Убийство с продолжением (СИ) - Юнак Виктор - Страница 47

На лице тетки Клавы он разглядел некоторое раздражение. Он не мог понять, в чем дело. На выручку пришла женщина лет сорока, сидевшая у соседней кровати, где лежала ее мать. Она негромко произнесла:

– Степа – это участковый уполномоченный. Ее знакомый. Он изредка навещает тетю Клаву. И предупредил ее, чтобы она по делу покушения на нее ни с кем без его присутствия не разговаривала.

Тетка Клава открыла глаза и настороженно посмотрела на эту женщину. Вероятно, она не слышала, о чем та говорила, но ей был неприятен сам шепот, который ее раздражал. Порфирьев оказался в замешательстве. Продолжать ли спрашивать женщину или заняться розыском этого участкового Степы. И все же решил продолжить.

– Клавдия Петровна, я расследую преступления одного человека, который, возможно, и на вас напал. И хотел бы, чтобы вы подтвердили мне – это он или нет.

Порфирьев расстегнул молнию небольшой черной папки, но тетка Клава в это время закатила глаза и завыла. Порфирьев испугался, нервно повертел головой.

– Ей плохо! Нужно сестру позвать! – сказала все та же женщина.

Порфирьев кивнул, вскочил со стула и выбежал в коридор.

– Сестра! Там… Вас требуют…

Сестра тут же вбежала в палату и сразу поняла, в чем дело. Подошла к тетке Клаве, погладила ее по плечам.

– Успокойтесь, теть Клава. Укольчик сделать?

Тетка Клава молча кивнула. Сестра вышла из палаты, подошла к шкафчику, открыла стеклянную дверцу, достала одноразовый шприц, пузырек с раствором и недобро посмотрела на смутившегося Порфирьева.

– Я думаю, вам больше не надо сейчас с ней разговаривать.

– Да, да, извините. Я только зайду, заберу свою папку.

Он робко вернулся в палату, тетка Клава еще судорожно, но уже немного спокойнее подергивалась. Он подошел к стулу, на котором, выбегая, оставил свою папку.

– Простите! – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Выйдя в коридор, он облегченно вздохнул. Это был человек лет тридцати пяти, выше среднего роста и слегка полноватый для своего роста, с круглым и немного курносым лицом, но с удивительными глазами, которые, казалось, могли проникнуть вглубь человека. Мимо него уже со шприцем в руке прошла медсестра, но, едва за ней закрылась дверь, как тут же из палаты вышла та самая сорокалетняя женщина и окликнула Порфирьева, уже собравшегося уходить.

– Простите! Вы и правда из милиции… ну, то есть полиции?

– Да. Из самой Москвы. Я ищу преступника, который, возможно, и напал на Клавдию Петровну.

– В таком случае вам лучше найти этого участкового Степана и прийти вместе с ним. Он сможет ее разговорить.

– Спасибо. А где его участок и фамилию его не подскажете?

– Фамилию не знаю, а участок… Вероятно, по ее адресу и участок.

– В самом деле, – виновато улыбнулся Порфирьев, постучав себя по лбу. – Тут такая неожиданная реакция, голова перестала соображать.

– Бывает, – улыбнулась женщина и взялась за ручку двери.

Но тут уже Порфирьев ее задержал.

– Скажите, а к ней что, никто не приходит? Родственников нет?

– Видимо, нету. Мужа, говорят, она схоронила в прошлом году… Вот только этот Степа и приходил один раз.

Найти Степана для опытного сыщика оказалось делом несложным. И вот уже Порфирьев сидел в его кабинете и беседовал с рыжеволосым старшим лейтенантом по душам.

– Я бы хотел, старлей, услышать всю эту историю от начала до конца.

– Товарищ майор, моя вина, что с теткой Клавой такое случилось. Она ведь накануне меня предупреждала, что к ней в квартиру кто-то наведывался. Да я и сам видел, как замок в сундуке с мясом, то есть с петлями выдран. Да и так, по кое-каким приметам я это понял.

– Отчего ж тогда оставил ее без присмотра? Почему не сообщил в райотдел?

– Так я ж и говорю – моя вина! Ну не было у нас в городе никогда такого, понимаете? Я родился здесь, тридцать два года живу – не помню такого! Да и начальник отделения может подтвердить. А уж он, тоже майор, кстати, поболе меня здесь работает.

– Кто ее обнаружил?

