Джунгли. Том 3 (СИ) - "Focsker" - Страница 19

Ха-ха-ха, ну театр, ну постановка, ей богу блять! В отличие от императрицы, на подобный шаг я не согласился, да и не собирался. Она меня минимум на килограмм двадцать тяжелее, ещё и длиннее и наверняка быстрее. Она точно воин, когда я, даже по классу ММО ебучей, бесполезный, настакивающий ещё в поселении бафы Бард.

Я прошу старейшин удалиться, но Гончью, Рабнира и Кисунь оставляю.

— Извините, но они останутся. — Глядя в глаза львице, ожидая худшего, едва ли не объявления войны, громко и серьёзно заявляю я.

Расплывшись в улыбке, расслабившись до предела и повиснув грудью на столе, женщина напротив, лениво произносит:

— Не извиняйся, сы-ночек.

Глава 10

«Сыночек?» — сначала попытка навязать мне свою волю и желание втиснуть в наши земли своих шестерок, теперь «сыночек?» Меня захлестнула волна негодования, казалось, её должны поддержать и Рабнир с Кисунь, но…

— Ха-ха-ха-ха! — Ударив кулаком по столу, в голос заржала медоед.

— Пф… — Опустив голову, пырскнула в кулак Кисунь.

— Мда… — Подперев кулаком голову, уперлась локтем в стол Гончья.

Ехидная улыбка пропала с лица Алесей. Её слова, как жителя двадцатого века, меня сильно зацепили. Ведь звучали, как насмешка, как прямая издевка типа: «ты ничего не можешь, ты ноль, потому завали ебальник и слушайся мамочку, сынок». Как-то так я воспринял её слова, когда местные отнеслись к этому более спокойно, с юмором и спокойствием. Хорошо, что эти в большей степени бесполезные в переговорах женщины оказались рядом.

Глядя на императрицу, рассерженную поведением моих дам, тоже улыбнулся. Наверняка она пыталась спровоцировать меня, а сейчас и сама бесилась из-за того, что над её потугами ржали даже дикари. Императрица сверлила меня взглядом, злилась. Человеку или львице, не знаю, кто она, с её статусом, подобное поведение со стороны черни сродни смертельному оскорблению. И хоть я пытался успокоить хохотавших, видел, как ей неприятно, но она всё еще просто молчала, сдерживалась. Гертруда, настоящая хозяйка огромной страны, никогда бы не выгнала прислугу, рискуя своей жизнью, тем более не стала бы терпеть прямых насмешек. Двойник или же кто-то под её именем, уверен, на девяносто девять и девять десятых процента, ни одна императрица, ни какая королева не позволила бы подобного в отношении своего имени. Хотя, даже если это и двойник, она ведь человек, живая, и издеваться над её храбростью, попытками лгать, когда ту раскрыли, слишком невежественно. Видя, как женщины пытаются что-то рассказать, таки сам сумел заткнуть своих болтушек, сам извинился перед собеседницей, а после предложил кукле выдать запланированную ранее речь. Теперь, когда я воспринимал её как такую же, как и я, некогда пешку, волнение спало, да и говорить стало гораздо легче.

Моя готовность слушать, а также простодушное, доверчивое лицо снискали на личике собеседницы благодарный кивок, затем Алесей затянула:

— Другого выбора у меня нет. Потому раскрою вам тайну дворца, при этом, попросив сдержать её исключительно между нами. Когда-то, давным-давно, к нам из далёких земель прибыла одна аристократка…

История и вправду началась с очень далёких для императрицы времён. Те временные рамки, которые она затрагивала, о чём говорила, подводили к мысли, что этой женщине уже не сорок и даже не шестьдесят лет, хотя с лица она выглядела чуть старше стюардессы. Высокая и сильная, с её слов пережившая не один десяток походов и смертоносных битв, она обладала физически крепким, здоровым телом, её лицо не имело шрамов, морщин или прыщей, волосы длинные и шелковистые. И её руки, кисти, пальцы были покрыты большими, хорошо заметными мозолями. «Это не руки императрицы», — плотника, кузнеца, мечника профессионального, но точно не того, кто правит самой большой страной в здешнем мире.

