Парализованная жена генерала дракона (СИ) - Юраш Кристина - Страница 31

Я стала пытаться сползти в овраг и почувствовала, как мешком скатилась вниз, упав на спину так, что у меня чуть не вышибло дух.

Теперь надо как-то выбираться! Я стала пытаться ползти наверх, цепляясь рукой выступившие корни. Левую руку я закидывала и старалась локтем зажать корень, пока правая шарила вверху, чтобы найти, за что ухватиться.

— Аааа! — скатилась я вниз, чувствуя, как на меня сверху падают мелкие камушки и земля.

Глава 61

Дракон

Я стоял в кабинете и смотрел на окна, выходящие в парк. На столе лежал подписанный мною документ. И шкатулка с драгоценностями, которые я забрал у нее.

— Господин генерал, — послышался сиплый голос дворецкого. — Вы звали?

— Да? Как там дела?

— Пока лежит в овражке. Спит. Но она ползет, — послышался сиплый голос дворецкого. — Сейчас, генерал, я волкам чай с медом принесу. А то у нас половина стаи немного простыла. И думаю, что надо будет взять одеяла.

Ей холодно… Да боги с ним, если простынет. Простуду маги в два счета вылечат.

— У нее все руки порезаны, — послышался голос дворецкого.

— Приготовить заживляющие зелья, — выдохнул я, глядя в окно. Давай, милая, давай… Я в тебя верю. Только не сдавайся.

Я слышал, как волки требуют свой чай, а чудовище просит добавить в чай коньячку. Чтобы быть еще чудовищней этой ночью.

— Иду! — отозвался дворецкий, когда его позвали в очередной раз. — Крепитесь, господин генерал. Я понимаю, что это жестоко… Очень жестоко, но… Знаете, организм человека не изучен даже магами. Вы откуда узнали вообще про такое? На войне?

— Нет, ректор Магической Академии обследовал жену и сказал, что видел похожий случай. И направил меня по адресу, — ответил я, поглаживая пальцем ее любимые серьги с жемчужинами.

— Понятно! — кивнул дворецкий. — Ладно, побежал ежик отпаивать чаем волков. И одеяла поищу.

Я смотрел в окно, понимая, что это конец. Конец отношений, конец любви. Она меня никогда не простит. Я взял в руку ее портрет, глядя в ее ясные глаза, и поцеловал.

— Может, однажды ты поймешь, что я сделал, — прошептал я портрету. — Может, однажды ты осознаешь… Я буду ждать сколько потребуется. Я готов ждать… Но сегодня я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя. И буду любить всегда. Ни одна женщина не затмит тебя в моем сердце. Я хочу, чтобы ты меня простила.

Я почувствовал, как на глазах выступают слезы. Но я сдержался, жарким шепотом опаляя портрет.

— Я сделал все, что в моих силах. Большего я не могу сделать для тебя, — прошептал я, прижав портрет к губам. — Прости меня…

На секунду меня пронзила мысль. А что было бы, если бы все осталось как прежде? И однажды Люси узнала бы, что у меня был шанс, но я им не воспользовался? Что я не смог им воспользоваться? Или не захотел? Ненавидела бы она меня за это? Или нет? Когда тебе говорят, что есть лекарство. Оно было. Был шанс. А кто-то из близких просто не воспользовался им, разве это не предательство?

Как бы я жил, зная, что надежда была, но я не решился? Смог бы я с этим смириться и жить?

Я уже не видел грань добра и зла. Они были размыты. И я чувствовал, как внутри меня все вздрогнуло, словно пытаясь отделить добро ради зла и зло ради добра.

Я вспомнил, как тренируются солдаты. Да, им больно, иногда очень больно. Но это делается не для того, чтобы посмотреть на их страдания, а чтобы они смогли выжить, чтобы они смогли дать отпор, защитить себя и тех, кто им дорог.

Где эта грань? Есть ли она?

Глава 62

Я очнулась ночью оттого, что рядом снова завыли оборотни. Теперь вой их был хриплым, поэтому казался еще ужасней.

Я стала пытаться схватить за корень, чтобы выбраться, как вдруг почувствовала, что на левой руке сжались три пальца.

Изо всех сил я стала карабкаться, чувствуя, что мне страшно до ужаса. Каждое мгновение здесь напоминало о бездушной тьме, которая поглотила всё светлое и доброе в этом мире.

«Они не тронули меня, потому что я спряталась в овраге среди корней!», — пронеслась в голове мысль. — «Останься я на месте, меня бы уже растерзали!».

