Проклятый целитель (СИ) - "Вьюн" - Страница 57

Крылатая Воительница (Айко, напомнило Персею эхо чужой памяти) замерла на каменной площадке, яростно сжимая обрез. Ее серебристый взгляд, холодный и оценивающий, просверлил спину Персея. Пальцы белели на прикладе, будто она взвешивала: выстрелить сейчас, пока он отвлечен? Яд пожирал края ее крыла, но боль лишь заостряла решимость. Она видела не героя, а лишь вора, занявшего тело друга.

Персей, будто почувствовав этот взгляд-кинжал, взмыл вверх. Крылья Таларий рвали сырой воздух пещеры. Его цель — ослепший, но не сломленный Василиск. Змей бился в слепой ярости, чешуя скрежетала по камню пирамиды, сбивая обломки в черную воду.

— Сдохни!

Резкий, молодой голос, полный неистовой отваги, перекресал даже шипение Василиска. К основанию чудовища, сверкая серебристыми латами Ланселота, подбежала Хана. Ее меч, пылая священным гневом, со всего размаха врезался в черную чешую у самого хвоста. Ш-Ш-ШИК! Сноп искр, ярких как звезды в подземном мраке, вырвался вверх. Видимого урона ни царапины.

Отличный отвлекающий маневр! Мысленно одобрил Персей, мгновенно оценив ситуацию. Рывок Ханы был безумным, самоубийственным… и идеально рассчитанным. Василиск, почуяв удар у своего хвоста, инстинктивно рванул голову вниз, к назойливой мухе в блестящей скорлупе. Его единственный оставшийся глаз, мертвенно-золотой шар ярости, на миг отвлекся от парящей угрозы в небе.

Этого мига хватило. Персей, как сокол, спикировал со стороны развороченной глазницы. Харпа Гермеса, холодная и неумолимая, описала короткую, смертоносную дугу. Не в глаз, змей уже начал поворачиваться обратно, а в разинутую пасть, извергающую зеленоватое смертельное облако. Лезвие божественного адаманта вонзилось в мягкую ткань внутри челюсти и рвануло вбок. Ч-Р-Р-АК! Черная, ядовитая кровь хлынула фонтаном. Василиск взревел так, что задрожали стены пещеры, сотрясая окаменевшие руины.

Отвлеченный Персеем, он пропустил атаку Ханы. Та, воспользовавшись замешательством монстра, стала не фигурой, а размытой серебристой молнией. Она запрыгнула на вздыбленный хвост, как на трамплин, и помчалась по гигантской спине, словно по дороге к Голгофе. Каждый ее шаг отдавался звоном стали по камнеподобной чешуе. Добежав до основания шеи, Хана прыгнула вверх, к слепой голове. Ее меч, пылая священным светом, описал в воздухе крест: два яростных, перекрещивающихся удара, вложивших всю ее ярость, страх за учителя и отчаянную надежду.

— ЗА КАЦУРАГИ! — яростно выдохнула она.

Клинок Ланселота с оглушительным лязгом врезался в последний мертвенно-желтый глаз Василиска. Стекловидная оболочка лопнула, внутренности глаза превратились в кровавую кашу. Змей взвыл последним, предсмертным воплем бесконечной боли и ярости. Но даже в агонии, инстинкт убийцы никуда не исчез. Ослепленная, истекающая ядом и кровью голова Василиска с чудовищной силой рванулась вверх, навстречу дерзкой наезднице. БАМ! Удар пришелся по грудным латам. Хана с глухим стоном, как кукла, отлетела в сторону, ударившись о каменный выступ пирамиды и замерла, латы звенели, гася удар, но сила была чудовищной.

Персей не смотрел на упавшую Хану. Ослепленный, смертельно раненый Василиск был все еще невероятно опасен в своей предсмертной агонии. Но у Персея уже был готов финальный ход. План, рожденный знанием самой сути этого чудовища. Его рука потянулась к кожаной сумке на бедре. Сумка вибрировала теперь не с гудением, а с яростным шипением, словно голова внутри проснулась и почуяла кровь своего порождения.

— Пора вернуть долг матери, змей, — холодно произнес Персей, его голос, обычно мелодичный, звучал как приговор.

Он не колебался ни секунды. Пальцы сжали холодный, окаменевший, но все еще живой клубок змей вместо волос. Он выдернул голову Медузы Горгоны из сумки. Змеи на ней шипели и извивались в невидимом ветре мифа, их каменные взгляды искали жертву. С хладнокровной точностью лучника Персей занес руку и швырнул голову своей величайшей жертвы прямо в разинутую, истекающую ядом и кровью пасть Василиска.

