Бремя власти I (СИ) - Ладыгин Иван - Страница 22

Но безумное пламя гнева быстро сменилось ледяной, расчетливой яростью.

— Где он сейчас? — голос ее сделался спокойным, как поверхность озера перед бурей.

— Гвардия… гвардия еле оттащила, ваше сиятельство! В его же покои! Буянит теперь там! Мебель ломает! Орет, чтоб выпустили, иначе всех перережет!

— Идиоты! — рявкнула Меньшикова. — Запереть! На замок! Пусть там блюет и спит, пока не протрезвеет! Поставьте к двери двойную охрану. Добавьте арканистов! Никого не впускать и не выпускать! Я сама разберусь с этим… императором, когда он придет в себя. Ступай!

Фомка юркнул за дверь. Меньшикова опустилась в кресло, закрыв глаза. Головная боль сжимала виски тисками.

Верейский, пьяный дебош Николая… Все рушилось. Нужно было срочно тушить пожар. Сначала — изолировать позор. Потом — найти способ заткнуть рты свидетелям. И уж потом… потом разобраться с московским выскочкой. Она потянулась к графину с вишневой настойкой. Нужно было успокоиться. Хотя бы на минуту.

Черт возьми, а ведь сработало! Идиотский план! А сработал, как надежные часы. Шаг за шагом, как по нотам…

Я брел по Ломанной улице, уже в облике Соломона Козлова — темные волосы, серые глаза, слегка потрепанный, но крепкий камзол. Запах канализации и дешевой жареной рыбы служил бальзамом для души после дворцовой затхлости и духов фрейлин. В голове Николай визжал от восторга, как мальчишка на каруселях:

— Ты видел их лица⁈ Видел⁈ Когда ты, точь-в-точь я, пьяный в стельку, ухватил эту пухленькую блондинку за… эээ… ну, за самое выдающееся место и заорал: «Эх, мамзель, плясать горазда⁈» А потом прыгнул на стол с криком: «Гойда!» и разбил вазу с орхидеями⁈ Боже, я бы умер от стыда! Но они поверили! Все! Даже Рыльский! Его физиономия… ха! Он был готов тебя придушить на месте!

— Поверили, потому что ожидали именно этого, Ник, — мысленно усмехнулся я, огибая лужу сомнительного содержания. — Идиот-император, не выдержав давления, ударился в запой? Самый логичный сценарий для них. Особенно после визита Софии и новости о твоей «скорой» женитьбы. Я просто дал им то, чего они ждали. Грубо, топорно, но эффективно.

— Да-да-да… А потом этот побег! Это же гениально! — Николай продолжал захлебываться щенячьим восторгом. — Заперли тебя в комнате. Ты создал эту… тень? Копию? Которая тут же рухнула на кровать и захрапела! А сам — к камину! Вытащил полено, которое еще тлело… Начертал на нем руну — я чувствовал, как жгло! — и швырнул в окно! В ту сторону, где патруль! БА-БАХ! Эти дураки ринулись туда, крича «Диверсия! Диверсия!» А ты… ты просто натянул на себя лицо этого пьяницы-фехтмейстера, Федора! Выпрыгну в окно, пока все бежали мимо тебя на взрыв, и буркнул что-то про «чертовых демонов»! И прошел! Свободно! Прямо через главные ворота! Сменил облик уже в переулке… Боже, это же чистой воды искусство!

— Банальное и топорное искусство отвлечения внимания, принц, — поправил я. Улица днем была гораздо более оживленной, нежели ночью. Появились люди в потертых плащах и кожаных доспехах, с оружием на поясе. Это были охотники. Мы приближались. — Главное — использовать ожидания врага против него самого же. Они ждали пьяного дебоша — получили. Ждали паники после «диверсии» — получили. Ждали, что я буду сидеть взаперти — а я уже здесь. Простота — сестра гениальности. И экономии сил. На маскировку под Федора ушло меньше энергии, чем на полноценный доппельгангер.

Впереди показалось здание. Толстое, добротное, из темного кирпича. Оно больше походило на какой-нибудь мрачный особняк, чем на штаб могущественной организации. Над тяжелой дубовой дверью висел вывешенный на цепях щит. На нем красовались перекрещенные меч и револьвер, а над ними — стилизованное демоническое сердце, из которого сочилась черная кровь.

Орден Охотников на Демонов. Ломанная улица, дом 13. Здесь пахло железом, порохом и напряженной готовностью к смерти.

