"Фантастика 2025-116". Компиляция. Книги 1-27 (СИ) - Гладышев Сергей А. - Страница 22

Вдруг незаметные за деревьями скалы подступили к самым берегам ручья, а среди деревьев появился узкий просвет. По руслу ручья путники въехали под зеленую арку — и оказались в долине, где не росло ничего, кроме негустой травы. Черные, почти отвесные каменные стены окружали долину со всех сторон, а в них на разной высоте темнели отверстия пещер. Ничто, кроме шума ручья, не нарушало зловещей тишины. Хотя долина была залита солнечным светом, невольно хотелось вернуться из этого каменного колодца (или охотничьего загона) в полумрак лесной чащи.

В дальнем конце долины, над пещерой, из которой небольшим водопадом вытекал ручей, был высечен огромный, выветрившийся от времени рельеф. Трехликий бог в рогатом головном уборе восседал, поджав ноги и положив руки на широко раздвинутые колени. Бога окружали звери: тигры, слоны, буйволы, носороги, антилопы. Вход в пещеру охраняли изображения двух кобр с человеческими головами.

Нагапутра почтительно сложил ладони перед лицом и склонил бритую голову.

— Вот лик Великого Разрушителя, Владыки зверей! Арьи зовут его Шивой — Благим и Махадевой — Великим Богом, Яростным и Милосердным, Мужеубийцей и Великим Аскетом. Яваны же видят в нем неистового Диониса. — Неизменно спокойный голос монаха звучал теперь торжественно.

— Дионис радостен, и спутники его — веселые менады и сатиры, а не гнусные кладбищенские демоны, — неприязненно скривился Гелиодор. — Шива же, как и все боги, лишь воплощение Господа Кришны. А он не требует от своих бхактов умерщвления плоти.

— Трехликий бог, что все губит, зовется у нас Чернобогом. И служат ему одни злые колдуны, — сказал Ардагаст.

— Добро? Зло? Великий Бог выше этого, ибо он создает и разрушает мир. — Монах пристально взглянул на молодого дружинника. — Бхикшу не молится никому из богов, ибо ему не нужны мирские блага, а достичь нирваны, несуществования, помогает лишь Будда. Вы же, отважные воины, ищущие здесь земного, — опасайтесь прогневить Ужасающего! В этой долине и в этих пещерах ваши арийские боги не властны…

Поеживаясь от суеверного страха, почтительно воздели руки Вима и дружинники. С достоинством сложили ладони джабгу и грек. Лишь Ардагаст и Ларишка не воздали почестей рогатому богу.

— Даждьбог-Михр спустился в пещеры Чернобога, одолел его и вызволил свою жену Морану, — тихо произнес юноша, и тохарка, улыбнувшись, кивнула ему.

Путники двинулись к дальнему концу долины. Среди травы повсюду белели кости и черепа. Другие кости — пожелтевшие, побуревшие — торчали из берегов ручья.

— Наверное, следы того побоища арьев с мелуххами? — спросил Куджула.

— Не только, — покачал головой наблюдательный грек. — В ручье — да, вот среди них и слоновьи кости. Какие бивни, о Кубера, бог богатства! А те, в траве, совсем свежие. Бычьи, оленьи, человеческие… Много расколотых. Да, у долины есть хозяева!

Воины спешились, развьючили коней. Вдруг из лесу выбежала горная коза с удивительной золотистой шерстью и, словно дразня охотников, поскакала через всю долину. Вслед ей полетело несколько стрел. Но коза легко прыгнула в одну из пещер, а миг спустя оттуда выглянула с довольным хохотом златоволосая красавица в зеленом платье и тут же скрылась во тьме.

— Ну вот, накликали, — протянул Вима. — Это пери, а они с дэвами знаются…

Где-то в толще скалы зародился неясный гул. Потом все громче, все ближе стали доноситься тяжелые шаги, ворчание, рев, вой. Из темного зева пещеры вылетело несколько камней. И вот уже будто сама подземная тьма сгустилась в громадную, в два человеческих роста, уродливую фигуру, сплошь заросшую черными волосами, с остроконечной головой, увенчанной толстыми бычьими рогами. От глыб мускулов, от низкого лба и мощных клыкастых челюстей веяло безжалостной нечеловеческой силой. Но подземный житель не был тупым животным. Об этом говорили дубина в когтистой лапе, юбочка из медвежьей шкуры на чреслах и ожерелье из черепов.

А из соседних пещер уже вылезали, злобно рыча, такие же косматые великаны с дубинами, луками, кривыми мечами, Из самой большой расселины вышел, пригибаясь, черный слон. На спину ему легко взобрался покрытый белой шерстью трехглавый гигант с копьем в семь локтей. Следом выехал на громадном вепре рыжий дэв, за ним — синеволосый на собаке величиной с верблюда.

