Вторая молодость Фаины (СИ) - Хайд Адель - Страница 87

— О нет, на это я пойти не могу! — я представила себе, как Алексей разворачивает утреннюю газету, а там … объявление.

— Ну что вы так переживаете, Фаина Андреевна? — с лёгкой усмешкой сказал Пришельцев. — Сделайте публикацию в местной газетёнке. В столице её точно никто не читает и даже не получит. Вас жених же, наверняка, не отсюда.

Снова поправил усы и добавил:

— Поговорите с Орловым, как только выйдет публикация, пусть приезжает с архивом. А потом, ну чтоб разойтись по-хорошему, заплатите ему отступные.

— Ох, Александр Петрович, — тяжело вздохнула я, — толкаете вы меня, чувствую… в яму.

— Ну так, Фаина Андреевна, если сейчас этого не сделать, потом же хуже будет. Слышал я, у вас уже начались проблемы, — глаза Пришельцева стали колючими.

Я пристально посмотрела на него:

— Вы об утреннем происшествии в чайном магазине госпожи Голощёкиной?

— Да-да, — кивнул он. — Не волнуйтесь, там никакого дела нет. Мы всё выяснили, обо всём договорились. Но это же только первая ласточка. Да?

Я задумалась.

— Хорошо, Александр Петрович, спасибо за совет. Я подумаю, как поступить.

И уже собралась выходить, но всё же остановилась у двери:

— А, Александр Петрович... А письма точно я не могу отправить ни с кем? Может быть, кто-то из ваших уезжает в столицу?

— Фаина Андреевна, в ближайшие дни, к сожалению, нет. Но вы не волнуйтесь, если что, я вам помогу всё объяснить вашему жениху. А кто он, можно поинтересоваться?

— Да, конечно. Это Алексей Сергеевич Порываев, — ответила я.

Пришельцев удивлённо посмотрел на меня.

— Вы не похожи на охотницу за миллионами, — заметил он.

Я укоризненно покачала головой:

— Александр Петрович, у нас чувства.

Местный «Шерлок Холмс» расхохотался.

— Ну что вы, право, смеётесь? —  с обидой произнесла я, — у меня, может быть, из-за этой операции жизнь поломается.

— Ой, не волнуйтесь, Фаина Андреевна, Алексей Сергеевич мужчина трезвый. Мы ему всё потом объясним, — успокоил меня Пришельцев.

— Очень на это надеюсь, Александр Петрович, — пробормотала я.

На пути в имение я думала, даже не замечая, прекрасный закат, которым обычно всегда любовалась на подъезде к имению. Дорога шла мимо полей, на которые уже легла вечерняя роса, оттого и травы благоухали, и какие-то жужелицы свиристели, но я не замечала ничего, погружённая в свои мысли.

Как же мне хотелось, чтобы это всё быстрее закончилось.

***

В тот же вечер, приехав домой в имение, я вызвала матушку для разговора. Анна Игнатьевна пришла одна, без своего прожорливого француза.

— Может быть, чаю? — спросила я.

— Да, Фаинушка, было бы неплохо, — кивнула она, продолжая отыгрывать большую материнскую любовь.

— Анна Игнатьевна, мне штабс-капитан Орлов сделал предложение сегодня, — сказала я.

Анна Игнатьевна просияла:

— Так это же прекрасно, Фаинушка! Штабс-капитан из хорошего рода, дворянин, мать и сестра у него живут в столице.

Я про себя подумала: «И долгов у него «три мешка»».

А вслух сказала:

— То есть вы считаете, я должна ответить ему согласием?

— А что же тут раздумывать? — с искренним убеждением на лице произнесла мать Фаины. — Хорошая партия.

Потом она снизила голос, как будто бы кто-то мог услышать:

— Боюсь, после той истории в столице… вряд ли найдётся...

Анна Игнатьевна замялась, подбирая слова, помолчала, видимо, думая, что я ей помогу. Но я молчала, ожидая, когда она выскажется.

Наконец Анна Игнатьевна сформулировала то, что хотела мне сообщить:

— В столице вряд ли кто-то сделает тебе предложение такое же интересное, как Пётр Васильевич.

«Вот же манипуляторша», — подумала я.

— Матушка, но говорят, у Петра Васильевича большие долги...

