Бремя власти I (СИ) - Ладыгин Иван - Страница 6

Я засмеялся, откинувшись на спинку кресла. За окном, за тяжелыми шторами, гудели гудки паровозов, а где-то вдали рокотали турбины, наполняя воздух вибрацией. Мир пара и стали… но сквозь него прорывалось иное.

— Как тут обстоят дела с демонами? — спросил я, лениво ковырнув вилкой в костях фазана.

«Прорывы из-за Грани случаются довольно часто. Здесь их называют „черными бурями“. Каждому разлому присваивается определенный класс опасности: от A до X. То, что произошло в Санкт-Петербурге, оценили как уровень „С“, — это региональный масштаб бедствия, — Николай произнес всё это, словно проклятие. — Разломы случаются, когда темная энергия энтропии набирает мощь, а барьеры между мирами истончаются. Последняя буря… уничтожила треть столицы. Ну, ты и сам это слышал. Моя семья погибла, закрывая портал. И отца предали в самый последний момент, вогнав нож в спину».

В его голосе дрогнула боль. Я отложил вилку, внезапно ощутив тяжесть в груди — не свою. Чужая память? Нет… Николай делился ею намеренно.

Картина вспыхнула перед глазами: ночное небо, рваное, как старая ткань. Тени с когтями, вырывающиеся из трещин. Отец Николая в золотых латах, кричащий заклинание, пока черная волна демонов заливала площадь… Взрыв. Пепел. Тишина.

— Есть версии, кто был убийцей? И что такое «Санкт-Петербург»? Сколько всего уровней у демонических прорывов?

'Это был какой-то мелкий дворянин — я его пару раз видел на пирах. Мелкая сошка. Даже имени его не запомнил. Что касается Петербурга, то это столица, в которой ты сейчас находишься. А классов опасности у разломов всего шесть: A, B, C, D, E и X. Разломы с последней меткой — самые жуткие. Их невозможно закрыть, разве что — сдерживать… — менторским тоном сообщил Николай. — В мире таких несколько. И один из них находится у нас, в Сибири. Недавно появился.

— Всего шесть… — задумчиво протянул я. — Маловато. А что до разломов, которые нельзя закрыть… Не бывает таких, я ручаюсь. Наверняка, местные люди еще просто не поняли, как это делается.

«Хочешь сказать, ты и Иксы способен закрывать?» — недоверчиво спросил принц.

— Поживем-увидим! — хрустнув пальцами, сказал я и поставил ментальный блок, беспардонно отрезая Николая от своих мыслей. Я решил доесть все, что осталось. Мое тело было слабым, нетренированным, и ему требовалось топливо, состоящее из белков, витаминов и минералов. В скором времени я приведу себя в порядок, а пока нужно пользоваться моментом и запасаться жирком.

Когда последний кусок фазана исчез в ненасытной пустоте желудка, а от икры осталось лишь одно воспоминание, я рухнул на кровать и откинулся на подушки, чувствуя, как тяжесть сытости давит на ребра. Но внутри — за этой мишурой комфорта — зияла бездна. Пустота. Раньше она была заполнена океаном магии, бурлящим, как лава в жерле вулкана. Теперь же… Теперь там плескалась лужица. Жалкая, предательски холодная.

Я, конечно, понимал, что мой магический резерв сильно просел из-за Перехода, но не думал, что все окажется настолько плохо. Нужно было разжечь новый огонь в своей душе.

Я закрыл глаза, пытаясь проникнуть вглубь себя. Дыхание замедлилось, пальцы впились в шелк простыней, будто ища опору в реальности. «Искра… Где ты?» — мысленно рычал я, пробиваясь сквозь слои усталости, боли и чужой плоти. Но ответом была лишь тишина.

Ногти уже впивались в ладони. Капельки крови выступили на коже рук, но боль была лишь катализатором. Я заострил разум, сформировал из него клинок и потянулся к алым каплям на своих ладонях. Магия крови являлась запрещенным искусством, но не для меня. Пропитав ей лезвие мысленного меча, я ударил им в центр тьмы под сердцем. Темная пустота порвалась, словно лист бумаги, и я увидел слабый свет.

Дальше всё было просто. Через медитацию я стал впитывать энергию каждой клеточкой тела и направлять ее к источнику. Благо манны в воздухе было разлито предостаточно. Через несколько часов таких манипуляций я смог зафиксировать свое магическое ядро под сердцем, защитив его от тьмы пленкой света. Оно было маленьким и тусклым, но теперь я не боялся, что дар угаснет во мне в самый неподходящий момент.