Чудовище, действуя на слепом инстинкте, сглотнуло. Массивный кадык дернулся вниз. На мгновение воцарилась тишина.

— Отличная, должно быть, закуска, — Персей с жестокой, торжествующей ухмылкой наблюдал за агонией порождения Медузы. — Смотри не подавись.

Василиск замер. Чудовищное тело напряглось в немой судороге. По его черной чешуе, начиная с пасти, где застряла голова матери, поползла волна мертвенно-серого камня. Окаменение было стремительным и необратимым. Чешуя теряла блеск, мускулы деревенели, ярость в слепом глазу сменилась пустотой окаменевшего шара. Через несколько вздрагивающих секунд на месте Царя Змей стояла лишь гигантская, устрашающая каменная статуя, застывшая в вечной агонии. Воздух наполнился запахом пыли, гари и древней магии.

Персей плавно опустился на вершину малой пирамиды у самого основания окаменевшего чудовища. Крылья Таларий сложились. Он ощущал приятную усталость триумфатора. Он сделал это. Легенда восторжествовала. Теперь можно было оглядеться, познакомиться с этими удивительными воительницами… Возможно, взять их под свое крыло? Их храбрость и дерзость были достойны героев.

Он повернулся, намереваясь снять шлем Аида и предложить перемирие… Но перед ним, стремительно приближаясь, звенела сталь. Хана. Она поднялась. Латы Ланселота были вмятины от удара, ее лицо под шлемом было бледно, а ее глаза сияли нечеловеческой яростью и решимостью. Она не смотрела на окаменевшего змея. Ее взгляд был прикован только к Персею. Она остановилась в двух шагах, меч направлен не на него.

— Верни Кацураги! — ее голос хрипел от натуги и боли, но звучал как ультиматум. Не просьба. Приказ.

Персей вздохнул. Усталость сменилась раздражением. Эти смертные… Они не понимали законов мифа, цены силы.

— Это невозможно, — ответил он спокойно, но в голосе зазвучала сталь. Он стоял прямо, харпа свободно висела в руке, зеркальный щит отражал искаженный грот и фигуру Ханы. — Это тело теперь мое по праву призыва и победы. Он…

Договорить ему не дали. Меч Ханы взметнулся вверх, клинок Ланселота замер в воздухе, острием указывая прямо на скрытое тьмой лицо Персея. Ее красный глаз горел безумием преданности.

— А если я ЗАСТАВЛЮ тебя это сделать?! — выкрикнула она, и в этом крике была не просто угроза. Была клятва.

Тяжесть в груди Персея сжалась в ледяной шар. Несправедливость? Нет. Непочтительность. Неблагодарность. И все это после спасения? После того, как он победил? Гнев, чистый и яростный, вспыхнул в нем, гнев полубога, оскорбленного дерзостью смертной. Его пальцы сжали рукоять харпы.

— Любой, кто навел на меня меч, — его голос утратил всю мелодичность, став низким, опасным, как гул подземного толчка, — становится моим врагом!

Клинок Ланселота, пылая священным светом, обрушился вниз с криком Ханы: «ВЕРНИ ЕГО!» Персей встретил удар серпом Гермеса. К-Р-Р-РАНГ! Ослепительный сноп искр, ярче всех предыдущих, озарил пещеру, на миг высветив окаменевшего змея, замершую вдали Айко с готовым обрезом и два силуэта, скрестивших оружие у его подножия: героя и девушку, сражающуюся за тень учителя.

— Ты сама выбрала свою судьбу! — проревел Персей, его гнев выплеснулся наружу.

Крылья на сандалиях взметнулись, отбрасывая его вверх, прочь от удара, в сырую темноту пещеры над окаменевшим трофеем и новой, неожиданной угрозой. Он собирался показать миру, что совсем не стоит злить Героев!

Глава 25

Глава двадцать пятая. Легенды не умирают?

— Согласен, — слово сорвалось с моих губ, отчаянное и окончательное, но я еще не знал, что меня ждет впереди.

Едва оно прозвучало, как земля у меня под ногами в буквальном смысле разверзлась. С воплем я падал в черную бездну, которая стала принимать форму казалось бесконечно длинного тоннеля из которого ко мне потянулись бледные руки, а затем я увидел, как все пространство вокруг занимают мертвецы, которые тянулись ко мне в отчаянной попытке хотя бы на секунду вновь ощутить себя живыми.