Огнеборец (СИ) - "Тео Дорн" - Страница 16

Его пылающие глаза смотрели ей прямо в лицо, будто он пытался ей что-то сказать. Она же буквально оцепенела от ужаса, даже не предпринимая никаких попыток освободиться — просто молча смотрела в лик ужасной пылающей смерти и на его длинные, похожие на ножи, клыки.

В спину мне ударил пробирающий до костей мороз. Он одновременно и охладил меня, и… даже я, не обладая какой-то особой чувствительностью в той мере, о которой говорил Ленский, почувствовал, как за моей спиной буквально выплеснули огромное количество энергии.

Бросив короткий взгляд назад, я увидел, что между двумя уже почти разошедшимися вагонами вырос ледяной мост.

Пышущая паром ледяная перемычка следуя воле Ленского, продолжала удерживать пылающие вагоны в хвосте поезда от того, чтобы навсегда распрощаться с составом.

— Долго я не удержу! — прокричал Ленский.

Он стиснул зубы, на висках вздулись вены. Глаза засветились от колдовских сил ярко-голубым светом.

— Много не потребуется! — прокричал я в ответ и развернулся.

В ушах ревел ветер. Внезапно, я почувствовал, как поезд накренило. Вагон заскрипел и застонал, грозясь развалиться на части. Поезд начал входить в крутой поворот, предшествующий длинному узкому мосту, перекинутому через реку.

— Как раз вовремя! — ухмыльнулся я.

Решив воспользоваться центробежной силой, я, по противоположной повороту дуге, начал разбег для своей атаки.

Пламя в моей груди, сердце работало как мотор. Я уже не думал о последствиях, не знал, получится или нет, но шанс у меня был только один. Ставку я сделал на него. Я зарычал и с разбега врезался в игнита, отшвырнув его к противоположной стене вагона.

Мы: человек и игнит, охваченные пламенем, сцепились в смертоносной схватке — жесткой борьбе не на жизнь, а на смерть.

Моё сердце полыхало. Вспыхнула огнём кожа. Сжигая остатки одежды.

Я раскалёнными добела руками, которые охватило пламя, схватился за черный хвост, вгрызся в него своими зубами, разрывая горячую, пахнущую вековой гарью и пеплом, плоть.

Брызнула горячая, словно лава, кровь, заливая мне лицо, обжигая кожу на нём, которая тут же пошла волдырями.

Я уже практически не понимал, что происходит. Сознание затуманилось от боли, всё происходило словно в горячном бреду. Я рвал. Метал. Бил. Кричал. И снова рвал. И снова. И снова.

Тяжёлый паровой молот сердца бился в груди, разгоняя по венам кровь. Боль была всё острее и острее — именно так я понимал, что всё ещё жив.

Я схватил игнита обеими руками, оторвал его от земли. Почувствовав, что потерял опору, он дернулся, оттолкнулся хвостом от пола и рванул в сторону. Вместе мы врезались в стену вагона. От удара вагон накренился и заходил ходуном, как лодка на волнах.

Поезд как раз проходил крутой поворот на мост. Вагон зашатало словно маятник и эта волна разошлась по хвосту состава. Последний вагон качнулся, словно кончик плети.

Его задние колёса с оглушительным скрежетом соскочили с рельс, и поезд, въехавший уже на длинный узкий мост, перекинутый через реку, начал соскальзывать с полотна, падая с пятидесятиметровой высоты прямо в тёмные воды реки.

Состав потянуло вниз. У меня оставались считанные секунды.

Я отпрыгнул от игнита, пинком откинув тварь от себя. Сквозь черный дым и гарь, я еле нашел глазами лежащую на полу девушку.

Судя по виду, она была либо без сознания, либо слишком слаба, чтобы что-то делать. Но грудь её вздымалась — она ещё дышала.

— Пожарский!!! — раздался крик Ленского.

Я услышал, как со стороны локомотива, словно лёд на зимней реке, с низким звучным хлопком треснул и разлетелся на тысячи осколков ледяной мост, не выдержав колебаний падающего хвоста.

Хвост поезда больше ничего не держало, буквально несколько мгновений — и мы полетим в реку в пылающем вагоне.

Я рванул вперёд, что было сил, напрягая каждую мышцу, каждую клетку своих ног, охваченных сверхъестественной силой, которая рвала мои живые мышцы и жилы.