Я открыл глаза. Комната, еще недавно утопавшая в роскоши, теперь казалась гробницей. Золотые орлы на стенах потускнели, шторы, пропитанные городским смогом, свисали мертвыми складками. Даже воздух — густой, наполненный запахом недавних яств и дымом очага — напоминал дыхание умирающего. Всё это было последствиями применения магии крови. После нее всегда накатывала депрессия и апатия. Ничего не радовало. Но это пройдет. В таком состоянии лучше просто спать. Этим я и решил заняться.

Черная дрема без сновидений быстро окутала разум, и я погрузился в целебный сон. Часть моего духа по-прежнему следила за обстановкой, а другая спешно латала энергетические каналы и очищала органы и кровь от шлаков.

Проснулся уже от стука в дверь. Солнечный луч, пробившийся сквозь щель в шторах, впился в глаза, словно насмехаясь: «Встань, актёр. Твой спектакль начинается». Похороны. Коронация. Игра в покорного марионетку. Всё по плану.

— Ждите! Я скоро выйду! — властно сказал я и, потянувшись, сбросил шелковое покрывало — оно упало на пол, сверкнув, как лужа ртути. Ноги уже не дрожали. Регенерация завершила работу, но под кожей остался холодный след, будто кто-то выжег нервные окончания. В зеркале на меня смотрел все тот же бледный юноша с рыжими волосами, но теперь в его янтарных глазах горели два уголька — моя воля, моя насмешка над смертью.

— Выбирай наряд, — мысленно бросил я Николаю, распахивая гардероб с такой силой, что нечаянно сорвал дверцу с петли. Внутри висели камзолы: алые, как свежая рана, изумрудные — ядовито-зеленые, серебристые, словно чешуя рыбы. Все — кричащие, глупые, словно наряд шута. Лишь в углу, прикрытый траурным крепом, прятался черный. Серебряные нити выплясывали на нём спирали — символ вечности, которую Соболевы так и не обрели.

«Этот. Отец подарил его мне в день совершеннолетия. Сказал: „Носи, когда будешь хоронить врагов“… — голос Николая задрожал, словно струна перед разрывом. — Надел только раз. На похороны дяди…»

Я снял камзол с вешалки. Ткань скользнула по пальцам — тяжелая, как кольчуга, холодная, как сама смерть. Серебряные узоры мерцали в полумраке, напоминая звёзды над полем боя.

— Идеально. Жаль, ты слегка растолстел с тех времен. Но, думаю, знать оценит твой вкус, — проворчал я, втискиваясь в узкие рукава. Тело Николая сопротивлялось — мышцы дрожали, будто вспоминали, как камзол давил на плечи в тот день, когда гроб с дядей опускали в землю.

«Сам ты… жирный!» — зашипел принц, но я уже застегивал последнюю пуговицу. Её жемчужная поверхность была исцарапана — словно кто-то пытался сорвать в порыве ярости.

В дверь постучали снова — три резких удара, как саблей по щиту.

— Ваше высочество! Церемония начинается! — голос лакея прозвучал так, будто мужчина давился собственным языком.

— Входите! — крикнул я, резко поправляя воротник. Металлическая застёжка врезалась в шею, оставляя красную полосу. Хорошо. Пусть все вокруг видят неаккуратные следы «скорби».

Дверь распахнулась, впуская отряд гвардейцев в зеленых мундирах с золотистой тесьмой. Их сапоги грохотали по паркету, как копыта взбешенных коней. За спинами солдат метались слуги — мальчишка с кувшином воды едва не уронил его, а девчонка с полотенцами прижалась к стене, будто пыталась стать её частью.

— Ваше высочество, просим вас проследовать в тронный зал, — старший гвардеец склонил голову, но пальцы его не отпускали эфес меча. Лезвие в ножнах дрожало, как хвост готовящегося к удару скорпиона. Типично. Даже сейчас от наследника ожидали каких-то глупостей. Хотя это и правильно. Только глупости и стоит бояться.

— Веди, — кивнул я, пряча улыбку. Гвардеец повернулся так резко, что чуть не задел меня плечом. Спешит. Боится.

В коридоре пахло деревом, гипсом и гарью восковых свечей — будто кто-то смешал траур с бунтом. Где-то вдалеке, за стенами дворца, гудели дирижабли, а под ногами чувствовалась вибрация — то ли от шагов толпы этажом ниже, то ли от заводских прессов в округе, кующих новую эпоху.