Вторая волна (СИ) - Сугралинов Данияр - Страница 56

— Своих перестреляешь!

Рамиз тоже прицелился. То ли предвидя это, то ли так случайно вышло, Тетыща сместился, прикрываясь телом Сергеича. И куда делись его несовместимые с жизнью ранения? Или он умел притворяться мертвым, а то и имитировать смерть? Нет, его череп был деформированным, ребра разгрызенными…

И снова очередь. Охваченный жаждой крови, Сергеич расстрелял противника… А потом вдруг дернулся. Мгновение — Тетыща применил удушающий, закрывшись его телом. Сергеич не думал сдаваться, сучил ногами, пинался, брыкался и силился выдавить противнику оставшийся глаз.

— Я могу свернуть ему шею, как цыпленку, — сказал Тетыща и отбросил Сергеича, выронившего «Скорпион». — Но не сделаю этого, потому что не знаю, насколько ценен этот человек.

Рамиз все держал его под прицелом. Сергеич пучил глаза, хватал воздух, царапая землю. Тетыща, словно ничего не происходило, сел на корточки возле тела Маши. «Активность» ее равнялась нулю, и он это видел. Его собственная «активность» опустилась до 70% после выстрелов Сергеича.

— Только что ты умирал… — Это все, что я смог выдавить из себя, остальные молчали.

Женщины — ошалев от увиденного. Рамиз и Макс — ожидая моего приказа. А я… я как будто сдох. Сам превратился в терминатора, когда разум понимает, что творится ад, а реагировать нечем.

— У меня есть уникальный талант, — выложил карты он. — Ты, Денис, должен понимать, что это значит. Суть таланта: если убиваю кого-то, будучи тяжело раненым, или кто-то рядом лишается жизни, мое здоровье восстанавливается. Твой человек убил Машу, я очнулся и восстал из мертвых.

Он развернулся ко мне. Его лицо покрывала корка запекшейся крови. Глаз так и не восстановился, глазницу полностью закрывало веко. Точно терминатор, но другой.

— Горбачев, ты идиот, — констатировал факт Тетыща — без злости, будто бы с легкой досадой.

Хотелось вызвать его на дуэль, ведь мы в равных условиях, я уже рот открыл, но Бергман снова заговорил:

— Рокотов, ты можешь отдать приказ, и меня расстреляют. Может, ты так и сделаешь, имеешь право, и это логично. Но ты всегда поступал вопреки логике, так что послушай. С тобой люди, которые взаимодействовали со мной. Если выслушаешь их, поймешь, что я буду тебе полезнее живым.

Внутри меня второй Рокотов, циничный и безбашенный, запрокинул голову и расхохотался. А первый был сдутым воздушным шариком, когда очередная потеря, как зарубка на древесном стволе. Но надо было как-то реагировать, что-то делать, и я прорычал:

— Нахрен ты мне не уперся! Нашел идиота. Скажи спасибо, что люди проголосовали, чтобы я сохранил тебе жизнь. Так что вали быстрее, пока мы не передумали.

Он пожал плечами.

— Твое право. Я бы человеческим ресурсом не разбрасывался. Кстати, ты случайно не знаешь, что стало с моей сестрой?

— Голая выбежала, когда орал крикун, ломанулась куда-то, и с концами. Наверное, сожрали, так что не жди ее, вали подобру-поздорову.

— Можно мне осмотреть окрестности? — холодно спросил он. — Я должен убедиться, что она мертва.

— Мы сами это сделаем. Ты сиди здесь.

Отказывать ему в праве найти близкого человека я физически не мог, потому что у меня есть Светка и Ваня, с которыми тоже непонятно что, и знал, как это невыносимо. Наверное, невыносимо даже такому роботу, как Тетыща.

Я глянул на Сергеича, который вовсе не выглядел виноватым. Подошел к нему и изо всех сил врезал по морде, потом прописал двоечку по корпусу и склонился над скрючившимся боевым товарищем:

— Сука, на фига девчонку убил? Друга? А?

Хотелось пнуть его, но я сдержался, видя, как он сплевывает кровавые сгустки.

— Я не хотел… ее… она сама прыгнула. Защищала.

— Ты ответишь, — пообещал я и на какой-то миг встряхнулся.

Сергеич скривился и развел руки.

— Сукой буду, если не отвечу! Думаешь, я рад, да? Думаешь, мне самому от этого всего не херово? Но кто ж знал, что она черта этого защищать бросится? — Он всхлипнул, закрыв лицо руками, затрясся.

