Защита Чижика (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 54

Вот Ниагарский водопад — низвергался тысячи лет безо всякой пользы, лишь поражая воображение индейцев, а потом и белых пришельцев. Мощь, растрачиваемая впустую. Гул, превращающийся в белый шум. А пришёл человек, вооруженный знанием, инженерной мыслью, той самой способностью командовать силами природы и направлять потоки. И теперь водопад даёт электричество! Его дикая энергия укрощена, преобразована, поставлена на службу. И светит, и греет, и двигает машины! Вот он, триумф разума, умеющего не просто плыть в многопоточности мира, но и направлять эти потоки, извлекать из хаоса порядок и пользу. Так, может, и с той самой «выталкивающей силой» истории когда-нибудь справятся? Научатся обходить ее, как пороги на реке, или использовать, как турбины используют напор воды? Пока же… пока я бегу с факелом, думая о жареной картошке, Цезарях, таксистах и несвоевременных мыслях старых писателей, которых вытолкнуло слишком рано.

Картошка на ум мне не просто пришла. Со значением. Я голоден. Не смертельно, даже не сильно, но голоден. Бежать нужно натощак, чтобы кишечник на волю не давил. Поди, не марафон бегу, а двести метров. Нет, утром я съел пятьдесят граммов шоколада «Гвардейский», выпил маленькую чашку чая, но это всё. За час до времени «Икс» нам раздали особый напиток, энергетический. Белки, жиры, углеводы и что-то там ещё. Специально для спортсменов. Но я отказался. Я последнее время не беру еды из чужих рук. То есть в ресторанах, конечно, ем, но в проверенных. А даров данайцев страшусь. Ту бутылку выдержанного коньяка я так и оставил в гримуборной Зимнего театра, на радость тому, кто найдёт. Нет, не думаю, что в коньяке был яд, но лишний риск — это как рокировка в длинную сторону. Всегда чревато. Куплю в магазине, в той же «Березке», если приспичит. Там никто не знает, когда я приду, и приду ли вообще, и потому шанс быть отравленным — как у всех. Не из-за злого умысла, а из-за несоблюдения регламента приготовления и хранения пищевых продуктов.

Ничего, вечером устроим пир.

И вот я в десяти шагах от баскетболиста. Он выглядит… Странно он выглядит. Тоже, поди, голоден? Он то ли в шутку, то ли всерьез говорил, что мечтает о телячьей отбивной. Я ему свой напиток предлагать не стал — помнил инцидент в самолете. Но он сам его взял, увидев оставшийся стакан на подносе. Впрочем, все было культурно — стакан пластиковый, запечатанный крышечной из фольги, и стояли они, стаканы, рандомно, на нашу последнюю группу эстафетчиков, пятерых человек.

Четыре шага. Три.

Да, бледный он, баскетболист. Волнуется. Оно и конечно — его роль много важнее моей. Я что, я «кушать подано», а у него — «быть или не быть?». Но не тот он человек, чтобы волнение сказалось на его действии.

Два шага. Один.

Я передаю факел. Он его берет. Совсем не нравится мне его состояние. Зрачки, цвет лица, движение… На морально-волевых держится. Морально-волевые у него на высоте. Во всех смыслах. Он принял факел, развернулся, сделал три шага, и только затем опустился на колено. Но факел удержал. Оглянулся, поймал меня взглядом, протянул факел и прошептал:

— Давай, пошёл!

И только когда я перехватил факел, он стал заваливаться на бок. Похоже, коллапс. Резкое падение артериального давление. Сейчас кое-где у нас порой травят клофелином. Человек теряет сознание, а когда приходит в себя, то видит, что потерял вдобавок и кошелек, и ценные вещи. Не пейте с незнакомыми людьми незнакомые напитки.

Я уже бежал дальше, к чаше. О баскетболисте позаботятся. Сейчас на стадионе триста медиков, из них сто — в первых рядах стадиона. Опытных скоропомощников. Сделают всё, что нужно. Мне же нужно не дать довести замысел провокаторов до конца. Кем бы эти провокаторы не были.

Что делать — я знал. Недаром провел часы на тренировках. Нет, сам я к Чаше не поднимался. Но видел, как это делает баскетболист, и мысленно повторял за ним.

Зрители на трибуне, на самом деле солдаты, изобразили «черепаху» римских легионеров. Подняли над собой щиты, создав дорогу. По этой дороге я взбирался выше и выше, держа факел над головой. Телекамеры нацелены на меня, а тем временем баскетболисту оказывают помощь. Унесут в медпункт под трибунами. Их несколько там, медпунктов, хорошо оборудованных медпунктов.

Выше, выше и выше — и вот я у цели. Поднимаю факел повыше, оглядываюсь. Всем видно? Все убедились, что огонь не погас? И я поднёс факел к запальнику на стволе Олимпийской Чаши. Огоньки побежали вверх, и вот уже Чаша наполнилась огнём.

Когда пламя золотится, когда пламя веселится,

Весело на душе, радостно на душе!

Конец одиннадцатой книги