Джунгли. Том 3 (СИ) - "Focsker" - Страница 8

«Вот это самка, ты видела, как она с ними!» — шушукались между собой молодые, косо поглядывая на меня.

А я-то что? Мне и лучше, что старики нашли себе забаву, отдушину, да и наша повариха могла много чему хорошему научить подрастающее поколение. Особенно в плане хранения продуктов, готовки, да и жизненных премудростей.

Короче, когда начался разговор о втором этаже, тут же появились недовольства, исходившие в основном от тех, кто не понимал причины, по которой они не могли занимать комнаты, которые и так пустуют. Для этого я и выдумал кое-какие «небесные правила». Первое — главное — на второй этаж могут подняться только те, кто исповедует чужую веру. А второе — это правило для меня и тех, кто меня защищает, и делает это лишь для того, чтобы я мог неверных перевоспитать, поставить на путь истинной веры и вые… кхм. Обучить тому, как вести себя в «цЫвилизованном» обществе кетти.

Короче, весь второй этаж отходил под «неверных», к которым я поспешно так же прикрепил ярлык гостей, уважаемых послов, их командиров, и ещё с добрые полсотни всякого рода слов, понятия которых частично не знал и сам. Дальше, по мере заселения, всё и всем понятливо обосную (выдумаю), а пока главное, чтобы жил площадь освободили, и мы убраться успели за ними. Всё же, по словам Аукай, столичная пташка к нам пожаловала весьма и весьма пухлая, значимая. Потому стоит и едой хорошей запастись, и тётю Веру предупредить, ну и, конечно же, алкоголь, вернее, его остатки к кухне подтянуть. Вскоре нам придётся начать работать с местными монетами, деньгами, изучать их ценность и начать создавать запас. Пусть он и будет умеренным, не большим, на случай, если нас решат кинуть, но всё же, он должен быть. Хотя бы на время, пока мы с империей якобы «друзья».

Закончив с разъяснением, поужинав со всеми, на этом решаю закончить. Вернувшись к себе падаю на кровать. Раз-два, открываю глаза и на улице уже во всю светит солнце, пора опять браться за работу. Ковыляя по дороге в сопровождении медоедов, возвращаюсь к вчерашней теме, быстро нахожу тётю Веру, окружённую уже тремя старыми самцами и множеством молодых самочек. Как не сложно догадаться, многие, включая дедков, набивались к ней в помощники, на кухню и в качестве официантов. В этот момент я её и подловил, подозвал, рассказал о начальной важности контроля цен и их регулирования. Скоро сюда может хлынуть толпа «работяг-матросов», и любой самец может вызвать проблему (но только, конечно же, не я), потому и в персонале мужчин быть не должно. В этом плане мы с тётей Верой сошлись единогласно, да и подметила она, что эти старые «пердуны» всё равно ни на что не способны. Потом мы перешли к плате за еду. На первое время, пока я не разберусь со значимостью и стоимостью денег Империи, пока не сопоставлю их стоимость с республиканскими монетами, плату стоит принимать чем угодно, но только не деньгами.

На резонный вопрос «Что именно я хочу получить?» отвечать пришлось размыто и невнятно.

— Вот смотрите, вы же уже примерно знаете, как часто на стол нам попадает свинина, другая живность? Используйте эти знания. Пришла, к примеру, какая-то баба разодетая, как павлин, значит, богатая, значит, можно доить. Вот нет у вас на кухне котелка, ножа какого-то хорошего, ещё чего-то, что нужно на кухне — ну, вы и лицом кривите, когда та на стол монеты выложит. Просите то что нужно. Торгуйтесь, обесценивайте их валюту и подчеркивайте готовность вести торговлю. Ну и, пожалуйста, по еде гостям не скупитесь. Может, наши и приезжие будут вносить плату одинаковую, но вы это, так, с барского плеча, киньте гостям добавки. Их полные желудки — гарантия того, что у нас они задержатся подольше, а значит, товаров, нужных селению, дадут больше.

— А деньги? — Между делом, став свидетелем наших разговоров с тётей Верой, спросила Катя.

— А что деньги? — усмехнувшись, кивнула мне повариха. — Деньгами управляет тот, кто устанавливает цену. Сегодня цена пятнадцать медяков за лимонад, а завтра и тысячи не хватит.

— Это как… — удивилась такой деноминации Катя. — … какие ещё медяки?