Когда непонятная предыстория о империи, её союзниках, врагах стала закругляться, мы внезапно подошли к какому-то рандомному (случайному) слуге, в которого влюбилась императрица, с которым переспала и… Нихуя себе, залетела! Далее было слезливое прощание, история о «чести, родине, долге», затем трагическая смерть любимого, война, роды и… убийство младенца. Алесей, в дальнейшем отомстила всем, кто считался причастными, превратила пару стран в пепел, прошли годы, и тут Стелла Марис, из далёких земель, приносит байку о каком-то Агтулхе с именем Алексей. Гертруду переклинило, внутри она знала, её дитя мертво, но надежда ещё томилась в её сердце. Потому-то она тайно отбыла к далёким, враждебным берегам, устроив себе «смертельно опасное приключение» в погоне за несбыточной мечтой и надеждой встретить его, своего ребенка. Двойник императрицы говорил спокойно, уверенно, словно готовилась к этому разговору и десятки раз репетировала у зеркала каждую свою фразу. И сынком она меня тогда не от злости или желания уколоть назвала, а потому что лишь на мгновение ей хотелось, чтобы мертвый сын воскрес в моём лице, расплакался и раскинул руки, обнял её, назвав «мамой». Слышать подобную печальную историю оказалось не так-то уж и легко. С одной стороны, эта женщина казалась жертвой, с другой — одним лишь её решением мстить огромное число женщин, мужчин, стариков и детей лишилось своих земель, домов, родных и близких.

Политика, победа или поражение, победитель или проигравший. У любого принятого решения, будь то заказное убийство ребенка или объявление войны, будут огромные политические последствия, жертвы. Те, кто устроил всё это, знали о возможном исходе, и императрица, в горе своём, поступила так, как считала нужным. И это точно не делает из неё, для меня, белого и пушистого «мстителя», которому можно доверять. Она жестока и опасна.

— Я не ваш сын. — Не став играть на чувствах женщины, даже заискивать с ней, прикрываясь трагической историей младенца, честно ответил я. — и не могу им быть, так как хорошо и чётко помню свою мать, свою семью. Мне жаль вашего сына, и жаль, что вы проделали столь долгий путь зря.

Императрица или же её копия, застыв с каменным лицом напротив, едва заметно закивала головой. Тоска, грусть чувствовались в том взгляде, с которым она смотрела на меня.

— Ты ведь ещё можешь попробовать мне солгать? — Словно хочет, чтобы её обманули, говорит Алесей. И от слов её, наполненных болью, в лице скривились, опечалились даже Рабнир с Гончьей и Кисунь. Они больше не шутили, сидели молча, вслушиваясь в историю неизвестной женщины.

— Мог, но не стану. Потому что знаю, как больно верить, иметь надежда, а потом, встретившись с богами, взять и окончательно её потерять. — Заявляю я.

Императрица поднялась с места, и отвечая на её действия, встают и мои дамы, и сам я. Мне жаль Алесей. Если только из-за мелкого совпадения, схожести её фамилии и моего имени, а также несбыточной мечты, дама проделала столь долгий путь. Сложно представить, на сколько рутинной и обыденной является её повседневная жизнь.

— Странный ты, Агтулх Алексей. — Перед тем как выйти, говорит златовласая, — о богах лжёшь с таким честным лицом, а матери, ищущей ребенка, подыграть не хочешь. Очень странный.

Она не поверила? Хотя, это логично.

— Вашего ребенка здесь нет, но есть Агтулх Кацепт Каутль — я. И мы всегда можем с вами встретиться вновь, поговорить не как мать и её дитя, а как друзья, партнёры, или хотя бы, пока ещё не враждебные к друг другу личности. Гертруда Алесей, Федерация племен считает, что мир между нашими народами возможен, и станет полезным обеим странам, не отворачивайтесь от нас.

Императрица оглянулась, ничего не сказав, с лицом полным безразличия, махнула рукой и ушла. Сложно сказать, какие мысли сейчас в её голове, о чём она думает, ведь я тоже в замешательстве. Торговля? Какая к чёрту торговля — сейчас как бы до войны дело не дошло. Стоит попозже послать им какой-то подарок, либо пригласить на ужин… Хотя кто, нахуй, в здравом уме, трое суток будет переться по джунглям ради ужина? Ебанько. Может, и вправду стоило ей соврать? Раз она так хотела…