— Ой, это всё сплетни, Фаинушка! — отмахнулась Анна Игнатьевна. — Я выясняла, он уже со всем рассчитался, и сейчас заканчивает службу, а потом перейдёт уже на службу чиновником. И это очень прибыльно, да и ты уедешь из этого села, будешь мужняя жена, блистать в Москве!

— Спасибо, матушка, за совет, — сказала я сухо.

Анна Игнатьевна, отчего-то видимо подумав, что я сегодня в благодушном настроении, раз с ней советуюсь, решила ещё и свои потребности закрыть:

— Фаинушка, я договорилась, что поеду в Екатеринбург по магазинам. Хочу пройтись... Деньги мне нужны. Прикажи выдать мне наличные.

— Сколько нужно вам наличности? — спросила я, приподняв бровь.

— Ну... тысячи две, может быть три, — сказала Анна Игнатьевна с таким выражением лица, как будто она попросила у меня сто рублей.

Я даже чаем поперхнулась. Она что, собирается весь Екатеринбург скупить?

— Ладно, Анна Игнатьевна, — сказала я вслух, — выдам вам сто рублей. Этого вам вполне хватит, и пообедать, и покупки совершить.

И я не удержалась, чтобы не пошутить:

—  В Екатеринбурге всё дешевле, чем... в Париже.

И улыбнулась, а Анна Игнатьевна, поняв, что больше ничего от меня не добьётся, с оскорблённым видом вышла из кабинета.

А я села писать записку штабс-капитану Орлову, что жду его завтра к ужину с архивом.

И рано утром следующего дня отправила эту записку в военную часть.

Операция началась. Надеюсь, что зло будет наказано, а мы все выйдем из этой ситуации без потерь.

Глава 73

Фаина

Самое сложное во всей этой операции для меня оказалось никому и ничего не объяснять. Хорошо, что Иван с утра уехал по делам магазина в Екатеринбург. Вместе с ним уехала и Анна Игнатьевна со своим французом.

А мы с Верой сегодня как раз занимались новыми рецептурами, она мне помогала подготовить сюрприз для Алексея. Очень уж мне хотелось сделать конфеты «птичье молоко». Я уже выяснила, что агар-агар здесь есть, его производят, правда, в небольших количествах, да и его очистка недостаточно хорошая. Вера как раз над этим работала.

Да ещё нужна была рецептура, которую можно будет потом передать Алексею, чтобы внедрить в производство. Конечно, я была уверена, что Алексей, получив основу рецепта, как и по «Тоблерону», будет сам дорабатывать. Я даже представляла себе, как он в белом фартуке смешивает ингредиенты и удивляется, какая вкуснота получилась. А на краешке губ у него шоколад, и я бы … А вот, что я бы сделала я пока запрещала себе думать.

Но пока мы с Верой этим занимались и болтали в процессе и не только о том, какой должен быть рецепт, но и о личном, вдруг Вера спросила:

— Фаина Андреевна, а скажите, вы правда отсюда переехать собираетесь?

— С чего ты взяла? — удивилась я.

— Ну... с того, что матушка ваша сегодня говорила, что вам предложение сделали и что скоро вы в столицах блистать будете...

— Верочка, — сказала я, — ты больше мою матушку слушай... что она говорит.

И тут я запнулась, потому что, как потом объяснить Вере, что, с одной стороны, я ей сказала «матушку не слушай», а с другой к нам на ужин сегодня Петра Васильевича Орлова пригласила? Наверняка же матушка вечером тоже «соловьицей будет распевать».

Как же мне было сложно удержаться и хотя бы не намекнуть, но чем больше я об этом деле думала, тем яснее становилось, что и Пришельцев, и Кошко были правы. Если я сейчас всё объясню, той же Вере, то она не сможет удержать себя и чем-то да выдаст. А здесь каждая мелочь важна.

Ведь если мы сейчас получим доказательство против Нурова, которым поверят в столице, то я навсегда освобожусь от этого человека. Смогу спокойно жить и имение сохраню, и будет что Полинке передать. Даже если мы потом с Алексеем уедем в какую-то из столиц, понятно же, что у Алексея там фабрики, так будем сюда приезжать.

Только на этих мыслях я и держалась.

— Фаина Андреевна, а вы что-то хотели сказать? — с надеждой посмотрела на меня Вера.

Я вздохнула… и вдруг увидела, что у неё одна из пробирок перегревается:

— Верочка, следите за пробиркой!