Убийство с продолжением (СИ) - Юнак Виктор - Страница 54

– Мне больно, Илья.

– Ой, извини! – он разжал руку. – Просто у тетки свет не горит. Боюсь, что эта сволочь не соврал, когда звонил.

– А как же мы в дом попадем?

– У меня ключ есть, не волнуйся. Когда дядь Миша замок менял, сразу для меня ключ резервировал.

Они вошли в квартиру, зажгли свет, прошлись по комнатам – в помещении явно никого не было уже минимум несколько дней, о чем свидетельствовала пыль в разных местах, а в углу появилась даже паутина.

– Я думала, у твоей тети отдельный дом.

– Когда-то был дом, потом город стал расширяться, дом сломали, дали квартиру недалеко от того места… Послушай, Аня. Ты здесь пока располагайся, а я на почту сбегаю, может быть, там что-то знают, а на обратном пути в магазин зайду – холодильник-то пуст.

– Хорошо, только не долго, а то мне страшно.

Достоевский улыбнулся, подошел к Сугробовой, поцеловал ее в губы.

– Здесь-то тебе чего бояться?

– Ну да! А вдруг этот вернется?

– Не вернется. Ему здесь уже нечего делать, – с печалью и легкой дрожью в голосе произнес Достоевский.

Через пару минут он ушел, а Сугробова отыскала веник, совок и начала прибираться.

Участковый Степан шел со службы домой. Слава богу, все было спокойно. Посмотрел по сторонам. Вдруг он остановился: в окне квартиры тетки Клавы горел свет. Что за чертовщина? Неужели эта мразь вернулась?

Он вытащил из кобуры пистолет, перезарядил его, вошел в подъезд. Осторожно ступая, то и дело вертя головой, подошел к знакомой двери, приложил к ней ухо, прислушался: было тихо. Попробовал открыть дверь – она оказалась запертой. Осмотрел замок: он был цел. Испарина выступила у него на лбу. Еще раз оглянувшись, нажал на кнопку звонка.

Буквально через полминуты услышал, как изнутри щелкает засов, дверь отворилась, и радостный голос молодой женщины в очках произнес:

– Ты так быстро!..

Сугробова, все еще держа в руках веник, так и застыла от удивления, увидев наведенный на нее пистолет.

– Стоять! Оружие на пол! Руки за голову! Лицом к стене!

Степан вихрем ворвался в квартиру, ногой захлопнув дверь. Сугробова в испуге бросила веник на пол и послушно выполнила все команды полицейского.

– В доме еще кто-то есть?

Сугробова замотала головой, хотела было повернуться, но Степан больно ткнул в спину ствол пистолета.

– Еще оружие есть? – Степан аккуратно прикасаясь к телу девушки, обыскал ее.

– А-а где вы у меня видели оружие? И какое вы право имеете меня лапать?

– А какое право ты имеешь находиться в чужом доме? Ты кто такая? Повернись!

Сугробова повернулась, поправила очки. Степан заглянул на кухню, в обе комнаты, в ванную. Убедившись, что в доме и в самом деле больше никого нет, поставил пистолет на предохранитель, но убирать в кобуру его все же не стал.

– Ну? Я жду!

– Мы…

– Кто мы? – снова дернулся участковый, оглядевшись.

– Мы с Ильей приехали проведать его тетю Клаву. Ему кто-то позвонил, сказал, что она умерла. Вот он все бросил и приехал сюда.

– А ты кто будешь?

– Я? Я его… невеста.

– А где сам-то Илья?

– Пошел на работу к тете, узнать, что с ней, а потом в магазин. Я как раз и думала, что это он вернулся.

– Вот я дождусь его и все узнаю. И смотри, ежели соврешь!.. – погрозил он ей пистолетом.

– Вот еще, врать вам.

– Иди в комнату! Сядь! – кивнул он в сторону стула.

Но Сугробова едва успела дойти до стула, как раздался звонок в дверь. Сугробова дернулась было, но тут же посмотрела на участкового. Тот снова взвел курок и сделал жест в сторону прихожей.

– Иди открой. И смотри мне!

Сугробова подошла к двери, ногой подвинула к стене брошенный ею веник. Открыла дверь, Степан тут же спрятался за ней. На пороге стоял хмурый Достоевский.