— Как-как, как при развале. — Целкнув ту по носу, рассмеялась тётушка. — Ладно, поняла я тебя, Лёшка, пойду обед готовить. Ты это, приходи со всей своей большой семьёй. Они рядом с тобой, как сторожевые собаки на подножном корме. А деткам растущим витамины нужны!

— Будем со всеми, кого соберём. — Усмехнувшись добродушной женщине в ответ, перевожу взгляд на растерянную Катю.

— Лёш, а что мы уже развалили, и что за медяки?

О… Хороший вопрос и, самое главное, к месту, как раз поднял мне самооценку. Помнится, что-то подобное в начале нашей истории мы уже проходили!

Поржав с старшей, напомнив, что у нас с тёткой общая история, приняв смущение Кати, потом её оправдания «я знала, но не поняла», мы перемещаемся вновь к дому Марии. Настроение у всех царило боевое, приподнятое. В кости рубились Рабнир и Гончья, рядом меряясь силой, мол, кто более быструю подачу примет, страдали от подач Оксаны пятеро молоденьких девчушек. Пауза, которую взяла Империя, позволила не только мне подлечиться, но и простым, обычным жителям слегка расслабиться, а детям — опять испытать удовольствие от простых игр. Упрекнув «тренера» Оксану, что игра идёт в одни ворота, предложил ей натянуть самодельную сетку и «проверить местных детишек на ловкость и прыть», а также чему они успели научиться. Та, кто чуть старше меня, соображала на порядок дольше мелких, рванувших созывать вокруг себя сверстниц кетти, Чав-Чав, Медоедов, Беа, Пантер и первых из прибывшихся к нам Пандцу. Вскоре у площадки, вытоптанной у дома Марии, собралось семнадцать полноценных команд. Число нечётное, потому самым уверенным в себе было предложено начать первыми игру, в турнире на выбывание, где главным призом являлась стрепня тёти Веры, а дополнительным — общение с Агтулх, возможность высказать ему все свои пожелания, просьбы и много чего детского, того, что я не мог принять близко к сердцу.

Турнир вызвал не малый резонанс в местном обществе. Разумеется, мы не могли и не собирались оставлять голодными тех, кто проиграл. Катюшка позаботилась об этом, многие семьи, закончив с делами, поспешно шли к Теть вере, закидывая часть своей добычи в общий котёл. С замиранием, отслеживая подачи, блоки, прыжки и удары своих дочерей, охотницы с горящими глазами наблюдали за их победами, со слезами принимали поражения. Подбадривали, разочарованно стонали в моменты ошибок и эмоционально кричали в моменты успехов своих детей. Они были счастливы, наблюдая за их игрой, вместе с детьми переживали накал страстей, и эта связь, химая, возникавшая в момент матчей, делала общество сплоченнее, а семьи, крепче.

Сейчас, вспоминая откровение одной грубиянки, той, кто после очередной беременности просто закинула все дела, службу, отказалась от старшей дочери, отдалилась от всех и занялась собой в надежде хоть для кого-то стать достойной матерью… Я думал о ней, размышлял, через других пытался заставить её относиться к новой жизни серьёзней, и кажется, старания мои не были напрасными. «Выживает сильнейший», — ранее именно эти слова звучали каждый раз, когда у кого-то из маленьких деток более взрослых забирали еду. А сейчас…

Из общего котла, на который скидывались тёте Вере все взрослые матери, в первую очередь кормились проигравшие, потом середнячки, затем будущие чемпионы, которым на десерт из моих личных запасов, подаренных мне Беа, каждой в деревянной кружке дали по стакану дикого мёда. Только Беа могли собрать его без специальных защитных костюмов, коих у нас не было, и только их щедрость и любовь ко мне позволили разжиться столь драгоценным товаром, за который одна из весьма симпатичных самочек до сих пор ожидала оплаты.

Кстати, её я тоже видел на игре детей, но не в качестве шантажистки, желавшей исключительно меня, а в качестве старшей сестры, болельщицы, поддерживавшей младшую блокирующую у сетки. Всё же Беа и другие появились в племени не так давно, обучаться игре стали гораздо позже, чем полные фавориты — быстрые, верткие, молодые Кетти. Их команда с гордо задранными носами с лёгкостью разгромила всех претендентов на первое место, однако мелкие кошки, впервые столкнувшиеся с высокими, плечистыми Беа и Пандцу, таки ощутили угрозу, исходящую от роста, а также той силы подачи и блока, которой обучила их Катя.