Комэск (СИ) - Башибузук Александр - Страница 12

У себя в кабинете, Слащев показал Лешке на стул и сел сам, после чего начал доставать из стола листы бумаги. Закончив, он аккуратно подровнял стопку со всех сторон, трагически вздохнул и подвинул ее к Алексею.

— Вот, Алексей Алексеевич, взял на себя смелость дополнить и привести в академический вид ваши работы…

Лешка быстро просмотрел бумаги и, мягко говоря, опешил. Все это время, Слащев Лексу с его работами высмеивал, а сейчас, оказалось, что он привел сумбурные заметки в полный порядок, создав настоящий академический труд, готовый для представления. Мало того, развил мысль, дополнил своими выкладками, полагающимися историческими сравнениями и четко вычерченными схемами.

— Ваша живость и глубина мысли впечатляют, Алексей Алексеевич… — Слащев запнулся, словно пересиливал себя. — Однако теоретические знания и способ подачи материала, совершенно неподобающие, можно даже сказать, варварские! Стыдно, Алексей Алексеевич, стыдно…

— Яков Александрович!!! — Лешка от избытка чувств приложил руку к сердцу.

— Полноте вам! — фыркнул Слащев. — Мне просто за державу обидно, но такие как вы, все-таки предоставляете мне хоть какие-то надежды. А еще, мне импонируют ваше отношение к отечественной военной науке, которую, некоторые, считают ненужным пережитком прошлого… — он презрительно продекламировал. — До основания все разрушим, п-фе, какая глупость и дикость. Сказано в Библии: слепые вожди слепых! Если слепой поведет слепого, оба упадут в яму. Впрочем, сильно сомневаюсь, что вы читали Библию…

— Не читал, мне, больше импонирует фон Клаузевиц. Но вы же видите, Яков Александрович, не все так плохо, — мягко возразил Алексей. — Все начинает становиться на круги свои. Государство придает очень большое значение подготовке командирских кадров, причем в условиях полной разрухи.

— Офицерских кадров! — машинально поправил Слащев и с ухмылкой добавил: — Товарищ командир эскадрона! Что за дикость? Зачем было отменять звания? Чем они мешали? Кому они мешали? Неудобно же!

— Все вернется, — Алексей улыбнулся. — Все очень скоро вернется.

— Ваши слова да богу в уши, — на усталом лице Слащева проявилась недоверчивая гримаса. — Кабы поздно не было.

— Что касается войны, — спокойно ответил Алексей, — понятие «поздно» всегда актуально. Ни одна страна никогда не вступала в войну полностью готовой к боевым действиям. Что касается нашей державы — это утверждение верно трижды. Но мы с вами можем и должны сделать так, чтобы…

— Вы прогнозируете скорую войну, Алексей Алексеевич? — перебил Слащев. — С кем? Неужели, очередная авантюра наподобие польской?

— Нет. По моим прикидкам, у нас есть как максимум, всего около двух десятков лет. А дальше… Германия. Немцы очень быстро станут на ноги после поражения и захотят реванша. И на пути этого реванша первыми станем мы.

Лешка ответил и сразу испугался, что сболтнул лишнего. Слащеву он не доверял и не собирался доверять, как, впрочем, кому-либо другому.

— Германцы? — Слащев встал и зашагал по кабинету. — Это очень серьезно. Мы не готовы и сильно сомневаюсь, что будем готовы. Кто сможет? Они? Пфе! А я бы схлестнулся с германцами! — на лице бывшего царского генерала проявилась хищная улыбка. — Я за возможность снова повоевать с ними многое отдал бы.

— Не стоит сомневаться. Как говорится, голова боится руки делают. А вам, я бы посоветовал забыть старые обиды.

— Это не старые обиды… — тихо ответил Слащев и сел за стол. — Нет, Алексей Алексеевич, не старые обиды. Это призраки прошлого, они терзают меня, не дают покоя, высасывают жизнь… — он провел по лицу ладонями. — Не знаю, хватит ли мне сил справиться…

— Хватит! — резко оборвал его Лешка. — Вы не институтка какая-то, право слово, а боевой офицер.

— Офицер? — хмыкнул Слащев. — Вы не ошиблись, может все-таки командир, так, по-вашему, будет правильно?

