История Энн Ширли. Книга 3 - Монтгомери Люси Мод - Страница 57

Оуэн Форд назвал свой роман «Жизненная книга капитана Джима», и на титульном листе было указано два имени — Оуэна Форда и Джеймса Бойда. Книгу открывала фотография капитана Джима. Он стоял в дверях башни маяка и глядел на море. Оуэн Форд сфотографировал его как-то, пока жил у него и писал роман, и капитан Джим об этом знал, но не думал, что снимок появится в книге.

— Подумать только, — воскликнул старый моряк, — моя фотография на первой странице настоящей, напечатанной в типографии книги! Это самый счастливый день в моей жизни. Как бы мне не лопнуть от гордости, девочки. Нет уж, сегодня ночью я не засну — буду читать свою книгу.

— Ну, тогда мы пойдем, а вы читайте, — сказала Энн.

Капитан Джим держал книгу в руках с каким-то благоговейным восторгом, но при этих словах он решительно закрыл ее и отложил в сторону.

— Нет, не пойдете, пока не выпьете чайку со старым моряком. Мы этого не допустим, правда, Старпом? Никуда книга не денется. Я ждал ее много лет — подожду еще часок-другой.

Капитан Джим поставил чайник на огонь и стал накрывать на стол. В его движениях не было прежней бодрости — казалось, они давались ему с большим трудом. Но Энн и Лесли не вызвались ему помочь. Они знали, что это его обидит.

— Вы пришли в очень удачное время, — сказал капитан Джим, доставая из шкафа кекс. — Мать Джо прислала мне сегодня целую корзину с пирожками и вот этот кекс. Смотрите, какой красивый — с орехами и глазурью! Готовит эта женщина замечательно, дай ей Бог здоровья! Не так уж часто я могу предложить гостям такое угощенье. Ну, девочки, садитесь, попьем чаю «за дружбу старую, за счастье прежних дней».

«Девочки» весело уселись за стол. Чай, как всегда у капитана Джима, был превосходен. Кекс, который испекла мать Джо, так и таял во рту. Капитан Джим усердно потчевал гостей, не позволяя себе даже мимолетного взгляда в сторону столика, на котором в красивом золотисто-зеленом переплете лежала его жизненная книга. Но когда за Энн и Лесли закрылась дверь, они не сомневались, что капитан Джим сразу же сел за книгу, и представляли себе восторг старика, впивавшегося взором в печатные страницы, на которых правдиво и красочно была описана история его жизни.

— Интересно, как ему понравится концовка, которую Оуэн сделал по моему предложению, — заметила Лесли.

Но этого ей не суждено было узнать. На следующее утро Энн разбудил Джильберт, который был уже одет и лицо которого выражало тревогу.

— Тебя позвали к больному? — сонно спросила Энн.

— Нет. Боюсь, на маяке что-то случилось, Энн. Уже час как взошло солнце, а он все еще горит. Ты же знаешь, что капитан Джим считает делом чести включать его на закате и гасить на восходе.

Энн вскочила с постели и выглянула в окно: на фоне голубого утреннего неба мигал побледневший огонек маяка.

— Может быть, он заснул над своей книгой? — предположила она. — Или так увлекся, что забыл про маяк?

Джильберт покачал головой.

— Это на него не похоже. Сейчас я туда съезжу.

— Подожди, я с тобой! — воскликнула Энн. — Малыш проснется не раньше чем через час. Сьюзен мы возьмем с собой: если капитан Джим заболел, тебе понадобится помощь сиделки.

Никто не отозвался на их стук. Джильберт открыл дверь, и они вошли.

В комнате было очень тихо. На столе стояли остатки их вчерашнего небольшого пиршества. На подставке в углу все еще горела лампа. Старпом, свернувшись клубком, спал на залитом солнцем полу возле дивана.

Капитан Джим лежал на диване, держа в руках книгу, открытую на последней странице. Глаза его были закрыты, а на лице запечатлелось выражение покоя и счастья, как у человека, который наконец обрел то, что искал.

— Он спит? — робко спросила Энн. Джильберт подошел к дивану и наклонился над стариком.

— Да, — сказал он, выпрямившись. — Он заснул навеки. Капитан Джим ушел в последнее плаванье, Энн.

Они не знали точно, в котором часу он умер, но Энн верила, что Бог исполнил его желание умереть на рассвете, когда первые солнечные лучи озаряют бухту, и что в этом золотисто-жемчужном сиянии душа капитана Джима отплыла в ту последнюю гавань, где не бывает ни штормов, ни штилей и где его ждет пропавшая Маргарет.

Капитана Джима похоронили на маленьком кладбище, недалеко от того места, где вечным сном спала крошка Джойс. Его родственники поставили на могиле очень дорогой и безобразный памятник, над которым моряк, будучи живым, вдоволь бы посмеялся. Но настоящий памятник капитану Джиму остался в сердцах тех, кто его знал, и в книге, которую будут читать еще многие поколения.

Лесли огорчалась, что капитан Джим так и не узнал, каким успехом пользовалось его детище.

— Как бы он радовался рецензиям! Почти все литературные обозреватели хорошо отозвались о его книге. А если бы он еще увидел свою книгу во главе списка бестселлеров, как он был бы горд. Как жаль, что он не пожил еще немного, Энн!

Но Энн, которая тоже горевала по капитану, была проницательнее Лесли:

— Ему была важна сама книга, а не то, что о ней скажут, Лесли. И тут ему повезло: он держал книгу в руках и прочитал ее от корки до корки. Последняя ночь была, наверно, самой счастливой в его жизни, а утром пришел тот быстрый и безболезненный конец, на который он надеялся. Я рада за Оуэна, что роман пользуется успехом, но я знаю, что капитану Джиму было достаточно того, что его жизненная книга увидела свет.

Маяк по-прежнему светил по ночам — на место капитана Джима прислали временного смотрителя. Старпом переселился в беленький домик, где пользовался любовью Энн, Лесли и Джильберта. Даже Сьюзен, которая не любила кошек, соглашалась его терпеть.

— Так уж и быть, пусть живет в память о капитане Джиме. Какой же это был замечательный старик! Кормить и поить я кота буду, но большего уж от меня не требуйте, миссис доктор, голубушка. Кошки — они кошки и есть, помяните мои слова, кроме как ловить мышей, они ни на что не пригодны. И пожалуйста, миссис доктор, голубушка, не подпускайте его к нашему малышу. Если я увижу, как этот рыжий зверь подкрадывается к ребенку, я огрею его кочергой!