Прямо на ходу я подхватил девушку на руки. Она поморщилась, будучи на краю сознания, когда прикоснулась к моей раскалённой, почерневшей коже.

Игнит за моей спиной заревел. Его яростный рык, как никогда мощный, волной разнёсся по вагону, срывая полностью остатки уже истлевшей крыши и раскидывая куски сгоревшей мебели.

Но иронично: именно эта ударная волна, которую послал нам вслед игнит, дала мне необходимое ускорение.

Когда пол уже начал уходить из-под ног и я не мог больше бежать навстречу машущему рукой Ленскому, я прыгнул. Усиленные этим проклятым даром мышцы, вкупе с ударной волной от вопля игнита, оторвали нас от земли и снарядом запустили через остатки пылающего вагона, прямо навстречу огромному десятиметровому провалу, между вагонами.

Мы летим.

Чуть сбоку от состава, прямо под нами, хвост поезда, пылая как комета в ночи, сквозь ночь несётся навстречу холодным глубинам полноводной реки.

Ночь разрывает яростный вопль игнита.

Я прижимаю девушку к себе одной рукой, другую вытягиваю. Тянусь навстречу единственному спасению.

Мгновение. Другое. Мы летим навстречу вагону. И кажется, что вот-вот я зацеплюсь за боковой поручень.

Но в последний момент я понимаю: даже прыжка такой силы не хватает.

Я вытягиваю руку ещё сильнее, слышу как скрипят сухожилия. Пытаюсь ухватиться хотя бы за порог вагона, а не улететь вниз с моста в бездну.

Из моей чёрной, покрытой толстой угольной кожей, ладони вырываются длинные острые когти, которые цепляют порог, высекая из него ярко-красные искры, вспарывая металл.

Спасение, которое было так близко, буквально ускользает у меня между пальцев.

Время останавливается.

Я уже думаю о том, что надо приготовиться к падению, закрыв девушку собой. Думаю, мне встреча с водной гладью не нанесёт вреда, а вот ей лучше войти в воду после того, как я разобью её поверхность.

Но внезапно мой новый план прерывает вцепившаяся в меня рука Ленского. Меня рвануло вверх.

От резкого рывка девушка выскользнула из моей хватки и полетела вниз. Я потянулся за ней и ухватил её за руку, сжав её так крепко, как только смог.

Девушка резко пришла в себя и, широко распахнув глаза, истошно закричала.

Мы неслись по ночному воздуху над водной гладью на высоте нескольких десятков метров. Хоть она почти ничего и не весила, набегающий на неё поток воздуха стремился вырвать её из моей руки, и меня буквально разрывало в обе стороны. Одной рукой я держал верещащую девушку, не давая ей сорваться вниз. Другой когтями впился в предплечье Ленского, который стиснул зубы, но руку не разжал.

— Далеко собрался?! — проскрипел Ленский.

— Подышать вышел! — прокричал я в ответ, — А то накурено!

Новый поток ветра налетел на нас, и девушку закачало в моей хватке.

— Держу! — прокричал я ей. — Не разжимай руки! Сейчас закину нас внутрь!

Она подняла на меня полные ужаса голубые глаза, которые горели на бледном лице, и двумя руками вцепилась в мою руку, прижав её к груди.

Пора закинуть нас в вагон, а то силы мои были на пределе, и даже бешено работающий адский мотор в моей груди уже, казалось, готов был заглохнуть.

Собравшись с силами, я принялся раскачивать верещащую девушку туда-сюда, как маятник.

Туда.

Ультразвуковой девичий визг разорвал ночную тьму.

Сюда.

Мне казалось, я узнал пару новых ругательств.

— Ещё раз! — прокричал я ей.

Туда. Амплитуда качения стала больше.

И пара новых молитв в мою копилку.

— ДАВАЙ БЫСТРЕЕ! — раздался над моей головой крик. Но я его уже почти не слышал. Весь эфир забил звон в ушах и бешено колотящееся сердце.

Сюда. В ушах заревел ветер от набираемой нами скорости.

Она, умница, наконец взяла себя в руки, поняла, что ей надо делать, чтобы нам выжить. Сгруппировалась и принялась раскачиваться в такт помогая нам набрать нужную высоту.

— Лови её! — поднял я голову и закричал Ленскому, — СЕЙЧАС!!!

В верхней точке качения я до предела напряг руки. Мышцы груди натянулись, как швартовые канаты, готовые вот вот лопнуть.