Убийство с продолжением (СИ) - Юнак Виктор - Страница 39

– А он что?

– А он сказал, мы еще посмотрим, кто кого уволит. Полез драться. Мне пришлось вызвать Семеныча.

– Я не вмешивался, но обстановка в любой момент могла накалиться до немогу, – подтвердил Коваленко.

– Ты сказал, что это происходит уже не впервые?

– Так точно!

– Почему ты мне об этом раньше не докладывал? – стукнул кулаком по столу Карамазов.

Дымов опустил голову, беззвучно шевеля губами.

– Племянник все-таки ваш, Сергей Филиппович, – вместо Дымова ответил Коваленко. – Родственник, вот и жалел.

– У меня в корпорации нет родственников, – Карамазов снова стукнул кулаком по столу. – У меня здесь работают сотрудники. Ясно? Все мои родственники находятся за пределами этого здания.

Он переключил внимание на Бельского. Тот стоял, низко опустив голову и промокал платком ранку, останавливая кровь.

– Дымов правду говорит? – спросил Карамазов.

Но племянник молчал.

– Слушай, Стас. Когда я тебя не спрашиваю, ты почему-то открываешь свой рот, а сейчас я обращаюсь к тебе и ты молчишь. Я задал тебе вопрос: Дымов говорит правду?

– Смотря что иметь в виду под правдой, – буркнул Бельский.

Запахло грозой. Дымов с Коваленко почувствовали, что Карамазов вот-вот взорвется и тогда бросит в племянника не точилку, а что-нибудь повесомее. Коваленко даже напрягся, готовый перехватить этот предмет, дабы избежать беды. Но, к его удивлению, спустивший уже пары Карамазов жестко, но спокойно произнес:

– Ты уволен, Стас. Слышишь? И твоей ноги здесь больше никогда не будет. От матери можешь правды не скрывать, я сам ей позвоню. Владимир Семенович, проводите молодого человека к выходу и предупредите охрану, чтобы его сюда больше не пускали.

– Мне нужно вещи свои забрать…

– Забирай, они здесь больше никому не нужны. Да, Семеныч, проводишь его и снова зайди ко мне. Дело есть.

– Слушаюсь!

– Тебе, Дымов, я объявляю выговор и лишаю бонусов за этот месяц, – когда они остались в кабинете вдвоем, произнес Карамазов. – Сам сообщишь кадровику или мне позвонить?

– За что, Сергей Филиппович?

– За то, что бардак у себя развел. За то, что не докладывал мне о происходящем. Этого мало? Еще добавить?

– Я все понял, Сергей Филиппович.

– Хорошо, если понял. Тогда иди, работай.

Дымов продолжал переминаться с ноги на ногу.

– Что еще у тебя?

– А кого теперь вместо Бельского поставить?

– Да хоть, вон, Никитину поставь.

– Она же на логистике.

– И что? Если уж она логистику как семечки щелкает, то уж с маркетингом разберется элементарно.

– Но тогда с таможней нужно будет налаживать связи кому-нибудь другому, а вы же знаете, что это…

– Слушай, иди на хрен! Не морочь мне голову. Сам приготовь мне свои предложения…

Дымов уже взялся за ручку двери, но Карамазов остановил его:

– Слушай, Михаил, давай сделаем так: Парфенова переведи в отдел маркетинга, а Никитину – в начальники отдела логистики.

– Хорошо! – улыбнулся Дымов. – Я и сам вам хотел так предложить.

Карамазов нажал на кнопку селектора.

– Алена, сделай, пожалуйста, два кофе. Для меня и для Коваленко.

– Так он же вышел.

– Значит, сейчас вернется, – раздраженно ответил Карамазов.

– Хорошо, извините!

– Почта для меня какая есть?

– Да, я принесу вам распечатку.

Карамазов отодвинул кресло от стола, развернулся в сторону окна, как он любил это делать, откинулся на спинку и стал смотреть на Варварку. Зимой вид у улицы был совсем иной, нежели в теплую пору. Ветер продувал улицу насквозь, редкие прохожие шли, подняв воротники и поеживаясь от холода.

Помощница принесла кофе с сахарницей и конфетами трюфелями. Карамазовскую чашку поставила ему на стол, чашечку для Коваленко оставила на приставном столе. Со дна подноса взяла несколько листов распечатки карамазовской почты, также положила ему на стол.

– Я все принесла, Сергей Филиппович.

– Хорошо, спасибо. Появится Коваленко, пусть сразу заходит.

– Хорошо.

