Контур забвения (СИ) - Уленгов Юрий - Страница 27

Надеюсь, что он хотя бы функционирует. Потому как что делать в противном случае, мыслей у меня не было.

Глава 14

Время — штука странная. Иногда оно растягивается до бесконечности, превращая каждую секунду в отдельный бой, в отдельный рывок через боль, страх, гул крови в ушах и металлический привкус отчаяния на языке. А иногда — вдруг сжимается в сгусток из шагов, пустых улиц, полусгнивших вывесок и молчаливых руин, которые проваливаются за спиной, не оставляя следа.

К счастью, на этот раз мне выпал второй вариант.

Не знаю, кого благодарить — судьбу, навигационные таланты Симбы или просто элементарную удачу, — но с момента выхода из укрытия мне не встретилось ничего опасного. Даже плотоядная флора ограничилась вялыми попытками шевелиться на обочине. Разве что один раз пришлось делать широкий крюк: старая дорога оказалась завалена, а соваться в тоннель под аркой разрушенного дома я что-то не рискнул. И выглядел он ненадежно, и темнота в глубине шевелилась как-то чересчур неуютно… В общем, пришлось немного покружить и полазать по руинам.

Но все-таки я дошел.

Вопреки моим представлениям, НИИ связи оказался не монструозным зданием, а небольшой пятиэтажкой, пережитком старого времени, не снесенным наверное только потому, что отключать и перевозить оборудование было сложнее, чем построить для него новое здание. Выглядел дом… Мягко говоря, запущенным.

Трещины на стенах, заросшие мхом окна, выломанная дверь, затянутая коричнево-бурой листвой — все говорило о том, что цивилизация здесь померла давно и весьма мучительно.

Впрочем, сам институт меня интересовал мало. Куда интереснее было то, что виднелось из-за здания.

Вот он, собака.

За домом, возвышаясь над полузаросшими постройками, стояла вышка ретранслятора, резко контрастирующая с окружением. Тонкая, ажурная, обросшая облупленными антеннами и лохмотьями проводов. Техногенная игла, что тянулась к низкому, затянутому свинцовыми тучами, мрачному небу.

Я присел у перевернутого автобуса и глотнул воды, прижавшись спиной к ржавому борту.

— Вот ты где, зараза, — пробормотал я. — Неужели хоть раз в жизни все будет по плану?

Сомневаюсь.

Перебравшись через полуразрушенный забор, я скользнул вдоль здания. Отыскал окно, не столь густо затянутое бурой растительностью, расчистил проем топором, и, подпрыгнув, ухватился за подоконник. Подтянулся, бросил быстрый взгляд внутрь — чисто, — и втащил себя в помещение. Внимательно посмотрел под ноги, аккуратно спустился на пол и осмотрелся.

Первое, что бросилось в глаза — коричневая растительность.

Она была повсюду. По стенам, по полу, по потолку — будто кто-то разлил густой, подсохший кофе и дал ему прорасти. Не зелень — коричневая дрянь, такая же, как и остальные виденные мною образчики местной флоры, оказавшейся в постапокалиптической Москве доминирующим видом. Сухая, ломкая и, по ощущениям, очень неживая. Но, тем не менее, даже в таком состоянии она стелилась, вытягиваясь в определенном направлении: длинными усами, распластанными жгутами, к задней части здания — туда, где за стеной стояла вышка.

— Интересно, — пробормотал я. — Эта дрянь чувствует излучение?

Пройдя через помещение, я толкнул топором дверь и вышел в коридор.

Здесь было сыро, мрачно и пусто. Тусклый свет, пробивающийся через разбитые окна давал возможность различить обломки мебели, сваленные в углу терминалы, ржавые стойки, целые жгуты проводов, тянущихся вдоль стен… Все, как и ожидалось. Ладно. Двинемся дальше.

Я достал фонарь, двойным нажатием кнопки врубил красный диод, менее заметный с улицы, и, перехватив топор поудобнее, медленно двинулся вперед.

Я планировал добраться до лестницы, подняться повыше и рассмотреть вышку с безопасной дистанции. Что-то мне подсказывало, что просто подойти к ней прогулочным шагом, ткнуть пару кнопок и бодро двинуться к станции Эдема не получится. Слишком просто. А значит, сначала нужно провести рекогносцировку. Даже если я окажусь не прав, снаружи нет никого и ничего, пусть я лучше потрачу зря время, чем с разбегу суну голову в пекло. Хватит уже. В этот раз мне может и не фартануть.