Белый дэв потряс копьем, и громовой рев вырвался из полутора десятков глоток, отразился от скал, многократно усиленный, залил долину, словно буйный поток. Грохот лавин, завывание бурь, шум ветра слились в этом реве. Сами горы в обличье косматых великанов поднялись на кучку дерзких людей. Ржание перепуганных, готовых умчаться прочь лошадей потонуло в могучем голосе гор. Но сильная рука Куджулы уже сжала повод коня, а другая высоко подняла старинный клинок, загоревшийся вдруг грозным синим пламенем. Голос джабгу перекрыл стихший вдруг рев.

— Эй вы, обезьяны Ахримана! Мы не запуганные пастухи, что приносят вам жертвы. Мы — воины степи! Глядите, чтобы ваша долина не сменила имени, потому что дэвов в ней не останется! — Он вскочил в седло, обернулся к дружинникам. — Всего-то по одному дэву на человека. Покажем этим тварям скифский бой! По коням! Ортагн с нами!

Развернувшись лавой, маленький отряд понесся навстречу ревущим громадам. Потом совсем близко от них выпустил по стреле — и врассыпную помчался назад. С диким хохотом и улюлюканьем дэвы погнались следом. До чего, оказывается, трусливы эти наглые человечки! Может, хотя бы вкусны? Слюна стекала с мощных белых клыков… Каждый присмотрел себе добычу. Два самых неспешных дэва натянули огромные луки. Одного дружинника стрела длиной в человеческий рост пробила насквозь вместе с панцирем, другого вмиг лишила коня. Удар дубины превратил человека в груду мяса и переломанных костей прежде, чем тот выбрался из-под упавшей лошади. Дэв сгреб когтистой лапой его останки и, чавкая, принялся пожирать. Возмущенный лучник подбежал, двинул соплеменника кулаком в спину. Два воина, заметив это, подскакали с мечами наголо. Лучник дохнул пламенем, дубинщик — облаком ядовитого дыма, и оба всадника упали вместе с конями, крича от боли. Указывая на них пальцами, дэвы довольно заржали, потом добили раненых ногами.

Синий дэв на псе-великане настиг всадника, и могучие челюсти зверя сомкнулись на туловище человека, сокрушая панцирь и ребра, вгрызаясь в легкие. Но обреченный воин успел сильным ударом меча рассечь череп дэва, всадить кинжал в шею пса, и все трое рухнули на траву, истекая кровью.

Хладнокровнее всех вели себя грек и индиец. Бхикшу неподвижно стоял, сложив руки на груди, с отрешенным лицом. К удивлению воинов, ни один дэв почему-то не соблазнился такой легкой добычей. Впрочем, не будь воины поглощены тяжелым боем, они бы заметили, что иногда Нагапутра негромко обращался к дэвам на языке, не знакомом никому из людей джабгу.

Таким же отрешенным и сосредоточенным было лицо Гелиодора. Без единого лишнего движения он уклонялся от ударов чудовищ и ловко поражал их в самые уязвимые места. Вот он двумя стрелами ослепил бегущего на него дэва и точным мясницким ударом пронзил печень обезумевшего от боли великана. Другой дэв кривым мечом снес голову коню Гелиодора, но грек тут же спрыгнул наземь и миг спустя подрубил неповоротливому исполину поджилки, а затем всадил упавшему меч под лопатку.

Тем временем белый и рыжий дэвы на своих чудовищных зверях преследовали Куджулу. Огромный вепрь рыжего несся впереди ураганом, готовым смести все на своем пути. Неожиданно джабгу резко повернул коня и обрушил Грозу Дэвов на загривок вепря. Словно молния ударила в зверя: вспышка, грохот — и вепрь рухнул бездыханной грудой мышц. Еще вспышка-и рыжий дэв, едва успев подняться, упал обезглавленный.

Но слева над всадником уже нависло огромное копье белого дэва. Один дружинник бросился наперерез, метнул копье, но оно лишь скользнуло по толстой коже слона. В следующий миг удар бивней подбросил коня вместе со всадником. Слон на лету поймал хоботом воина и дважды ударил его оземь. Невозмутимый грек покачал головой, затем подобрал копье и точным броском попал слону в шею за ухом. Жалобно взревев, черный великан повалился на бок, придавив собой трехглавого седока. В Индии Гелиодор не раз охотился на слонов и знал: уязвимых мест у этих гигантов немного, и каждое — не больше ладони.