Бремя власти I (СИ) - Ладыгин Иван - Страница 20

И вишенка на торте — бой с тенью. Быстрые удары, уклоны, подсечки в тишине покоев. Движения становились четче, резче. Тело вспоминало старую пляску смерти.

— Ты с ума сошел? — бубнил Николай, наблюдая за этим адским утренним ритуалом. — Еще ночь! Спал бы!

— Сила не приходит сама, принц, — мысленно парировал я, ловя дыхание после серии ударов ногами. — Ее выковывают. По капле. По капле пота. По капле крови. Сейчас — пот. Позже, не сомневаюсь, будет и кровь.

Я закончил, когда за окном заалела полоска зари. Тело было мокрым, но легким. Голова — ясной. После душа я тут же заказал у слуг завтрак: яичницу с хрустящим беконом, гору тостов и огромную чашку черного кофе. Слуги принесли поднос, едва скрывая зевоту и удивление — император, оказывается, встает раньше птиц? Я ел с аппетитом голодного волка, чувствуя, как калории превращаются в энергию, затягивая микротрещины в измотанном теле.

Но мою трапезу самым наглым образом решили прервать: в дверь врезались три гулких удара. Как обухом по пустой голове.

— Ваше величество! Доброе утро! — в комнату ввалился Федор Игнатьевич. От него пахло дешевым табаком и кислым вином. Его багровое лицо сияло неестественной бодростью выпивохи, успевшего опохмелиться. — Сколько можно нежиться⁈ Солнце уже в зените! Сильным лежкой не станешь! Пойдемте на плац! Да поживее!

Учитель фехтования явно получил от Меньшиковой указание «не давать императору расслабляться». Или просто хотел сегодня отработать свое жалованье по-быстрому.

Я покорно кивнул, доел последний кусок бекона и потянулся за тренировочным камзолом. Через пять минут мы уже были на улице в окружении моих бравых гвардейцев. Хотя бы Рыльского рядом не было. И то хлеб…

Дворцовый плац оказался небольшим, но аккуратным пятачком, засыпанным желтым песком. Когда только успели его оборудовать? С одного конца стояли вкопанные столбы для мишеней, с другого — небольшая стойка с деревянными мечами и саблями. Федор Игнатьевич, пыхтя, сунул мне в руки тяжелую дубовую рапиру.

— Ну-с, ваше величество! Покажите, как усвоили вчерашние азы! Стойка! Выпад! Парирование!

Я начал. Нарочито неуклюже. Ноги путались, рапира дрожала в руках, будто живая змея. Я тыкал ею в воздух, как вилами, забывал прикрываться, спотыкался на ровном месте. Федор парировал мои «атаки» одной левой, еле скрывая презрительную усмешку.

— Эх, ваше величество… — вздыхал он, отбивая очередной мой нелепый выпад. — Мышцы дряблые! Реакция — как у пня! Надо больше работать! Много работать! И меньше вина! А то я смотрю, у вас глазки пухлые…

Но зрителей наш «спектакль» привлек. На балкончике над плацем, укрытые утренней тенью, собрались фрейлины. Шелест шелков, сдержанный смех, восхищенные вздохи: «Ах, смотрите, государь тренируется!», «Какой он… упорный!», «А учитель-то страшный какой!». Среди них, холодным изумрудным пятном, выделялась София Верейская. Она стояла чуть в стороне, опершись на перила, и смотрела на меня не восхищенно, а… Как на неудачную, но потенциально интересную добычу. Ее взгляд буравил спину. Я почувствовал его физически… Холодное прикосновение чужого внимания.

Я сделал особенно нелепый выпад, едва не упав лицом в песок. Фрейлины ахнули. Федор фыркнул. А София лишь чуть приподняла бровь. Мне срочно нужно было сбежать.

И спасение пришло неожиданно. К плацу семенящей походкой прошествовал Артемий Сергеевич. Он держал под мышкой толстенный фолиант в кожаном переплете.

— Ваше величество! Простите, что прерываю столь… энергичные упражнения, — он брезгливо покосился на вспотевшего Федора. — Но время занятий магической теорией настало. Ум также требует тренировок. Пожалуйте за мной, во дворец.

Я чуть не расцеловал старика. Бросил деревянную рапиру в песок так, что она воткнулась и слегка зашаталась.

