— Отпущу только после того, как ты отблагодаришь спасителя. Есть у меня на этот счет… — снова начал пялиться на мою грудь. — Две потрясающие, классные сись… Идеи.

Ах, идеи у него имеются!

Нахал! Бородач озабоченный.

Едва встав на ноги, я одергиваю платье и одариваю спасителям самым строгим и недовольным взглядом, на который способна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мне кажется, он ростом под два метра. Я рядом с ним смотрюсь, как круглая кнопка или колобок.

Широкое лицо, темные волосы и брови, длинные ресницы.

Внимательный карий взгляд.

Красивый, вздохнула я про себя.

Да что за непруха такая: на моем пути снова повстречался красивый мужчина. Но я уже научена горьким опытом: с красивыми лучше не связываться, они себе на уме и потрясающие эгоисты, подлец.

К тому же все впечатление от лица мужчины портила довольно густая и длинная борода. Как у деда какого-то!

Вот и славно: есть у него недостаток внешности, а уж в характере даже спустя несколько секунд взаимодействия я выявила негативные черты.

— Как звать тебя?

— Никак не надо меня звать, спасибо. Благодарю за то, что не позволили упасть…

Он приближается ко мне, обдав смесью аромата парфюма и мужского запаха:

— Ты только свистни, я тебе еще и не так поддержать могу, — снова эта ухмылка и голодный блеск в темных глазах.

— Еще раз спасибо и… покиньте мою территорию! — чеканю я.

Голодный блеск в глаза мужлана не угасает ни на секунду.

Он, либо глухой, либо контуженный…

Такое тоже бывает.

Я повторила громче.

Твердым голосом:

— Спасибо и… покиньте мою территорию!

Только после этого искорка плотского интереса в глазах мужлана сменяется недоумением.

— Что?

— Что слышали! — всплескивая руками.

Грудь подпрыгивает. Взгляд мужлана становится совсем уж неприличным…

Нет, это ни в какие ворота.

Он, что, большую грудь никогда не видел?!

— У меня к вам вообще, много вопросов. Как вы проникли сюда? Это, между прочим, частная территория! Покиньте немедленно.

Мужлан выпрямляется.

До этого он стоял в расслабленной позе, а сейчас расправляет плечи, немного выкатывает грудь вперед и засовывает руки в карманы брюк.

Руки у него большие, пальцы длинные, но это руки не деревенского жителя. У него не руки работяги, из чего я делаю вывод: это не местный.

Вдруг осенило: неужели это тот Лужников, о котором говорил дядя Митяй?

Сосед?!

— Не думал, что вы, новосельские… Такие неприветливые! — произносит сквозь зубы.

— А мы такие, ага. Чужакам здесь не рады!

— Даже тем, кто жизнь спасает? — зыркнул недобро.

— Да без разницы, вообще! Тем более, это, кажется, у вас кто-то стрелял? Очень уж близко выстрелы прозвучали. Вы, вообще, с головой дружите или как?! Стреляете во дворе! — разошлась я.

— Воу-воу… Не ори ты так, соседка. Пошел я… Еще постреляю!

С этими словами мужлан уходит. Но перед этим он что-то сдернул с лестницы.

Я смотрю, как он удаляется по дорожке, и вдруг понимаю: он сорвал мои трусы.

Возле забора мужлан останавливается и, не поворачиваясь, бросает мне:

— Архип я. Захочешь забрать трусы, мой дом — слева от твоего.

Забрать трусы?!

Идти к нему с поклоном, чтобы забрать драную тряпку? Еще чего!

— Себе оставьте! — кричу ему вслед. — На память!

Сосед замирает у забора, на несколько секунд.

Крепко сжимает трусы в кулаке.

Сердце екнуло: эта дерзость может дорого мне обойтись.

Но он без единого слова перемахивает через забор.

Глава 5

Людмила

Я ненавижу делать генеральные уборку.

Но без этого никак не обойтись.

Потому что домик в плачевном состоянии: куда не посмотри, всюду найдется занятие для рук, без дела сидеть не придется.

