловушки, может, даже чародеи на подхвате. Там и Свинец сидит, и его клоун Весельчак — дьявол в фиолетовом макинтоше.

Орловская, стоявшая чуть поодаль, встряла резко, ее голос прозвучал, как удар ледяного кинжала, точный и безжалостный:

— Князь Карамзин. Ярослав Максимович. Его папенька — крыса в Малом совете Императора. Известный дармоед и подлиза Меньшиковой. Он давно работает со Свинцом. Он его и крышует…

Я усмехнулся. Сухо и без юмора. Я понимал, что кто-то из власть имущих, однозначно, будет курировать теневой бизнес в столице. Но это была пыль на пути бури… Не более.

— Крыша? — Я плюнул на пыльный, маслянистый асфальт у своих ног, подыгрывая манере общения местного криминалитета. Мне показалось это правильным акцентом. — Сегодня ночью она протечет. А завтра — рухнет им на головы. Гниль на теле этого города надо выжигать каленым железом. Дотла. Чтоб и пепла не осталось. — Мой взгляд скользнул по лицам — суровым охотникам, хмурым браткам, азартным Юсуповым, холодной Орловской. — Есть тут свои люди в «Петербургском Вестнике»? Кто дергает за ниточки прессы по утрам?

Из рядов охотников выскочил щуплый паренек с быстрыми, как у горностая, глазами. Из братков шагнул вперед здоровяк с разбитым носом и тупыми чертами лица — типичный боец-неудачник.

— Есть! — прокричали они почти одновременно.

— Отлично. — Я достал из внутреннего кармана куртки плотно сложенный лист бумаги и пару сотен золотых рублей. Протянул им. — Передайте. Чтобы завтра утром это было на первой полосе. Наша правда. Наши причины. Благородные цели «Гнева Солнца». Кто мы. Почему мы это сделали. Понятно?

Они схватили бумагу, прижали к груди, как священную реликвию и кивнули.

— Теперь же, — голос мой набрал силу, заполнив пространство перед складом, — приступаем к делу. Фабрика «Красный Октябрь». Цель — полное уничтожение. Пленных не брать. Пощады не давать. — Я посмотрел в темноту, туда, где за Обводным каналом таился враг. — Скверна человеческая порой страшнее демонической. Кто готов выжечь эту язву⁈

Ответом был не крик. Не возглас. А единый, звериный РЫК. Звук потряс ночь, заставил задрожать стекла в уцелевших окнах склада, отозвался эхом над черной водой Невы. Согласие. Ярость. Жажда очищения огнем. Новая эпоха!

План не просто раскручивался. Он сорвался с цепи, превращаясь в неудержимый шквал грядущих перемен.

Сенная площадь. Не место для нежных прогулок даже днем. Ночью же она превращалась в зверинец, где тени сжимались плотнее кирпичной кладки, а воздух был густ от запаха дешевой выпивки, помоек и чего-то невыразимо затхлого — страха и гнили.

Вадим Петрович шел по этому адскому пятачку, и каждая мышца его натренированного тела была натянута, как тетива, но они пели тихую песнь адреналина и… чистого, почти детского восхищения. Это было гениально.

Соломон, черт бы его побрал, был гением. Песец, криминальный паук, не просто подарил склад, а вывалил на них боевой кэш, пачки хрустящих купюр и коробки с побрякушками, которые сейчас висели на них, как позолоченные приманки.

Вадим, чье обычное обмундирование состояло из практичной кожи и стали, сейчас щеголял в бархатном сюртуке немыслимо лилового оттенка. На его широкой груди болтался массивный, безвкусно толстый «золотой» хронометр на такой же толстой цепи. Бижутерия! Но чертовски убедительная в полумраке. На мизинце его левой руки красовался перстень с зеленым стеклом размером с голубиное яйцо.