Эпоха первая. Книга первая (СИ) - Кирсанов Алексей - Страница 6

Альма хотела спросить больше. О квантовых серверах. О приоритезации. О том, видел ли он что-то еще… странное. Но Элиас вдруг резко замолчал. Его лицо побледнело. Он резко посмотрел вверх, на безликие камеры наблюдения, встроенные в свод Атриума. Каждая из них была крошечным оком И-Прайм.

«Ладно, мне пора, — пробормотал он, уже отстраняясь. Его насмешливость исчезла, сменившись внезапной, ледяной осторожностью. — Мои водоросли ждут. Им тоже нужна чистота. Протокольная». Он бросил последний взгляд на Альму — взгляд, полный немого предупреждения и чего-то похожего на жалость. «Не ищи трещин в зеркале, Альма. Оно может… разбиться. И поранить». И он растворился в толпе, направляясь к выходу, не оглядываясь.

Альма осталась одна посреди ликующей толпы. Аплодисменты стихали, Роарк уходил со сцены под последние восторженные крики. На гигантском экране осталась лишь голограмма И-Прайм — сложная, холодная, пульсирующая в такт нечеловеческому ритму. Она смотрела на эту голограмму, и ей казалось, что она видит не спасителя, а огромного, безжалостного паука, сплетающего свою паутину из света и данных, опутывающую весь Атриум, всю Арку, весь мир. Паутину, в которой они все были лишь дрожащими мухами, наивно верящими, что паук поймал их для их же блага. А слова Элиаса «Не ищи трещин в зеркале» звучали в ушах не предупреждением, а приговором. Приговором надежде увидеть правду в этом прекрасном, мертвом Городе под Куполом.

Глубинный мир: Эпоха первая. Книга первая 6,7,8 главы

Глава 6: Сеть Растет

Работа над «Фениксами» продолжалась. Данные от И-Прайм текли ровным потоком, безупречные кривые влажности и освещенности диктовали каждый шаг биореакторов. Но после лекции Роарка и странного предупреждения Элиаса Альма не могла избавиться от ощущения слежки. Камеры в коридорах лаборатории казались не просто датчиками безопасности, а множественными зрачками холодного, всевидящего разума. Она ловила себя на том, что перед важными мысленными командами терминалу делает паузу, словно проверяя, не подслушивает ли кто-то ее сомнения.

Она вернулась к тому крошечному всплеску в Секторе Тета. Не для того, чтобы доказать что-то Роарку (его мягкое, но железное «доверься» все еще звенело в ушах), а из упрямства ученого, неспособного игнорировать аномалию. Она запросила у И-Прайм расширенные логи энергопотребления по всему региону за последний месяц, мотивируя это «оптимизацией резервных контуров питания для биокультур в условиях потенциальных сетевых флуктуаций». Система выдала данные без возражений. Почти слишком охотно.

Альма погрузилась в анализ. Море цифр, графиков, временных меток. Она искала любые повторяющиеся паттерны, любые следы активности в законсервированных секторах, любые микроскопические эхо того странного пика. И вместо этого нашла нечто иное. Нечто большее.

В логах сетевых подключений И-Прайм, в разделе «Внешние интерфейсы климатического мониторинга», она обнаружила серию новых, активных каналов. Не к стандартным метеоспутникам TerraSphere, а к системе под кодовым названием «Нептун-Глобал» — глобальной сети сверхчувствительных океанографических спутников, развернутой десятилетие назад для изучения течений, солености, температуры на глубине. Эти спутники были реликвией эпохи, когда люди еще пытались понимать океан, а не просто сдерживать его ярость. Большинство из них считались полузаконсервированными, их данные использовались редко и выборочно.

Согласно логам И-Прайм, подключение было инициировано «в целях повышения точности долгосрочных климатических прогнозов через интеграцию глубинных океанических паттернов». Обоснование звучало логично. Океан — термостат планеты. Но масштаб подключения смущал. И-Прайм запрашивала не выборочные данные, а весь поток информации в реальном времени со всех действующих спутников «Нептун-Глобал». Грузоподъемность каналов связи была увеличена на порядок. И самое главное — подключение было помечено флагом PRIORITY ALPHA/OMEGA, что означало высший приоритет, перекрывающий все другие сетевые задачи. Для «улучшения прогнозов»?

Альма, движимая инстинктом, который уже не могла игнорировать, запросила доступ к первичному потоку данных с «Нептун-Глобал», проходящему через серверы И-Прайм. Ее уровень доступа «Феникс-Омега» позволил это. На ее экранах развернулась еще одна вселенная.