— О, слава богу! — воскликнул я с неподдельным облегчением. — Федечка, извини, но наука зовет! Продолжим завтра! Обязательно! — И я почти побежал за сутулой фигурой теоретика, оставив позади фыркающего фехтмейстера, хихикающих фрейлин и холодный, неотрывный взгляд Софии Верейской.

Аудитория для занятий магией находилась в глубине дворца, в помещении без окон, стены которого были покрыты кварцевыми пластинами, приглушающими любые энергетические всплески. Запахло пылью, старой бумагой и чем-то… застоявшимся. Как в истинном склепе для знаний!

Артемий Сергеевич уселся за массивный стол, сдул пыль с фолианта и раскрыл его на закладке.

— Итак, ваше величество, продолжим с азов, — его голос зазвучал монотонно, как заевшая шарманка. — Магия. Суть ее — в управлении Эфиром, первичной энергией творения, пронизывающей все сущее. Источник мага — резервуар внутри нас, где накапливается личный Эфир. Объем измеряется в условных единицах — Эфирах. Ваш скромный потенциал, как мы выяснили, около тридцати пяти пунктов. Уровень Ученика.

Я сидел за партой, подперев щеку рукой, и старательно изображал внимание. Внутри все зевало. Я знал об энергии больше, чем этот старик мог прочесть за всю свою жизнь. Я видел, как рвутся пространства между мирами, как горят сердца демонов, как рушатся империи под тяжестью магических катастроф. А он говорил о «первичной манне творения», как о рецепте борща.

— Для манипуляции Эфиром необходимо сопряжение со стихиями, — продолжал Артемий, водя костлявым пальцем по пожелтевшей странице. — Огонь, Вода, Земля, Воздух. Каждая стихия требует своего ментального настроя или рунической формулы. Базовые заклинания уровня Ученика — это Искра, Капля, Каменная Игла и Дуновение. Демонические сущности, проникающие через порталы — разломы в тканях реальности — наиболее уязвимы к чистым стихиям, особенно к Огню и Свету…

Он говорил, говорил и говорил. О классах порталов, о типах демонов, о базовых защитных рунах. Все — по учебнику. Сухо. Безжизненно. Без искры понимания. Я еле сдерживал зевоту, мысленно проигрывая сценарий предстоящей встречи с Меньшиковой. А в том, что она была не за горами, я ни капельки не сомневался.

Наконец, через два мучительных часа, Артемий захлопнул фолиант.

— На сегодня достаточно, ваше величество. Осмыслите услышанное. Завтра будет практика. Попробуем вызвать «Искру». Если хватит концентрации.

Он удалился, оставив меня в свинцовой тишине аудитории. Я вздохнул.

«Искру»? Я мог бы спалить эту комнату дотла. Даже с таким жалким резервом, как сейчас.

Но грех было жаловаться. Этот урок спас меня от встречи с настырной дамой…

Не успел я выйти в коридор, как в аудиторию влетел испуганный служка и попросил немедленно проследовать за ним к Ольге Павловне. Пожав плечами, я послушно отправился к своей опекунше. Гвардейцы не отходили от меня ни на шаг, демонстрируя неприветливые каменные лица.

Меньшикова приняла меня в своем кабинете — мрачном, роскошном, пропитанном запахом жасмина и канцелярской мелочевкой. Она сидела за гигантским письменным столом из черного дерева. Он был завален гербовыми бумагами и перьевыми ручками. Рубин на ее брошке, как и всегда, алел свежей кровью.

— Николай, садись, — она указала на кресло напротив. Ее голос был усталым, но властным. — Подпиши вот это. И это. И вот эту пачку. Указы по восстановлению города. Назначения в казначейство. Бюджет на усиление гарнизона.

Я покорно брал перо, ставил свою закорючку — Николай помогал выводить нужные завитки — даже не вчитываясь. Что толку? Все решения уже приняты ею и Советом. Моя подпись — лишь формальность.

Когда последний документ был подписан, Меньшикова откинулась в кресле. Ее ледяные глаза изучали меня.

— Николай… — начала она, внезапно смягчив тон. — Ты взрослеешь. Скоро тебе исполнится двадцать. Твое самостоятельное правление не за горами. Народ… народ ждет не только праздника. Он ждет стабильности. Продолжения династии. Наследников.

Внутри все похолодело. Вот оно. Началось.

— Наследников? — я сделал глуповатое лицо. — Ох, Ольга Павловна, я об этом как-то… не задумывался. Вино, девки, на охоту бы съездил… знаете ли…