Когда помощница вышла, Карамазов развернулся к столу, придвинул кофе, положил в нее щипчиками три кусочка сахару, сдобрил маленьким пакетиком сливок, размешал все это ложечкой. Пока следил за круговоротом кофе в чашке, набрал сестру.

– Алло, Маш, привет, это я!.. Чем занимаешься?.. Хочешь стать еще более красивой? Ну, ну, – засмеялся Карамазов. – Слушай, сестренка, я тут твоего отпрыска выгнал на хрен. Пусть им твой Бельский занимается… Нет, просто он достал тут всех своей тупостью и угрозами уволить всех, если к нему будут приставать…

Вошел Коваленко, но, увидев, что шеф разговаривает по телефону, хотел было выйти. Однако Карамазов помахал ему, приглашая, и указал на ждущую его чашку кофе.

– Так что, если он будет тебе лапшу на уши вешать, не верь ему. И вообще, я в его годы уже сам себе бизнес делал, а он на всем готовом не может сосредоточиться. Короче, ладно, у меня переговоры начались.

Карамазов выключил телефон, отодвинул его в сторону, сделал несколько глотков кофе.

– Проводил?

– Так точно!

– Как говорится, в семье не без урода, – вздохнул Карамазов, снял очки, потер глаза.

Немного помолчал.

– Слушай, Семеныч, ты как к Достоевскому относишься?

– В смысле?

– Ну, в смысле, к книжкам писателя Достоевского как относишься?

– А! – Коваленко отхлебнул кофе. – В школе еще, когда учился, кажется, читал его романы. Это «Преступление и наказание» и «Братья» эти… ваши, – улыбнулся начальник службы безопасности.

Карамазов рассмеялся.

– Ну, ты даешь, Семеныч! Первый раз от тебя шутку юмора услышал. Молодец! – он перегнулся через стол и хлопнул Коваленко по плечу.

– Я вот тут, когда сейчас в Питере был, проехал по Вознесенскому проспекту, угловой дом с Малой Морской. Гляжу, вывеска какая-то. Остановился, вышел, прочитал. Оказывается, в том доме в свое время, годы я уж не запомнил, жил Федор Михайлович Достоевский. И дом, главное, сохранился, во как! Память, однако. А у меня совсем память отшибло. Я, когда в Куршевеле был на Новый год, с детективом встретился, ну, я тебе говорил, который расследовал убийство старика букиниста и кражу рукописи Достоевского, которую я хотел купить на аукционе.

– Ну?

– Что «ну»? Баранки гну. Как согну, дам одну… – Еще отпив кофе, он взял конфету, развернул золотистый фантик из фольги, положил трюфель в рот, смакуя. – Ты конфетки бери, Семеныч, угощайся.

– Спасибо! Вы же знаете, я не люблю сладкое. Для меня лучшая конфета – это кусок мяса.

– А, ну да, ну да!.. Слушай, Семеныч, у тебя в твоей службе есть какой-нибудь хороший в прошлом следак?

Коваленко почесал макушку кончиком указательного пальца.

– Если вы помните, Сергей Филиппович, я сам в областной прокуратуре важняком работал. За всю карьеру только одно преступление и не раскрыл, и то по молодости да по неопытности.

– Как же, помню. И почему ушел, помню – характером с прокурором не сошлись.

– Так точно!

– Кстати, с нынешним или с предшественником?

– С предшественником.

– И что, сейчас нет никакого желания вернуться?

– Проверяете, что ли, Сергей Филиппыч? Мне и здесь у вас хорошо. Я, как говорится, на своем месте. Или нет?

– Проверяю, проверяю, Семеныч. На своем ты месте, на своем. Поэтому ты мне нужен здесь, а для следака есть одно любопытное дельце.

– Так, может, к ментам обратиться? У меня там полный контакт.

– Да нет! Менты не подходят. Здесь нужно будет работать неофициально и очень серьезно.

Коваленко задумался, допивая кофе. Потом сам себе кивнул головой.

– Есть у нас такой. Как же я сразу про него не вспомнил. Порфирьев – бывший мент, майор в отставке, отличный опер был.

– Принеси мне его личное дело. Если подойдет, я у тебя его изыму на месячишко-другой.

– Слушаюсь. Разрешите идти.

– Работай, Семеныч!

31

Профессор Мышкин уже практически оправился от инфаркта. По крайней мере, на его работоспособности это уже не отражалось. Он работал, как и прежде, а порою и больше прежнего, восполняя то, что он пропустил из-за инфаркта. За это ему перепадало не только от жены, но и от директора института.