"Фантастика 2025-116". Компиляция. Книги 1-27 (СИ) - Гладышев Сергей А. - Страница 110

   — На волка! — с вызовом глянул белобрысый. — Говорят, много волков из степи пришло. За тобой идут, поживу чуют.

Милана подошла, распахнула полушубок пленника:

   — На сорочке дреговицкая вышивка. Полушубок на тебе добрый, обут не в лапти — в сапожки. Не простой ты охотник. И не здешний. Так кто же ты?

Парень гордо выпрямился:

   — Я Всеслав, сын Вячеслава, князя дреговичей.

   — Князь — это конунг. Раньше у венедов были только старейшины и воеводы. Ставить конунгов они научились у нас, германцев, — сказал Сигвульф.

   — Похоже, да не то же, — усмехнулся Всеслав. — У сарматов и немцев царя ставят только из знатного рода. А у нас, дреговичей, князем любого могут выбрать. Мы все родом знатные — от Сварога.

   — Так и меня царём выбрали не за один род, — улыбнулся Ардагаст. — Пришлось потрудиться мечом — от Индии богатой и до этого леса.

   — В вашей дреговине[61] что, не слышали о славных делах нашего царя? — спросила Милана.

Всеслав бесстрашно глянул в глаза царю:

   — Слышали. Ты — не венед, а разбойник сарматский, богохульник и святотатец. Ты убил мудрого волхва Лихослава, осквернил и ограбил могилу Семи Упырей. Теперь идёшь, чтобы у нас волю и веру отеческую забрать, святые капища разорить, сёла сжечь, а нас угнать в неволю к сарматам, под степных богов.

Дрегович перевёл дух, уверенный, что лютый царь росов велит, самое меньшее, содрать с него кожу себе на полотенце и на колчан. Но тот лишь посмеивался, разглаживая тонкие, закрученные на концах золотистые усы. И отважный княжич продолжил:

   — А дружина твоя — со всего света горлорезы и тати: и чёрный индиец в ней, и немец в рогатом шеломе, и тохары какие-то безбожные. И служит тебе злыми чарами волхв-отступник, что учителя своего Лихослава предал. А жена твоя — разбойница и ведьма...

Ардагаст вытянул его плетью:

   — Это чтобы жену при муже не хаял. А теперь гляди, какой я богохульник и святотатец.

Взявшись за топоры, царь с Сигвульфом и Вишвамитрой подрубили корни дерева-идола. Потом вместе с дружинниками набросили на него несколько толстых верёвок, разом дёрнули, и чёрный идол с треском повалился клыкастым ликом в снег. Охнули десятки венедов-лесовиков из соседнего села, стоявшие ниже по склону. Всеслав затаил дыхание. Сейчас расступится земля, и наглые пришельцы провалятся сквозь неё прямо в. царство того, над кем посмели глумиться. Или вихрь унесёт их за недоступные Рипейские горы. Но лишь потревоженные вороны взмыли в воздух с оглушительным карканьем.

А дружинники деревянными лопатами углубили яму на месте вывороченного дерева и опустили в неё основание только что вытесанного из ствола ясеня идола — остроголового, в шапочке, с бородкой, с рогом в руках. Старый и мудрый бог улыбался, словно всегда стоял здесь, на Лысой горе. Вышата, воздев руки, затянул песнь Велесу, старейшему из богов, и её подхватили все — венеды и пришельцы. Потом Милана очистила снегом и заклятиями каменный жертвенник, а волхв с особыми заклинаниями собрал и сжёг на костре черепа жертв Чёрного бога, дабы души их освободились от рабства у Трёхликого.

   — Ну, так чей это бог? — обратился Ардагаст к дреговичу. — Богатство и мудрость всем нужны: и степнякам, и лесовикам... и дуракам! Скажи лучше, кто вам такого обо мне наговорил?

   — Кто? Шум ила Медведич. Он такой могут — никто его не одолеет, даже эти двое. — Всеслав кивнул на индийца и гота.

   — Я сражался с ракшасами — по-вашему, с чертями. А Сигвульф — с упырями. Твой Шумила что — бог, бес, чудовище? — добродушно усмехнулся Вишвамитра.

   — В лесу бог — медведь. Никого нет сильнее его. И леший его любит, и сам Велес. Отец Шумилы — Чернобор, великий волхв Велеса. А мать — медведица. Он выше пояса человек, а ниже — медведь. А брат его Бурмила Медведич, тот до пояса медведь, а ниже — человек. Родился он от медведя и Костены, жены Чернобора, великой жрицы Бабы-Яги. Бурмила ещё сильнее и лютее брата. Пока живы Медведичи, мы, лесовики, никому рабами не будем! — В голосе паренька звучала гордость.

