Раз и навсегда (СИ) - Резник Юлия - Страница 2

– Привет, ма… – буркнул Алишер, целуя меня в лоб. В груди защемило. Все же младший сын был так похож на отца! В Адаме наши с Вахидом черты перемешались. Адиль и вовсе пошел в меня, а Алишер, да, Алишер был стопроцентным Байсаровым.

– Доброе утро. Кофе?

– Давай. А что у нас на завтрак?

– Чуду, – я пожала плечами.

– Только ты не разворачивайся, как всегда, ага? Нас ждут к десяти. Опаздывать нельзя. Абсолютли, – хулигански поиграв бровями, Алишер перешел на английский.

– Присядь. Не торопись. Тебя теперь оттуда нескоро выпустят.

Пансион был закрытым, так что дети могли встречаться с родителями от силы несколько раз в семестр. Студентам даже телефоны выдавали всего на пару часов в день.

– А ты когда домой возвращаешься?

– Правильнее сказать – мы.

– Папа все же вырвался? – изумился Алишер.

– Угу. Спит. Устал в дороге.

– Я говорил, что провожать меня необязательно. А вы как на войну!

Я улыбнулась. У меня были свои причины посетить туманный Альбион. Да и если бы их не было, я бы все равно приехала поддержать сына в такой момент.

Вернувшись к плите за туркой, я налила Алишеру кофе и, поставив чашку на стол, тихонько его окликнула:

– Сынок…

– М-м-м? – протянул тот, не отрывая глаз от экрана последней модели айфона.

– Я тебя очень люблю.

Подействовало. Малыш, который был уже как минимум на голову выше матери, все же поднял взгляд.

– Я тебя тоже, – белозубо заулыбался он.

– И ничего не изменится, что бы там ни случилось. Слышишь?

– Ма-а-ам… Ты заболела, да? – напрягся Алишер. – Что-то страшное?

– Ну что за глупости, дурачок?! – рассмеялась я, ероша густые волосы у него на макушке. – Иди, отца зови завтракать. Не то и правда опоздаем.

Вахид спустился в столовую в расслабленных брюках, рубашке и пиджаке в спортивном стиле. К этому наряду непременно полагались очки в стильной оправе, но пока он не стал их надевать. Ваха был большим модником. Чувство прекрасного у него было врожденным. Мне, чтобы прилично выглядеть на его фоне, пришлось развивать насмотренность. Я вообще всю свою жизнь положила на то, чтобы ему во всем соответствовать. Но факт остается фактом – даже не приблизилась к идеалу.

– А где твои чемоданы? Хотел спустить – не нашел, – спросил Вахид, с удовольствием закидываясь едой.

– Я в этот раз налегке, – отвела глаза. – Здесь же все есть.

– Что обычно не мешает тебе путешествовать с пятью баулами, – беззлобно проворчал Байсаров.

– Уж кто бы говорил, – я попыталась изобразить веселье. Но не уверена, что у меня хорошо получилось.

– Ты какая-то странная. Переживаешь, как его примут?

– Да о чем тут переживать? – влез в наш разговор Алишер. – Все будет хорошо.

Я улыбнулась, опустив взгляд в чашку.

– Спасибо за завтрак, – сказал Вахид, откладывая приборы. – Готов? Не передумал?

– Да нет, с чего? – удивился сын.

– Все дети разъехались, – недовольно проворчал Байсаров. – Дом опустел.

И слава богу! Мальчики у нас получились разносторонне развитыми. Но каждый нашел себя. Адам учился в бизнес-школе при Стэнфорде, Адиль – в Нью-Йоркском колледже искусств, планируя в дальнейшем поступить в университет на режиссерский. Алишер пока окончательно не определился, но у него еще было время. Я надеялась, что учеба в британском колледже поможет ему расставить приоритеты и найти себя. Тут наш подход с Вахидом разнился. Он-то считал, что его сыновья хотеть могут лишь одного – продолжить семейное дело. Но система дала сбой еще на Адиле, который заявил, что в бизнес он ни ногой. И уж если мы пережили те времена, сумев отстоять его неожиданный выбор, то и тут как-нибудь справимся.

– Адам в городе, – напомнил отцу Алишер.

– Это на время каникул, – отмахнулся Байсаров. – Я же совсем про другое. Ну, что, едем?

– Ага! – младшенький забарабанил ладонями по столу и вдруг резко вскочил. – По машинам! Спасибо, мамуль, за завтрак. Буду скучать по твоей стряпне. Английская кухня просто буэ-э-э!

