Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя - Страница 5

Но никакой ошибки не случилось.

А сразу после похорон мне позвонили из университета и сказали, что у меня не оплачен следующий семестр, и пока я не решу финансовый вопрос — меня отстраняют от учебы.

— Твой отец не оставил завещание, Крис, — говорит мне Виктория, когда я ловлю ее буквально на пороге дома и пытаюсь узнать, в чем дело. — Его дела последний год шли из рук вон плохо, он… разорился, Крис.

Я мотаю головой, потому что не верю ни единому ее слову.

Но не могу сказать ни слова, глядя в сухие и почему-то как будто торжествующие глаза моей мачехи. Она ни одной слезы не проронила. И я знаю — вижу! — что ночами в подушку она тоже не плачет.

— Этот дом, — мачеха обводит его широким, уже абсолютно хозяйским жестом, — и кое-какие активы, мне удалось спасти исключительно на собственном энтузиазме.

— У меня был счет… — Я с трудом разлепляю губы, деревянный, безжалостно искусанные губы.

— Был, — она даже не скрывает ироничный акцент.

— Мне нужны эти деньги, Вика.

Между нами никогда не было теплых отношений. И я бы лучше язык себе откусила, чем позволила себе хоть каплю унижения перед ней. Но я правда хочу этот диплом. Я далеко не идеальная девочка, но я пашу на этот диплом с отличием, как проклятая, потому что хочу строить карьеру, пойти работать не в какой-то бутик, продавать дорогие парфюмы в надежде, что однажды туда сквозняком надует успешного мужика. Я хочу работать, зарабатывать и быть, черт подери, сама себе папиком!

— Вика, мне осталось всего полтора года.

— Я знаю, Крис. — Ее лицо тупо каменное.

— Пожалуйста… Вика… — Меня вот-вот стошнит от унижения, но мне правда нужны эти деньги. Они же и так мои! Это мой счет!

— Мне пришлось закрыть твой счет, Кристина, — спокойно, тоном рачительного бухгалтера, сообщает мачеха. — И потратить эти средства на то, чтобы сохранить дом. Ты ведь даже не знала, прожигая жизнь за океаном, что он был заложен, правда?

Я чувствую, как из моего тела медленно, со скрипом и режущей болью во внутренностях, выскальзывает последняя чертова спица. Последняя, мать его, спица, удерживающая меня собранной и ровно стоящей на ногах.

Падаю, униженно сползаю ей в ноги.

Как грязная тряпка.

Скребу ногтями пол в сантиметре от ее дорогущих «лодочек».

Не траурных. Бежевых. С кокетливыми бантиками.

— Вика… я обещаю… — Горло хрипит, как будто нашпигованное битым стеклом. — Я верну тебе все до копейки, как только… встану на ноги. Клянусь… Пожалуйста… мне очень нужны деньги…

— Тебе двадцать два, Крис, — слышу сверху ее ни на полтона не изменившийся безжизненный голос. — В твоем возрасте я уже умела содержать сама себя. Почему бы тебе тоже не попробовать, ради разнообразия?

Подаренные моим отцом украшения хранились дома в сейфе — я жила в общаге наравне со всеми студентками и не сильно афишировала свой статус «доченьки богатого папы». Где мне было светить бриллианты и эксклюзивные серьги? Что с ними случилось потом — я не знаю. То был наш последний с Викторией разговор. Денег у меня осталось только на билет до Лондона.

Больше я ни разу никак не контактировала с этой сукой.

Хотя пристально следила за ее жизнью. Стала настоящим, блядь, гуру сталкеринга.

Ровно через месяц после того, как остатки моего отца закопали в землю, Виктория вернулась «в свет». Раньше у нее ни одной соцсети не было — отец всегда строго следил за тем, чтобы ни она, ни я, не скомпрометировали его ненужными постами или фото, так что мой единственный живой профиль в инсте вообще был закрыт, а после случившегося, я удалила и его. А вот мачеха наоборот — стала постить очень много всего, чуть ли не каждый шаг, сразу на двух страницах, одну из которых посвятила своей убогой безвкусной мазне.