Если бы он быковал и оправдывался, точно его прибил бы, а теперь что делать? Он же в аффекте был. Выгонять из клана? Пристрелить? Ногу ему оторвать?

— Скажи спасибо, что Тетыща — как робот, а то оторвал бы тебе башку и был бы прав, — проговорил я и повторил: — Ты должен ответить за Машу.

— Отвечу, — мрачно проговорил он. — Я заслужил.

На место трагедии сбежались все. Рихтер осмотрел Машу, перевел взгляд на меня и, покачав головой, развел руками. Тетыща раздул ноздри — и все его эмоции. Сергеича все старательно не замечали, даже Макс — видимо, не понимая, как реагировать на его выходку, повлекшую смерть невинного человека.

— С тобой на базе разберемся, чистильщик недоделанный, — сказал я, начиная думать над наказанием для Сергеича. Обратился по-английски к доктору Рихтеру и Бобби: — Идем обыскивать территорию, вдруг еще есть выжившие. Остальные, присматривайте за пленными и Сергеичем, чтобы больше не бедокурил.

Я окинул взглядом поле битвы, догорающие здания, остов грузовика. Бой, от которого зависело наше будущее, выигран, но ощущение такое, словно я проиграл. В душе было грязно и пусто, как в комнате после студенческой вечеринки. Столько случайных смертей, которых можно было бы избежать! Настя, запертая и сгоревшая, без вести пропавшая Яна, другие рабы, убежавшие навстречу своей смерти. Теперь, вот, Маша… Карина…

Прошлый я рыдал бы в обнимку с обеими девушками, которые еще вчера были полны жизни. Эмоции нынешнего меня будто бы отупели, впали в спячку… Наверное, боль придет потом. Если она обрушится сейчас, я просто сдохну.

В голове стервятниками кружили «если».

Если бы мы просто свалили из локации, они остались бы жить.

Если бы я подождал и проследил за группировкой Папаши, разработал бы более детальный план…

Если бы попытался договориться с Тетыщей, он бы, возможно, перешел на мою сторону и поработал с рабами. Как выяснилось, Лиза этого сделать не смогла, потому что была связанной. Надо спросить, в чем ее подозревали.

Не факт, что было бы лучше. Все вилами по воде писано.

— Через пятнадцать минут стартуем, — распорядился я.

Включил фонарик и зашагал в темноту. Зрение вскоре перестроилось, я шел мимо обглоданных скелетов и понимал, что сложно определить, всех ли папашинцев пожрали зомби.

Вот, например, скелет со вскрытым щелкуном черепом и оторванной амбалом рукой. Все, что можно было — внутренности, мясо, кожу и даже волосы — все сожрали. Я нашел пять скелетов, док и его помощник — еще пять, итого десять. Кто был мужчиной, кто женщиной, даже Рихтер не определит. Наверное.

Следом обнаружил на территории еще с десяток изгрызенных скелетов, но, вот засада, определить, кто есть кто, было невозможно, потому что щелкуны выели их мозги и отгрызли лица вместе с хрящами и костями, у некоторых скелетов не хватало пальцев и даже рук до локтя. И это не считая того, что кости были разбросаны и лежали в перемешку.

Будем считать, что всем папашинцам хана, а если не всем, недобиткам не хватит смелости на нас нападать. Никуда они не денутся, рано или поздно вылезут на свет.

Короче, живых на территории не обнаружилось. Возвращаясь другим маршрутом мимо деревянной дозорной вышки, я думал, что Вика Грей, сестра Бергмана и подстилка Папаши, скорее всего, мертва.

Но вдруг ощутил чей-то взгляд. Вскинул голову, я заметил в вышке тепловую сигнатуру и прицелился в укрывшегося там человека.

— Вылезай, и тебе сохранят жизнь. Я не кровожадный.

— Обещаешь? — пролепетали женским голосом.

— Да.

Секунда, и я увидел белые ноги, спускающиеся по лестнице, голую задницу, черные волосы. Ничуть не стесняясь своей наготы, Вика спрыгнула на землю и виновато потупилась, прикрывая грудь. Я помню, как она нас встречала и велела именовать по имени-отчеству. От былой бравады и следа не осталось. Выбритый висок зарос, модные брови облезли, передо мной дрожала очень напуганная молодая женщина, переминаясь с ноги на ногу. На миг я почувствовал себя фашистом. Но — лишь на миг, вспоминая рассказ Маши о том, что передо мной коварная и хитрая тварь, к тому же наркоманка и алкоголичка.