Хор-алдар сурово взглянул ему в глаза:

   — Мальчишка! Что ты знаешь о рабстве? Тебя клеймили, как скотину? Торговались при тебе, продать тебя в рудники или сделать евнухом? А пробовал ты работать в цепях и месяцами не видать солнца? В Лаврионских рудниках нас зимой вели под землю затемно и приводили обратно после заката. Будто мы уже умерли и попали в нижний мир к хозяину мёртвых. А надсмотрщики злые как черти. Работай, ешь и спи — и больше ничего, словно тупая скотина. Плохо работаешь — бьют, скорее умрёшь. Хорошо работаешь — не бьют, только ругают. И знаешь, что мы там добывали? Серебро. То, за что греки могут продать и купить что угодно. Всё твоё племя, например.

   — Ты, наверное, быстро заработал на выкуп? — простодушно спросил парень.

Хор-алдар горько усмехнулся, а Хилиарх снисходительно пояснил:

   — Лаврионские рудники — не в ваших лесах и не в Сарматии, а в Элладе. Там выкупиться может только тот, кого хозяин отпустит на оброк. А в рудниках выкупом служит смерть. Туда берут только сильных рабов, но и те долго не живут. Понял теперь, что ждёт мужчин твоего племени? Самим сарматам много рабов не нужно.

   — Не пугай, гречин! Все погибнем, а в неволю не пойдём!

Ардагаст положил руку на плечо дреговичу:

   — Мне ваша гибель не нужна, и неволя тоже. Повести вас к грекам на арканах хотят вон те. — Он показал рукой вниз, в сторону сарматских шатров. — Видишь знамя с родовой тамгой Сауаспа? Она ведь вам знакома. Там его дочь и зять. Вот и передай отцу: я пришёл только за данью, такой же, какую вы давали Сауаспу. А если князь Вячеслав хочет погубить племя, пусть ведёт его в бой. Иди! Тебя послали на разведку? Так можешь осмотреть весь мой стан и доложить отцу. Мне от венедов скрывать нечего!

Войско росов двигалось дальше на север. Вдруг перед самым конём царя из лесу выскочил волк и лёг на брюхо, положив голову на лапы, словно перед вожаком, и жалобно заскулил. Кто-то из дружинников пустил в него стрелу. Волк увернулся, но не убежал, а запрыгал перед Ардагастом, взлаивая, будто собака.

   — Оборотень, что ли? — обернулся царь к Вышате.

В детстве Ардагасту пришлось столкнуться с волком-оборотнем. Худой, облезлый и очень пугливый, он бродил возле села, жил по большей части объедками, падалью и мышами. Деревенские мальчишки, хоть их и пугали волколаком, дружили с ним, подкармливали хлебом, оберегали от собак и охотников. В конце концов Вышате удалось расколдовать его. «Страшный» оборотень оказался безвредным мужичком из соседнего села, которого заколдовала какая-то захожая ведьма — просто так, чтобы похвалиться чародейским искусством перед местными товарками. Не умевший и не любивший охотиться по-волчьи и совестившийся красть, он не решился даже сунуться в волчью стаю и едва выжил в одиночку.

Нынешний волк, впрочем, не выглядел таким заморённым. Вышата достал кусок хлеба. Зверь подошёл ближе, но хлеба не взял, а отбежал к деревьям, призывно взлаяв.

   — Да нет, волк вроде настоящий. А нас куда-то зовёт.

Ларишка спешилась, подошла к волку, погладила. Тот заскулил ещё жалобнее и мотнул головой в сторону леса. Ардагаст велел войску остановиться, а сам сошёл с коня. Следом спешились индиец и грек, охочие до всяких скифских диковинок. К ним присоединились волхв и Милана с Сигвульфом, и все семеро двинулись вслед за волком вглубь чащи.

Идти пришлось недолго, хотя и через сплошные буреломы. В незаметном овражке лежал, придавленный упавшим деревом, бородатый мужик в залатанном сереньком кафтане и островерхой заячьей шапке.

   — Помогите, люди добрые! Вы уж простите. Никак вот дерева не подниму.

   — Такое подниму разве что я, — покачал головой Вишвамитра, нагнулся и с усилием поднял толстенный дубовый ствол.

Мужику хотели помочь, но он уже и сам встал, кряхтя и потирая спину. Был он низок ростом, невзрачен, лохмат, но в коренастом теле чувствовалась большая сила. Из косматой бороды и волос торчали веточки, хвоя, прелая листва. А вот бровей и ресниц вовсе не было. И кафтан запахнут не как у людей: левая пола сверху.