Ревизор: возвращение в СССР 41 (СИ) - Винтеркей Серж - Страница 8

Такие визиты, конечно, дают людям и некоторые надежды, но, как правило, опытные сотрудники больше опасаются, что шеф будет не в духе и кому-нибудь вломит. Сколько я таких разборок на своём веку видел в будущем! Потому что кто такой аудитор? Это человек, которого очень часто приглашают в достаточно сложных ситуациях, когда сильно накосячили.

А богатые люди не сильно стесняются в присутствии аудитора найти виноватого сотрудника и разнести его в пух и прах. Приходится делать вид, что ты как бы и не здесь, и не смотреть на тех, на кого орёт руководитель. Потому что руководитель может быть долларовым мультимиллионером, а сотрудник, которого он унижает – обычным долларовым миллионером. И вполне может быть, что однажды вы с ним пересечётесь в той или иной ситуации, и он тут же вспомнит, как ты смотрел на него, когда его ногами топтали.

Аудиторы всё же в Москве обычно долларовыми миллионерами не являются, вот и незачем получить проблемы от долларового миллионера. Бывают, конечно, наверное, разборки, когда долларовые миллиардеры кричат на подчинённых – долларовых мультимиллионеров. И тогда, наверное, присутствующим аудиторам вообще не позавидуешь, но, к счастью, я никогда не выходил на такую высокую орбиту в Москве XXI века.

Такого рода работу подмяли под себя крупные международные аудиторские компании, ни в одной из которых я работать и сам бы не захотел. В них ты себе уже абсолютно не принадлежишь. Да, зарплаты будут такие, что сможешь стать очень богатым человеком, и статус у тебя резко вырастет, если ты у них работаешь. Но о семье или о хобби ты можешь смело забыть. В любое время дня и ночи тебя подымут и отправят куда угодно, хоть на край Африки. И даже если у тебя температура, отказаться ты не можешь – это уже, по сути, рабство.

Андропов появился с опозданием на пять минут. Ну кто бы сомневался. Люди на таком уровне чрезвычайно заняты и себе практически не принадлежат, тем более в такой структуре, как Комитет государственной безопасности. Если ты в ней самый крупный начальник, ты не можешь фактически сказать своему сотруднику, что ты слишком занят, чтобы его выслушать.

Мало ли какая у него информация, раз он решился к тебе с ней обратиться. Сейчас ты его пошлёшь, сославшись на занятость, а через пять минут тебе из Политбюро от Леонида Ильича Брежнева будут звонить и возмущённо выговаривать по тому самому вопросу, о сути которого ты так и не узнал, отказавшись принять сотрудника.

Так что да, в этой сфере надо радоваться, что он всего на пять минут опоздал – мог и на полчаса позже прийти. Конечно, все подскочили, как на пружинках. Когда Андропов вошёл в кабинет, он, велев всем сесть, сказал:

– Товарищи, сегодня среди нас присутствует гражданский докладчик. Давайте не будем его пугать всякими официально-уставными отношениями, предлагаю общаться исключительно по имени-отчеству.

Естественно, никто возражать почему-то не стал. Сев на своё место, он посмотрел на меня и сказал:

– Пожалуйста, Павел Тарасович, приступайте.

Со своим докладом я управился за полчаса. А затем по кивку Андропова посыпались вопросы.

Глава 4

Москва, Лубянка

– Есть ли какие-то количественные критерии в ваших прогнозах? – спросил меня офицер, сидевший с самого края справа.

– Есть, но они не доминируют, так точно, – улыбнулся я. – Скорее, речь идет о чутье. Скапливается по какой-то теме определённая совокупность фактов, и у меня появляется точка зрения на то, что может произойти дальше. И я ее и высказываю в своих выступлениях. А вот обосновать, как я пришёл именно к такому выводу, мне уже очень сложно. Мы не знаем точно, как именно наш мозг выдает такие вот решения. Сколько хирурги ни режут его на доли и не изучают его, это как-то не помогает понять процесс принятия решений у взрослого человека. А некоторые говорят и о том, что чтобы понять человека полностью, нужен сверхчеловек, во всем его превосходящий. Впрочем, время покажет, в чем я прав, а в чем ошибаюсь… На то они и прогнозы, чтобы проверялись временем.

– Знаете, у человека, услышавшего ваш доклад, может сложиться впечатление, что вы симпатизируете Израилю, а не арабским странам… – попытался меня поддеть офицер, сидевший рядом с тем, что задал первый вопрос.