– Веди себя прилично, льстец! – улыбнулась я, с силой обнимая этого большого маленького мальчика. Позволяя себе насладиться тишиной утра. Последнего спокойного утра в жизни.

Глава 2

Дорога до Оксфорда показалась мне бесконечной. Хоть сколь-нибудь сносной ее делало то, что мне не нужно было участвовать в оживленном разговоре отца и сына. От меня попросту этого не ждали. Да и мое мнение… Вряд ли оно кого-нибудь по-настоящему волновало. То, что казалось мне вопиющей несправедливостью, неожиданно облегчило мне участь.

Я сидела на заднем диване Рендж Ровера, разглядывая в окно проносящиеся пейзажи. Золотые поля, старые дубовые рощицы в кружеве стекшего в низины тумана, и целые деревни с их косыми крышами и завораживающей, неспешной размеренностью бытия. Картинки за окном казались нарисованными – настолько они были безмятежны. Словно кто-то нарочно приглушил все краски, оставив только выцветшую зелень, охру и дымчатую синеву горизонта.

Тем временем отец и сын Байсаровы, сидящие впереди, трещали как две сороки. Время от времени покатываясь от хохота. У них был свой мир, в который мне не было хода… Ну и пусть. Хотя бы наших детей Вахид любил беззаветно.

Приехали мы точно ко времени. Ваха, уверенно шагая чуть впереди, проводил нас к нужному корпусу. В отличие от меня, муж здесь был не впервые. И может, поэтому Байсаров остался полностью равнодушным и к невообразимой архитектуре, и к царящей вокруг атмосфере, и даже к тому, что вышедший нас поприветствовать ректор выглядел так, словно перенесся прямиком из книги о Гарри Поттере. Я же, едва ступив на каменные плиты внутреннего дворика, ощутила, как голова начинает вертеться в попытке все разглядеть, запомнить и напитаться.

– Мистер и миссис Байсаровы, – начал ректор, опираясь кулаками о массивный дубовый стол. – Рад приветствовать вас в Оксфорде. Вы доверяете нам самое ценное, что у вас есть, и поверьте, мы с благодарностью принимаем эту ответственность.

Вахид едва заметно поморщился. Он терпеть не мог пафоса, но, разумеется, ни за что не позволил бы себе открытой демонстрации пренебрежения по отношению к старшим.

– Мы нисколько в этом не сомневаемся, – сказал он, протягивая руку мистеру Джонсу. Тот с достоинством ее пожал. Я кротко улыбнулась. И снова прикинулась ветошью.

Снаружи за высоким готическим окном лениво кружились пожелтевшие листочки плюща, обвившего стены здания. Хоть до осени еще было далеко, ее горьковатое дыхание уже хорошо ощущалось.

Кампус, как и положено истиной британской старине, пах мокрым камнем, пылью библиотек и чем-то совершенно мне незнакомым – может быть, легкой печалью тех, кто здесь когда-то жил и учился, но ушел, оставив часть себя в этих коридорах.

– Здесь мы учим не просто искать ответы, – продолжал вещать ректор, – а ставить правильные вопросы. Быть свободным в мышлении, но уважительным в споре…

Бла-бла-бла. Я все сильнее волновалась, и потому слова ректора проходили мимо моих ушей, не достигая сознания. Напоследок мистер Джонс улыбнулся. Улыбкой человека, привыкшего дарить утешение тем, кто оставляет детей в чужом городе – под крылом чужих правил.

– Мистер Стоун, проводите мистера Байсарова в его комнату.

Тут я вскочила – слишком резко, боясь, что если не поспешу, моего сыночка унесет поток студенческой взрослой жизни, и все навсегда изменится. Подбежала. Обняла его что есть сил.

– Мам, – закатил глаза Алишер.

– Помнишь, что я сказала? Люблю. Всегда.

– Я тебя тоже, – улыбнулся сынок – так по-детски, так открыто, что мое материнское сердце дрогнуло. Я сжала его пальцы – красивые, сильные, уже почти мужские, и резко отступила, давая и Байсарову попрощаться.

– Ну что? Пойдем? – спросил Вахид.

– Да. Конечно.

Я незаметно достала телефон из кармана. Еще десять, пятнадцать минут, и все.

Оттягивая неизбежное, я неторопливо пересекла двор.

– Ну что ты еле плетешься, Амина? – возмутился Вахид.