– Илья, здесь…

Но ей тут же в бок уткнулся ствол пистолета. Она молча пропустила Илью в комнату и тут же захлопнула дверь. Достоевский боковым зрением увидел стоявшего в углу за дверью человека с наведенным на него пистолетом. В расстроенных чувствах, он не сразу сообразил, что человек этот был в форме полицейского, зато среагировал так быстро, как от себя не ожидал: кинул в Степана пакет с продуктами и в тот же миг ударом ноги выбил у него из рук пистолет.

– Ах ты, сволочь!..

– Илья! – схватилась за голову Сугробову. – Это же полицейский!

Крик девушки несколько остудил пыл Достоевского. Он глянул на нежданного гостя – его лицо показалось ему знакомым.

– Ой, простите!

Он вырвал у того из рук свой пакет, машинально бросил туда пистолет.

– Э-э! Пистолет-то верни!

– А, да! Еще раз простите! – Илья вытащил пистолет, отдал его участковому. – Мне ваше лицо знакомо.

– Еще бы! Я участковый уполномоченный. Вот, увидел свет у тетки Клавы, подумал, опять этот ублюдок вернулся. А тут какая-то деви… кх-кх… девушка незнакомая.

– Вы знаете, что с моей теткой?

– Она в больнице. У нее был инсульт, но сейчас уже дело пошло на поправку.

– А что случилось-то с ней? – Достоевский облегченно выдохнул.

– Послушайте, мальчики! Что это мы стоим в прихожей. Пойдемте на кухню, я что-нибудь быстро приготовлю. – Сугробова взяла у Достоевского пакет с продуктами, заглянула туда. – За столом и поговорим. Вы не будете возражать, товарищ участковый?

– Вообще-то… – Степан посмотрел на часы. – А, ладно! Я только матери позвоню, скажу, что задержусь, чтобы не волновалась.

39

В школе быстро стало известно, что у Ильи Ивановича Достоевского умерла тетка и до конца года его, скорее всего, уже не будет. Директриса ходила злая. Мало того, что ей пришлось подменять его еще и в девятых классах, так пятиклашки совсем распустились без своего классного руководителя. Даже Валя Ихменев, всегда тихий и неприметный, стал дерзить учителям. Впрочем, директрисе-то как раз понятно было изменение в характере мальчика: именно Достоевский раскрепостил его, благодаря чему его перестали травить одноклассники, а в журнале и в тетрадях появились хорошие и отличные отметки. Но наказать его все равно следует, дабы в следующий раз думал, как себя вести.

Валя стоял в углу в кабинете директора до самых сумерек. Вероника Николаевна ждала, что придут отец или мать, но в дверь постучала сестра.

– Вероника Николаевна, можно забрать Валика?

– Света? А почему родители не пришли?

– Так они меня прислали.

Ихменева подошла к брату, тот улыбнулся, прижался к ней.

– Я бы все-таки предпочла, чтобы пришли родители. Мне хотелось бы с ними переговорить.

– Хорошо, я передам папе… Но, если честно, – Ихменева посмотрела на директрису, опустила глаза и виновато улыбнулась. – Если честно, Вероника Николаевна, папа сегодня работает во вторую смену, придет домой очень поздно, а мать, она вас боится.

– Чего-о? – директриса подняла очки на лоб и удивленно глянула на Ихменеву. – Уж не ты ли из меня дома Бабу-ягу сделала?

– Нет, что вы, – засмеялась Светлана, а вслед за ней хихикнул и Валя. – Просто она после своего возвращения вообще всего бояться стала. Даже нас с Валиком не обижает.

Директриса еще некоторое время изумленно смотрела на брата с сестрой (ей понравилось, что эти двое родных подростков искренне любят друг друга), затем махнула рукой.

– Ладно, идите! И все-таки попроси маму зайти ко мне в ближайшее время. Скажи, что я ни в коей мере не кусаюсь.

– Ладно, скажу! До свидания!

– До свидания, Вероника Николаевна!

– До свидания, Ихменев! И смотри, веди себя достойно, а то в следующий раз закрою тебя в комнате у технички на ночь.

Когда дети ушли, директриса снова надела очки на переносицу и засмеялась. Боится она меня, видите ли. Да врет, поди, девчонка. Ладно, хоть брата любит. Это сейчас не такое уж частое явление.

– Ты чего натворил-то? – допытывалась сестра по дороге домой.

– Клеем стул намазал новой училке.

– Зачем? – засмеялась Ихменева.