Внутри же оказалось шумно, накурено и тесно. Воздух гудел от голосов, звенел лязгом оружия о стойки, пахло дешевым табаком, потом и… чем-то жженым, напоминающим серу. За стойкой регистрации, похожей на крепостной редут из грубых досок, сидел тип. Лысый, с лицом, изборожденным шрамом от виска до кадыка. Его единственный глаз, холодный и оценивающий, скользнул по мне, как скальпель по невинной тушке.

— Чего надо? — неприветливо буркнул он, нырнув взором обратно к своей толстой книге с железными застежками.

— Вступить хочу, — сказал я просто, кладя на стойку свой новенький паспорт. — Соломон Козлов.

Единственный глаз упал на фамилию в документе. Уголок толстых губ дрогнул в подобии усмешки.

— Козлов? Серьезно? А снаряга где, Козлов? Без железа ты тут — просто закуска для первой же твари из щели.

— Снаряга есть, — кивнул я. — Качественная. Пистолеты, клинки, броня. В надежном месте. Принесу, когда понадобится. А паспорт — вот.

Он ткнул грязным пальцем в мою фотографию, потом снова посмотрел на меня. Скепсис в его взгляде боролся с легким любопытством.

— Документы — это хорошо… А что ты можешь, Козлов? Кроме как фамилией смешить? Охотник не бухгалтер. Тут либо ты бьешь, либо тебя бьют. Обычно, насмерть.

— Так проверьте, — пожал я плечами. — Я готов.

Шрам на лице регистратора дернулся. Он хмыкнул, закрыл книгу с громким стуком.

— Ладно. Пойдем, козлик. Покажешь зубы. Иван! — крикнул он через плечо. — Экзамен новичку! Сейчас посмеемся!

Мы вышли через черный ход и оказались во внутреннем дворе Ордена.

Он напоминал тренировочный лагерь на передовой. Песок перемешался с грязью, потом и кровью. Мишени были изрешечены пулями и атакующими заклинаниями. Полоса препятствий из обгоревших бревен и ржавых бочек была усеяна телами новобранцев: они лежали на песке и отстранено смотрели в небо, пока один из ветеранов поливал их трехэтажным матом. Несколько охотников отрабатывали приемы, несколько чистили оружие. Но все внимание приковывал к себе мужик посреди плаца.

Он был стар. Очень стар по меркам жизни охотников. Лет пятьдесят. Не меньше. Все его лицо было покрыто шрамами и морщинами. Седые космы волос и такая же седая, густая борода серебрились на солнце. Несмотря на возраст, оголенный торс мужчины блестел бронзовыми валиками. Правда, все его тело тоже являлось сплошным ландшафтом из старых рубцов, ожогов и татуировок, сливавшихся в единый узор боевого пути. На поясе у него висел простой, но смертельно заточенный тесак в деревянных ножнах. Он что-то объяснял паре молодых охотников, но замолчал, завидев нас. Его глаза, выцветшие, как старые монеты, но острые, как бритва, уставились на меня.

— Это что за цыпленок, Марк? — голос у старика был хриплый, как скрип тормозящего поезда.

— Соломон Козлов, Иван Петрович, — отчеканил регистратор. — Хочет вступить в наши ряды. Снарягу обещал, документы в порядке. Нужно проверить, чего стоит, и сбить лишнюю спесь.

Иван Петрович медленно обошел меня, как мясник вокруг нового бычка на бойне. Пахло от него потом, дымом и железом. Старым, закаленным в тысяче схваток железом.

— Козлов? — он фыркнул, точь-в-точь как Марк. — Хм. Чую, с магией ты знаком. Уровень ученика… Ну что ж, цыпленок. Покажи, как летаешь. Или как кукарекаешь. — Он махнул рукой молодым охотникам. — Отойдите. Дайте нам место.

Мужики мгновенно подчинились, и вокруг нас стала собираться толпа зевак. Мы подошли к стойке с оружием, и каждый выбрал себе то, что ему нравилось. Я предпочел простой и хорошо сбалансированный меч в ножнах. Матерый охотник же решил использовать боевой топорик.

Когда мы оказались в центре плаца, старик демонстративно не принял боевую стойку. Он просто стоял… Расслабленно — его руки были вытянуты по швам. Но все его тело излучало такую мощь и уверенность, что воздух вокруг нас стал гуще, как перед грозой. Я почувствовал слабое, но отчетливое давление его ауры — опыт, ярость, готовность. Он был утесом. И с телом, которое перепало мне в этом мире, я мог сейчас лишь разбиться об него, либо найти трещину.