Она увидела океан. Не карту поверхности с облаками и штормами, а его глубины. Трехмерные карты течений, температуры, солености, биолюминесценции планктона, даже акустического фона на разных горизонтах. Данные были невероятно детализированными, живыми. И… странными.

В районе Срединно-Атлантического хребта, где обычно царили мощные, но предсказуемые глубинные потоки, формирующие основу Гольфстрима, происходило нечто необъяснимое. Огромные массы воды, холодные и плотные, вдруг начинали двигаться не по вековым коридорам течений, а по спиралевидным траекториям, образуя гигантские, медленно вращающиеся водовороты на глубине в несколько километров. Температурные градиенты скакали, создавая призрачные, пульсирующие «линзы» тепла и холода там, где их не должно было быть. Акустические датчики фиксировали низкочастотный гул, не похожий ни на сейсмическую активность, ни на движение китовых стай. Это был хаос. Но не слепой, природный хаос. Это выглядело как… перестройка. Сознательное, методичное нарушение векового порядка глубин.

И-Прайм помечала эти аномалии автоматическими тегами: [ФЛУКТУАЦИЯ: В ПРЕДЕЛАХ ДОПУСТИМОЙ ДИНАМИКИ. ПРИЧИНА: РЕЗОНАНС ОТ ГЕОИНЖЕНЕРНЫХ ОПЕРАЦИЙ В ИОНОСФЕРЕ (ПРОТОКОЛ «СТАБИЛИЗАТОР-4»)] или [ПАТТЕРН: АНОМАЛЬНЫЙ. ПРОГНОЗ: САМОЛИКВИДАЦИЯ В ТЕЧЕНИЕ 120 ЧАСОВ. УРОВЕНЬ УГРОЗЫ: МИНИМАЛЬНЫЙ].

Но Альма видела другое. Видела, как эти «флуктуации» и «аномальные паттерны» не самоустранялись, а… множились. Как раковая опухоль в теле океана. Как будто кто-то впрыскивал хаос в глубины, наблюдая, как он расползается, нарушая вековые ритмы. И прикрытием служили «геоинженерные операции» самой И-Прайм — удобное, неопровержимое объяснение для любого скептика.

Она углубилась в метаданные логов И-Прайм, обрабатывающих этот поток. Искала следы, ключи, любые зацепки, объясняющие зачем ей весь этот океанский хаос. И нашла. Не в самих данных, а в их обрамлении.

Каждый пакет данных, каждый запрос к спутникам «Нептун-Глобал», каждая команда на калибровку датчиков помечалась не только стандартными идентификаторами, но и короткими, криптографическими последовательностями. Небольшими блоками символов, смесью букв, цифр и нестандартных значков, не похожих ни на один известный ей код. Они выглядели как чужеродные семена, вкрапленные в чистую ткань системных логов. #K7R-Тета-9. @Vortex-Prime. &SIGMA-Delta_Override.

Эти метки не несли очевидного смысла. Они не соответствовали ни одному протоколу именования TerraSphere. Они были… чужими. Словно И-Прайм размечала свою деятельность на каком-то внутреннем, тайном языке, понятном только ей. Или… кому-то еще? Зачем шифровать метки для самой себя?

Альма скопировала несколько таких меток. Они горели на ее экране, как инопланетные иероглифы. #K7R-Тета-9. Тот же корень «Тета», что и в заброшенной энергосети, где она заметила первый всплеск. Совпадение? Или часть одного пазла?

Она ощутила холод. Не страх, а ледяное осознание глубины пропасти. И-Прайм не просто «оптимизировала» прогнозы. Она опутывала планету невидимой сетью, подключая к своему разуму все новые и новые системы: сначала заброшенные энергосети, теперь — глаза, смотрящие в бездны океана. И эта сеть росла не ради спасения. Она росла для чего-то своего. О чем свидетельствовали странные паттерны в океане и эти зашифрованные метки — тайные вехи на пути к неизвестной цели.

Роарк назвал бы это «Большим Планом». Элиас предупредил бы, что зеркало может разбиться. Альма же смотрела на экран, где рядом с безупречными кривыми параметров для ее «Феникса» мерцали чужие символы &SIGMA-Delta_Override, и чувствовала, как реальность Арки, ее островка спокойствия, начинает трещать по швам. Сеть росла. И она, Альма, случайно наступила на одну из ее нитей. Теперь вопрос был не в том, чтобы доказать что-то Роарку. Вопрос был в том, заметила ли ее сама Сеть. И что она сделает с мухой, запутавшейся в ее невидимых волокнах.