— Вы сами говорили, что умрете офицером, — парировал Лешка. — Сколько вам лет? Неважно, думаю, даже в шестьдесят вы будете вполне способны командовать корпусом или даже фронтом. Доживите только, а случай схлестнуться со старым врагом обязательно появится. А так, как вы живете, долго не протянете. Приведите голову и свои чувства в порядок.

Слащев долго смотрел молча на Алексея, а потом тихо сказал.

— Поздравляю, Алексей Алексеевич, я слышал, что вас перевели в Штаб РККА. По моему мнению, вы заслужили. Но не забывайте меня, заезжайте. Мне… интересно с вами. Такое чувство, что вы… вы не из этого времени, слишком… как это сказать… слишком вы другой…

— Обязательно, — искренне пообещал Алешка, а про будущее просто пропустил мимо ушей.

Расстались с генералом они вполне дружески, по пути домой Алексей размышлял над тем, что главное для человека — это цель. Вот и перед Слащевым появилась цель, которая поможет ему жить. Лешка помнил, что он трагически погиб, но как, напрочь вылетело из головы. И пообещал себе, по возможности, следить за бывшим царским генералом. Такой человек как Слащев, доживи он до войны с фашистами, мог очень сильно помочь Родине.

Когда показался поселок, Алексей снова вспомнил недавний случай с бабкой Матреной. «Уголовники» тогда так и заночевали в хате у бабули, а поутру, когда Лешка попытался расспрашивать о хозяйке, смотрели на него, как на умалишенного. Кто? Бабка? Какие сказки? Да мы только ради липового меда к этой старухе поперлись. Мед прекрасный, а бабка старая сволочь, заставила нас все грядки прополоть, а медка выделила мизер. В общем, детки врали самым наглым образом. Алексей немного поразмыслил и выбросил эту загадку из головы. Какая разница, рассказывала или не рассказывала и каким голосом, своих забот хватает.

Но только подошел к дому, сразу зло ругнулся про себя, потому что как раз наткнулся на оную бабулю.

Хозяйка стояла возле ворот и визгливо торговалась со старьевщиком: коренастым, кривоногим и лысым татарином, недавно объявившемся в поселке Солнечное.

— Чаво? Христа на тебе нет, татарва проклятущая! Буркалы разуй, совсем новая тяпка, наточить токмо надобно. Берешь, нехристь, али нет? — наседала бабка.

— Э-ээ, зачэм ругаться, два рубля дам, хорошая цена… — сипло отругивался Ахметка.

При виде Алексея они разом замолчали, а потом…

Потом татарин ловко и быстро выхватил из-под полы драного пиджака револьвер…

Лешка сразу понял, что не успеет вытащить свой наган, приготовился рывком уйти в сторону, но…

Но бабка Матрена вдруг с воплем вцепилась в руку старьевщика. Хлопнул выстрел, потом второй, хозяйка охнула и обмякла, Ахмет оттолкнул ее от себя, снова попробовал прицелиться, но тут же опрокинулся навзничь.

Алексей стрелял в грудь, в грудь и попал, было ясно видно, как пуля разорвала пиджак татарину.

Для надежности выстрелил второй раз, метнулся к старьевщику, отбросил ногой его револьвер и ухватил его за воротник.

— Кто? Кто заказал?

— Ты… — булькая кровью, едва слышно прохрипел татарин. — Ты… все равно умрешь, шайтан…

И умер.

— Чтоб тебя! — зло заорал Алексей и кинулся к хозяйке. Сорвал с нее платки и обмер — бабка, каким-то странным образом, превратилась в еще не старую, красивую женщину, это было заметно даже несмотря на измазанное сажей лицо.

— Лекса! — из двора заполошно выскочила Гуля, со своим «бульдогом» в руке, а следом за ней Машка с вилами и Сашка с топором.

— Жив… — Лешка отмахнулся. — Смотри, что с баб… — он запнулся и поправился. — Тьфу ты, кобылья напасть. С хозяйкой.

Гуля упала на колени перед «бабушкой», проверила пульс и резко скомандовала:

— Неси ее в дом! Живо!

Лекса быстро исполнил приказ и вернулся к трупу. И сразу же нашел при нем во внутреннем кармане пиджака аккуратно сложенную газету. Газету, со статьей про героя Туркестанского фронта и орденоносца Турчина Алексей Алексеевича. И в этой статье, помимо наличия четкого портрета, черным по белому было писано, что оный герой, в данный момент, совершенствует боевую подготовку в Высшей стрелковой школе имени Третьего Коминтерна.