– Я ни в коей мере не симпатизирую Израилю. Впрочем, как и большинству других стран, поскольку все мои симпатии на стороне моей родины, Советского Союза. Но я вынужден трезво освещать факты, так, как я их вижу. Глупо было бы делать такой доклад, опираясь на симпатии или антипатии. Так что на вопрос о симпатиях к Израилю скажу честно – эмоциям нет места в научном анализе. Если, конечно, это не те эмоции, которые демонстрируют политики, действия которых мы анализируем – в этом случае их, конечно, тоже необходимо учитывать.

Израиль силен, а арабы – нет. И к сожалению, современный мир устроен таким образом, что всё принадлежит сильному. Тот, кто слаб, может только жаловаться. Тот, у кого есть реальная сила, берёт всё, что он захочет. Правда, если он разумен, то берёт только то, что заведомо сможет удержать и не понесёт большого ущерба от захвата.

Так, если взять ту же операцию во Вьетнаме, то она была явно излишней для американцев. И я скажу вам, что на ближайшие годы выводы они сделают: будут атаковать только относительно небольшие государства, там, где невозможно проиграть в схватке с ними. Снова испытать такой же позор, как во Вьетнаме, в ближайшие лет десять-пятнадцать они абсолютно не будут готовы. Уж слишком дорого это обходится для американской казны во всех смыслах. А самое неприятное для американских политиков, что людские потери являются фактором на всех выборах и перевыборах в США. Если президент допускает большие жертвы среди американцев, у него очень резко падает престиж, как и у его партии соответственно, что влияет и на шансы удержать политическую власть. Так что американцы теперь будут стараться воевать чужими руками. Что в принципе и логично, поскольку вассалов у них огромное количество. И сколько будет потерь у их вассалов, им в принципе абсолютно безразлично.

Новый вопрос, теперь уже от офицера слева:

– И почему вы считаете, что арабские армии, в случае гипотетической атаки на Израиль, не смогут одержать победу?

– Да много всего говорит в пользу такого прогноза…

Первый момент. Евреев не так и давно немцы уже резали. И жестоко резали. Так что один урок они точно выучили – что непротивление злу не помогает, когда тебя хотят убить. Поэтому они свою территорию под Израиль у арабов и англичан буквально выгрызли, в том числе не гнушаясь и терроризмом. И победа им знатно голову вскружила, они в себя как воинов поверили.

Дальше момент. Евреев американцы обучают воевать по стандартам НАТО. Дисциплина и сплоченность, четкие выверенные действия по учебнику. Каждый солдат усиливает других, выполняя в нужное время свои задачи. И они готовы так сражаться, целыми подразделениями. В двадцатом веке именно так и надо воевать, если рассчитываешь на победу. А вот арабы… Это кочевая нация. Боевая, но кочевая. Они сильны каждый по отдельности, когда с саблей на коне или верблюде на врага несутся. И эта психология у них веками формировалась. Так что ты сажаешь его в танк или истребитель, а он себя джигитом на коне воображает, что несется на врага. Первым врага саблей полоснуть, первым добычу с него снять. При серьезных потерях немедленно повернуть в тыл, и ждать удобного момента для следующей атаки, авось удастся врага неожиданно подловить, и без потерь убить и ограбить. Слаженность действий в совместной работе на фронте? Нет, не слышали! Военные успехи арабов закончились в девятнадцатом веке, когда появились пулеметы, против которых на коне с шашкой много не навоюешь. Когда у их противников появилась строжайшая дисциплина в армии, на которую наложились эффективные схемы военных действий. У арабов очень плохо с дисциплиной…

Ну и другие моменты в этнической психологии имеют значение. Едва у араба на войне что-то идет не так, у него первая мысль – предали! И значит, надо делать ноги, иначе умрешь. Там же у них столько в истории именно такого, когда в борьбе за власть свои же предавали на каждом шагу… Вполне привычное дело, за такие мысли и невозможно их осуждать даже. А у евреев, наоборот, настолько тесная этническая сплоченность, что такой мысли и близко не возникает. Они не верят, что один из них может своего предать. Тысячи лет евреи вели бизнес в очень сложных условиях, и тут же отлучали от нации тех, кто своих предавал. И все, если отлучен от своих – умрешь бедным в канаве. Такой солдат намного более стоек в бою, чем солдат, что уверен, что его командиры предадут при первой возможности и бросят умирать. Они, напротив, готовы умереть, лишь бы своих не подвести…