Я шел медленно, стараясь не шуметь. Не потому, что было страшно — просто привычка. Когда вокруг все мертво и глухо, любой звук кажется криком. А привлекать лишнее внимание к своей персоне мне совсем не хотелось.

Внутри НИИ производил ощущение брошенности. Как будто не время сожрало это место, а люди сами выдрали из него все ценное и свалили. И, судя по всему, так и было.

На полу валялись бумаги. Много бумаг. Засаленные, слипшиеся от плесени, но кое-где уцелевшие настолько, что можно было различить заголовки. «Инструкция по переходу в режим автономной блокировки», «Карта резервных каналов связи», «Служебная переписка — ВНУТРЕННЕЕ». Одна особенно жирная папка валялась под ногами, разодранная, словно ее пытались унести, но передумали или не успели. Я пнул ее в сторону, и из-под обложки выползла жирная коричневая мокрица.

— Ну конечно, — пробормотал я. — Кто бы сомневался, что ты тут живешь, милая.

Я прошел дальше.

Вдоль коридора тянулись бесконечные административные помещения. Залы открытой планировки с перегородками, вдоль которых раньше сидели сотрудники. На столах — мониторы. В ряд, аккуратно, словно никто не трогал. А вот рабочие станции отсутствовали. Из-под столов торчали пучки проводов, но вместо системных блоков — пустота. Будто все собрали впопыхах, сдернули в ящики — и деру.

— Экстренная эвакуация, — пробормотал я, глядя на хаос.

Двери в кабинеты скалились открытыми створками. Где-то опрокинуты стулья, валяются папки, на боку лежит здоровенный шкаф с документами. Но при этом ни следов от пуль, ни застарелых пятен крови… Впрочем, время и растительность потрудились здесь настолько основательно, что можно было их и не заметить. Ладно, неважно. В конце концов, здесь не произошло ничего, что выбивалось бы из ряда уже привычных картин, виденных мною ранее. А значит, это все не имеет серьезного значения.

Серверная — или то, что от нее осталось — выглядела особенно тоскливо. Я ожидал увидеть хотя бы развороченное железо. Вместо этого — абсолютно пустые стойки. Не демонтированные, а именно пустые. Все вынули подчистую.

— Да, ребята, вы явно куда-то очень спешили, — пробормотал я.

Симба молчал. И, наверное, это было к лучшему. Лучше тишина, чем очередное предупреждение о неведомой опасности. Мне и так не скучно. Так, ладно. Где тут у них лестница на второй этаж? Надо бы забраться повыше…

Лестница обнаружилась в конце коридора, и по ней пришлось карабкаться. Один из пролетов рухнул, перекрыв путь обломками и арматурой, и пришлось искать зацепы, подтягиваться, ругаться сквозь зубы и молиться, чтобы ненароком не уцепиться за что-то живое. Я уже неплохо изучил этот мир и щзапомнил: то, что выглядит мертвым — не всегда мертвое. А то, что выглядит, как живое, лучше обойти десятой дорогой.

Поднявшись до второго этажа, я выругался. Путь наверх отсутствовал. Один из пролетов обвалился особенно неудачно, не оставив даже щели, сквозь которую можно было бы проскользнуть выше. Ладно. Пойлем поищем другую дорогу. Не одна же здесь лестница на все здание, верно?

Коридор второго этажа походил на предыдущий, словно брат-близнец. Тот же запах затхлости, тот же пыльный ветерок из разбитого окна, те же пустые столы и мониторы, лишенные питания и смысла. Я медленно шел вперед, поглядывая по сторонам. Пару раз под ногами хрустнули высохшие канцелярские скрепки — звук в тишине показался оглушительным. Подняв голову, я посветил вперед и выругался.

Дальше пути не было.

От пола до потолка тянулись тугие, блестящие во мраке, как мокрый кабель, лианы. Целая стена, сплетенная из десятков жил — жилистых, коричневых, с зазубринами… Прямо по центру — толстый, как ствол дерева, корень, уходящий вверх, в пролом в потолке. Сквозь трещины в бетоне пробивался слабый дневной свет, подсвечивая лианы сверху, и от этого вся конструкция казалась… живой.