Я до бритвенной остроты отточила навык распознавания по фото мест, в которых она бывает, вещей, которые она покупает, денег, которые она тратит. И мужика, который однажды как бы между делом всплыл на ее фото почти что «не сверкнув» лицом. Но я его все равно нашла.

И так в моей жизни появился Вадим Александрович Авдеев.

Человек, который, как я узнала чуть позже, помог Виктории разорить моего отца.

Человек, которому она отнесла мои деньги с моего счета, чтобы он распоряжался ими и помог приумножить.

Человек, с которым она трахалась еще до того, как закопали моего отца, и трахается до сих пор, только теперь уже не делая из их романа тайну, а всего лишь окутывая его легким флёром загадочности. Типа, мы просто старые друзья, хи-хи-хи.

В Apex Strategies я тоже утроилась не просто так. Целенаправленно искала финансовую махину, которая так или иначе ведет дела с MoneyFlow. Потихоньку собирала разные документы — сначала абсолютно незначительные, потом, когда начала подниматься вверх, более существенные. Я знаю, как Авдеев ведет дела, как он расправляется с теми, кто попадает в поле его зрения и по какой-то причине не падет в руки как спелое яблоко.

И самое главное — я точно знаю, что, кому и за сколько продать, чтобы сбить позолоту с его драгоценной компании. Разорить, к сожалению, я его не смогу, но как следует измазать дерьмом репутацию — попытаюсь. А в мире больших денег после такого уже не воскресают.

Даже Авдеевы.

Я одергиваю руку от стекла, кривлюсь, вспоминаю, кто я, и чокер перестает казаться чем-то достойным внимания. Это просто дешевая «дорогая» подделка. Как моя мачеха.

Захожу в салон, недолго думая тычу пальцем в украшение и прошу красиво упаковать.

Через две недели — Рождество.

Мне нужно «помириться» с мачехой. Пусть думает, что голодная жизнь сбила с меня спесь.

В конце концов, не идти же на мировую с пустыми руками.

Глава третья: Хентай

Я просыпаюсь от того, что солнечный свет щекочет щеку.

Еще пару минут лежу, сначала пытаясь уткнуться ржей в подушку, но «зайчик» щекочут плечо. Переворачиваюсь обратно на спину, секунду медлю, сажусь.

Зеваю.

Поглядываю на вторую половину кровати — Виктория спит на боку, повернувшись лицом ко мне. Волосы у нее снова каштановые, ровные и длинные, завязанные в не тугую косу, которая змеей сползла ей на грудь. После нашего не самого, мягко скажем, приятно ужина, который я высидел исключительно на выдрессированном за годы работы терпении, я отвез Вику домой. Она предприняла еще одну неловкую попытку заманить меня в гости, но я отказался, сославшись на усталость и плотный рабочий график до конца недели. А когда Вика в лоб спросила, хочу ли я, чтобы она «что-то сделала с волосами», я честно попросил просто вернуть как было. На следующий день вечером она прислала мне фото из салона, где ее волосы снова не имели ничего общего с её прической. И приписку, что какое-то время, пока свои не отрастут хотя бы до лопаток, мне придется быть осторожнее и не хватать ее за волосы.

Я ответил коротким «ок».

Задумался и поймал себя на мысли, что, хотя в принципе мои порывы жестко выебать женщину случаются примерно пятьдесят на пятьдесят, с Викой они всегда в пассиве. Я никогда не был с ней груб, даже если бы эта грубость была частью устраивающей нас обоих маленькой игры. Первая причина была очевидной и лежала на поверхности, точнее — на теле самой Вики, покрытой следами «любви» ее мужа.

Вторая вскрылась мне примерно через секунду после ее сообщения.

Мне просто никогда не хотелось с не чего-то выходящего за рамки обычного секса. Приятного во всех отношениях, без всяких там табу а ля «порядочные женщину в рот и в жопу не дают», но просто хорошего качественного секса.

Я спускаю ноги с кровати, растягиваю немного деревянные после сна мышцы.

Слышу, как Вика моментально возится сзади и тянется ко мне через всю кровать.