Кицунэ - Белянин Андрей Олегович - Страница 52

Это было нечто вроде низкого, широкого, красного ящика, украшенного золотом и расписанного иероглифами. Но удивительно было не это, а то, что на алтарь вдруг вскарабкался самый настоящий кот! Я невольно вытаращил глаза, Мияко, кажется, тоже…

Тот самый рыжий бродяга, который умудрился перенестись сюда, вцепившись в мои джинсы, теперь вальяжно сидел перед нами, в торжественных чёрных одеждах, непонятном головном уборе и выражением несоизмеримой важности на наглой рыжей морде…

– Ты серьёзно? – не удержался я.

«Куда уж серьёзней… – Он поднял одну из белых бумажек, лежащих перед ним. – Не томи, жениться будешь?»

Я беспомощно обернулся к своей невесте. Она, как оказалось, была изумлена даже больше меня, но тем не менее сумела каким-то чудом сдержаться:

– А что ты хотел? Да, вот такие у нас в Японии свадьбы. Тем более что это ещё не худший вариант. Мою подругу вообще венчал нетрезвый козёл, перебравший сакэ и не вяжущий лыка. А тут…

– Тут кот!

– Ну кот. Рыжий. Символ солнца, это обещает нам благоволение богини Инари.

– Так зовут твою сестру.

– Ну да. А почему нельзя-то?! Ты не отвлекайся, слушай, я тебя уверяю, если что, процедура развода в сто раз проще!

– Утешила…

«Так, вы сначала женитесь, а потом препирайтесь!» – подняв лапу, напомнил о себе ведущий бракосочетания. Видимо, заранее подписанные бумажки у него были на любой случай.

– Да он издевается…

«Голубки!» – хихикнул он в усы.

Я практически подорвался дать ему чем-нибудь по башке, но лисичка повисла на моей левой руке, две девицы на правой, а ещё две дружно загородили кота. Есть ситуации, когда уступить не значит проиграть. Вот продолжай я тут чинить разборки, то наверняка бы потерял лицо.

Да волосатый Квай-Гон Джинн, две тысячи штурмовиков ему с разбегу в дышло, что тут вообще происходит?! На что я в целом подписался? Куда мы влезли? Помнится, меня всего лишь пригласили посмотреть Японию, ни о какой женитьбе речи не было-о!

Ну да бог бы с ним, не то чтобы я против, но хотя бы как-то не так, что ли?! Всё, всё, отпустите, больше не брыкаюсь. Мы сели прямо на пол, я – скрестив ноги на восточный манер, а моя будущая жена – на колени. Надеюсь, сама процедура хотя бы будет недолгой…

«Дети мои! – Этот гад поднял новую табличку, стоило мне чуточку успокоиться. – А не пора ли вам выпить по такому случаю?»

Девушки с кошачьими мордочками попятились в стороны, а перед нами с Мияко появился небольшой чёрный поднос с лаковой росписью. На нём стояли две фарфоровые чашки без ручек.

«Трижды пригубите саке».

– Я не пью, я ещё маленькая, – шепнула покрасневшая лиса.

– Я тоже. В смысле не пью. Что будем делать?

– Будем делать вид. – Она взяла тёплую чашку и поднесла к моим губам, я догадливо изобразил глоток, в свою очередь взяв вторую чашку.

В общем, мы с ней изображали ритуальное распитие алкоголя, словно пятилетние малыши в старшей группе детского садика «Бархатные шапочки» имени Франсуа Рабле. Красавицы мико почтительно кланялись с каждым нашим «глотком», итого на круг выходило шесть раз, всё по-честному, все старательно, как заведённые.

«Я всё вижу! – Рыжий кот довольно бесцеремонно отобрал у нас чашки и вылакал всё в одну харю, даже не предложив кискам. Те, как мне показалось, были бы совсем не против. Ведущий церемонии дважды икнул, постучал себя лапкой в грудь и, занабекренив церемониальную шляпу, продолжил: – Принесите друг другу клятвы!»

– Какие? – скромно спросил я.

«Можно в стихах».

– Это не ответ.

«Тогда спой!» – разрешил кот.

Я беспомощно обернулся к хвостатой подруге и пожал плечами. Та умудрилась почесать за ушками, не потревожив причёски и не смяв косынку, подумала и решила:

– Всё нормально, давай я первая. Итак, стихи любимому. Нас учили. Сейчас, сейчас, вспомню…

– Ты саке нанюхалась? Где тут клятвы-то?! – уточнил я, но рыжий неожиданно поддержал лисичку:

«Хорошие стихи. Давай ещё!»

– Жги, – добавил я.

Что мне оставалось? Махнуть рукой и терпеть этот ритуальный японский беспредел. Мияко-сан постаралась собраться, поднапряглась и продолжила:

– И ещё было… минуточку… про супружескую верность. Ага…

Кот даже зааплодировал. Я прикрыл глаза, пытаясь максимально отрешиться от происходящего – это не по теме, это не со мной, это не я женюсь, это не моя свадьба, белый шум, белый шум…

Храмовый комплекс на острове Миядзима, внутреннее Японское море

Когда кицунэ вконец выдохлась, а распорядитель церемоний и обрядов уже практически улёгся на бочок, мне пришлось как мужчине брать ситуацию в свои руки.

– Клянусь любить её и всё такое, покуда смерть не разлучит нас!

«Любо!» – в несвойственной японцам манере ответил кот.

– То есть, если я умру, ты сразу перестанешь меня любить? Вот, значит, как…

– Обещаю умереть первым!

– Не сомневайся, я тебе помогу!

– Так, что у нас там насчёт развода?!

«Теперь вы муж и жена, – объявил нам рыжий пьяный кот, окончательно распластавшись на алтаре, сминая шапку и подкладывая её под ухо. – Если чё, разведу завтра, я спать…»

Как по мне, так нас уже тут «развели» по полной!

– Мы ещё должны возложить на алтарь ветви священного дерева сакаки, – не так чтобы прямо уж вовремя вспомнила моя лиса.

Веток у нас, разумеется, не было. После секундного размышления я просто снял свободный чёрный пиджак и, оставшись в белой рубашке, осторожно укрыл им кота.

Девушки-мико, оценив мой жест доброй воли, с вежливыми улыбками замахали на нас руками, типа всё, служитель храма устал, валите отсюда. Ох ты ж, ноги так затекли, что я едва сумел встать, хотя Мияко вскочила с колен одним плавным движением, что-то быстро нацарапав острым ноготком на обороте одного из листков бумаги… да не важно.

Ещё нам пришлось кланяться храпящему нахалу, кланяться всем его помощницам и покидать храм богини солнца, благородно пятясь задницами к выходу. Зато когда мы шагнули за порог, то в лицо ударил ослепительно-яркий свет и грянули барабаны!

Мы стояли на том же месте, в том же вишнёвом саду, с панорамой на Фудзияму, откуда магия Нэкоматы перенесла нас на берег морского залива. Солнце начинало клониться к закату, полупрозрачные розовые лепестки отливали светло-оранжевым янтарём, на высокой траве проявились пятна золота и длинные тёмно-синие тени.

Далёкая вершина на горизонте, казалось, впитала в себя все тёплые тона, что ещё более выделяло её на фоне холодного неба и бледно-изумрудных облаков. Кажется, теперь я лучше понимал гений Хокусая с его знаменитой серией «Тридцать шесть видов горы Фудзи».