– Так ведь почтальонша она. Утром не пришла почту разносить, ну и напарница ее забежала к тетке Клаве, выяснить, что да почем. Она и спасла. «Скорая» сказала, что на полчаса позже бы – и все! А так. После инсульта люди, вон, тоже живут. Еще бы причину знать, по какой этот хмырь к бабке полез.

– Причина-то как раз мне известна. Я потому и езжу за ним с самой Москвы, да он, сука, на шаг, на два опережает меня.

– А что за причина? – поинтересовался Степан.

– У этой тетки была семейная реликвия… Ну, очень ценная… Если коротко, в их семье хранилась неизвестная рукопись романа Федора Достоевского.

– Пфр – р! И что, из-за куска бумаги нужно убивать человека?

– Из-за этого куска бумаги, как ты выразился, эта сука уже замочила двух людей, правда, не у нас – во Франции, чуть не убила твою соседку. И, я думаю, она не последняя жертва. Ведь рукопись он не нашел?

– Не нашел. Но неужели это правда, что из-за какой-то…

– Лейтенант, давай договоримся, что это не какая-то рукопись, а записки мирового писателя Федора Достоевского. И за эти записки люди готовы платить сотни тысяч долларов, а то и евро.

Степан аж присвистнул.

– Ни хрена себе!

– Тебе тетка Клава не говорила, куда она подевала эту рукопись?

– Дык я и не спрашивал. Я ж не знал, что об этом речь.

– Значит, под ударом может оказаться тот человек, которому она эту рукопись передала. У нее есть родственники?

– Ну да. Племяш один. Живет в другом городе.

– В каком?

– Черт его знает! Но где-то далеко.

– Мне в больнице сказали, что ты не велел Достоевской ни с кем общаться без тебя.

– Верно! Я ж и говорю: совесть меня замучила. Ведь если б я остался с ней в квартире, ничего такого бы и не случилось.

– Как знать. А может быть, стало бы на один труп больше.

– То есть… я?..

– Степан, проводи меня к старухе. Скажи ей, чтобы она мне рассказала, кому передала бумаги и как его найти.

– Я готов!

– Отлично! Тогда не будем больше тянуть кота за яйца. Я же говорю, этот мерзавец и так меня опережает на шаг – на два. Возможно, он уже знает, где рукопись и где живет этот племянник.

Они зашли в магазин, купили фруктов, заехали домой к Степану. Мать его, Прасковья, узнав, что едут в больницу, передала в термосе только что сваренный куриный бульон. Через полчаса они уже были в больнице. Врач был очень недоволен повторным визитом: после первого посещения Порфирьева тетке Клаве стало плохо, поднялось давление, снова стала отказывать левая рука. Но тут уже инициативу в свои руки взял участковый.

– Да поймите вы, если мы сейчас с теткой Клавой не поговорим, с ее племянником может случиться такое же несчастье, а то и хуже.

Увидев утреннего гостя вместе со Степаном, тетка Клава даже улыбнулась, правда, улыбка искаженного инсультом лица получилась какой-то кривоватой.

– Теть Клава, как ты?

– Спасибо, Степа! Как я могу себя чувствовать после инсульта.

Язык ее ворочался с трудом, но Степан оценил ее чувство юмора. Желая поднять ей настроение, он улыбнулся.

– Тебе вот мамка моя бульончик куриный передала. А от нас с товарищем майором, вот, яблочки, бананы.

– Спасибо!.. Ты уж извини, касатик, что в утрех-то я так тебя приняла.

– О чем разговор, Клавдия Петровна. Я и сам виноват: с бухты-барахты к вам. Надо было сначала, вон, к Степану.

– Ты спрашивай, касатик, что нужно… Говорить мне трудно, но я уж постараюсь.

Порфирьев расстегнул молнию на папке, вытащил фотографию, показал ее Достоевской.

– Скажите, пожалуйста, этот человек напал на вас?

Тетка Клава протянула руку, взяла фото, всмотрелась, и тут же на глазах ее выступили слезы, фото выпало и упало на пол. Она прикрыла правой рукой лицо. Степан тут же наклонился, поднял фотографию, изучил лицо бандита, отдал фото Порфирьеву и присел на стул рядом с теткой Клавой.

– Теть Клав, ты успокойся, пожалуйста. Все будет нормально. Товарищ майор из самой Москвы приехал, чтобы поймать этого бандита. Ты только вот что скажи, – участковый понял, что с теткой сейчас лучше беседовать ему, а не Порфирьеву, и тот был ему за это благодарен. – Ты рукопись эту… ну, реликвию свою, племяшу отдала?