Мне чудилась погоня. Треск веток пугал меня, когда я ползла, как вдруг один из волков закашлялся.

Это меня так напугало, что я была уверена, что поседела на месте. Подскочив, я тут же свалилась на траву.

Я что? Я подскочила? Это значит, что ноги заработали?

Дрожащими расцарапанными руками я щупала ступни….

И снова чудовище задышало где-то в кустах. Судя по звуку, оно огромное! И движется прямо сюда!

Не помня себя, я пыталась ползти на четвереньках, почти не чувствуя боли. Только страх. Треск сучьев, как будто сама природа кричала о своей боли.

Где это чёртово поместье? Колени были содраны. Ноги были слишком слабыми, чтобы я на них встала. Но волки снова завыли, на этот раз сливаясь в хриплый жуткий унисон. Внезапно послышался женский крик. Такой пронзительный и страшный, а я стала отползать. Неужели кого-то сожрали? А следующей буду я?

Я, как ничтожная тень, ползу дальше, цепляясь за жизнь.

Я попыталась встать на ноги, опираясь на дерево, поглядывая на верхушку. Хорошо бы залезть на него. Быть может, это спасет мне жизнь. Стояла я неуверенно, но стояла. Правда, коленки были словно ватные. Да и ноги сами казались такими слабыми, что едва меня держат.

Я попробовала сделать шаг, но чуть не потеряла равновесие, цепляясь за следующее дерево.

— Только бы эту ночь пережить, — шептала я. У меня не было времени радоваться тому, что мое тело наконец-то начинало меня слушаться. — Только бы пережить…

Я пробовала идти, хватаясь за деревья, а один раз свалилась в колючие кусты. Больше всего на свете я боялась, что я выколю себе глаза, поэтому крепко зажмурилась.

Вой стал настойчивей, а я стала выползать из кустов на четвереньках. На четвереньках я двигалась намного быстрее…

И вот я увидела просвет…

Казалось, там деревьев меньше. Обессиленная, я хотела сползти вниз, но потом вспомнила про поместье и с трудом заставила себя встать на дрожащие ноги. Опираясь на деревья, я шла, пытаясь уйти как можно дальше от этих тварей.

— Угу! — послышался жуткий звук, словно это сказала не птица, а человеческий голос.

Я попятилась, не сводя взгляда с чащобы, и упала на спину.

Слёзы застилали глаза, а я не могла ни о чём думать, кроме как о спасении. Меня никто не спасёт. Только я. Сама. Никто не придёт на выручку. У меня есть я. Мы должны справиться…

Кажется, я отрубилась. Проснулась я, видя, как лес стал кровавым от закатного солнца. Я снова посмотрела на просвет, видя вдалеке очертания поместья. Я попыталась встать, мысленно преодолевая себя, превозмогая боль, слабость и ужас, который сковывал меня, словно цепями.

Я не помню, как, но я дошла до просвета, видя аллею, ведущую к нашему поместью. От удивления я даже не поверила своим глазам. Или это два одинаковых поместья?

Я понимала, что ни минуты не желаю оставаться в этом лесу, поэтому пошла, шатаясь, по дорожке, цепляясь за деревья. Левая рука почти полностью сжала пальцы.

Я сглотнула, чувствуя, как мне дико хочется пить. Казалось, путь такой долгий, хотя тут идти метров пятьсот…

Меня шатало, мутило, я опиралась на деревья, глядя на свои исцарапанные ноги среди лохмотьев, оставшихся от шёлковой ночной сорочки.

Я с трудом добрела до двери, не понимая, в чём дело… Оно выглядит точной копией нашего поместья в Столице! Я готова поклясться! Или, быть может, я ошибаюсь?

Я сделала шаг, чтобы толкнуть дверь. Дверь открылась, и я вошла в холл, как вдруг увидела мужа. Он стоял передо мной и смотрел на меня, а я только сейчас поняла, что стою перед ним, опираясь на столик для писем.

Честно? Я не знала, что сказать.

Первым тишину нарушил муж, глядя на меня.

— У тебя получилось, — прошептал Най, а его глаза вдруг покраснели. Он стиснул зубы.

И внезапно упал на колени передо мной. Его руки, дрожащие и полные чувства, обвили мои исцарапанные ноги. Я ошарашенно застыла, сердце сжалось, и я почувствовала, как внутри у меня разрывается что-то давно забытое — надежда, любовь, вера.