Бабушка, как и все прочие старики, в последнее время начала собирать вещи, копить их… И нужное, и ненужное, и откровенное барахло…

Вот честно, ну кому в здравом уме придет в голову перебирать бабушкины залежи фарфоровых слоников и вытирать пыль с портретов прадеда, который, кажется, даже после смерти смотрит на меня с укором?

Но нет, я тут, в пыльных дебрях ностальгии, с тряпкой в одной руке и ведром с грязным ведром — в другой.

Перебираю, перемываю, сортирую.

По-хорошему, другая бы на моем месте просто выкинула все это старье, не глядя.

Но я так не могу.

А все почему? Потому что этот дом — последнее, что осталось от бабушки. С этим домиком связаны приятные воспоминания. Привести его в порядок — своеобразная дань уважения.

И, разумеется, я делаю это, чтобы не стыдно было продать.

Впереди еще столько работы…

Одно ведро воды сменяет другое.

Выливаю грязную воду в канаву и замечаю, как преображается двор соседа.

Вчера вечером состоялась наша, кхм… встреча и довольно близкое знакомство.

Неприятный тип этот… Лужников.

Хоть и красивый, гад, этого у него не отнять.

Но какой-то он грубый и озабоченный, на сиськи мои пялился, как подросток — на картинки в журнале для взрослых.

Так, хватит думать о нем, у меня работы — полно.

Честно говоря, одной генеральной уборкой здесь не обойтись, нужно более серьезное вмешательство. Но для начала я здесь все приберу хорошенько и пойму, чем еще нужно заняться.

Однако пока руки заняты, мысли мои витают где угодно, только не здесь.

Они, словно мотыльки на огонь, табунами летят туда, где он.

Сосед.

Возмутивший меня до глубины души и поразивший в то же время.

Тот самый, который застал меня в очень пикантной ситуации.

Это же надо было умудриться — так опозориться!

Потом, кстати, он снова косил траву.

Словно ничего не произошло!

Словно не видел, как я, висела перед ним полуголая.

А сегодня этот… этот павлин (да-да, именно так!) разгуливает по своему участку с голым торсом, будто нарочно.

Надо же и бороду заросшую подровнял. После этого выглядит значительно моложе и привлекательнее!

Мускулы, загар, капли пота — ох, да…

То есть, нет!

Фу, бесит такая откровенная демонстрация напоказ.

И пусть у него есть на что посмотреть, я туда не смотрю.

Совершенно.

Если только случайно.

Но, что самое противное — у него получается выглядеть неприлично красиво, а я тут летаю по двору с ведром в руках, в старых растянутых шортах и с волосами, похожими на гнездо совы.

Он бросает на меня взгляды. Короткие, но такие горячие, что у меня щеки моментально вспыхивают.

То ли издевается, то ли…

Любуется?

Ой, нет, Люд, не фантазируй…

Нет, он точно надо мной издевается.

С кухонными шкафами, полными самой разной утвари, покончено.

Потом — окна.

Надраила до блеска.

Чувствую, сосед, что наводит порядок у себя во дворе, в мою стороне поглядывает заинтересованно.

Я хлопаю оконной створкой, но через минуту снова выглядываю.

Тоже смотрю в его сторону украдкой.

Выходит, я сама себе противоречу.

Все, больше на него смотреть не буду. У меня в дальних комнатах дома полно работы.

***

А вечером, когда уже стемнело и я, наконец, решила, что на сегодня хватит подвигов, раздается стук.

В окно.

Тихий, но настойчивый.

В этот момент я уже готовилась провалиться в сон.

За день, полный физического труда, я устала безумно.

Рухнула спать на кровать, тело ноет: кисти рук аж выворачивает болью, а как натруженно ноет поясница, ооо…

Ее бы не мешало хорошенько размять, и тут вдруг — раздался этот стук.

Сердце тут же уходит в пятки.

Стучат в окно, значит, этот кто-то пробрался во двор, наглым образом проигнорировав запертую калитку.

Мозг выдает гениальную мысль: «А вдруг это маньяк? Или вор!»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Однако ни вор, ни маньяк стучать не собирается.