Генеральный попаданец 4 (СИ) - Коруд Ал - Страница 47

Температура значительно ниже нуля, идет легкий снег. Рядом со скотом, автомобильными запчастями, мехами, замороженным мясом и бытовыми товарами мы видим прилавки с интегральными схемами, электронными компонентами, периферийными устройствами, радиодеталями, частями шасси и узлами — сибирская Лайл-стрит под открытым небом.

Среди награбленного — переделанные клоны Sinclair ZX- Spectrum с русской документацией и играми, хранящимися на аудиокассетах. Клоны имеют разнообразные формы, цвета и дизайн и мало похожи на свои западные аналоги. Их материнские платы неофициально изготавливались на государственных заводах электроники рабочими, которые затем собирали компьютеры дома и продавали их по одному или по два в частном порядке или на блошиных рынках.

В итоге мы покупаем два клона Sinclair; один из них поставляется с гарантией — рукописной запиской с номером телефона подростка, который собрал устройство. Стоимость: эквивалент 19 долларов США.

Мы возвращаемся в институт с нашими сокровищами. Оказавшись внутри, я поражаюсь противоречию: обилие персональных компьютеров в здании противоречит правилам, установленным CoCom в годы холодной войны — правилам, которые ограничивали страны Восточного блока в приобретении передовых технологий на Западе. Я упоминаю об этом Дмитрию.

«Желтые ПК», — смеется он, махнув рукой на цветные экраны секретарш. Он объясняет, что эти компьютеры — не брендированные машины, приобретенные в результате сделок с заводами в Восточной Азии по контракту с западными компаниями.

«Значит, — говорю я, — у русских такая же страсть к персональным компьютерам, как и у нас?» В ответ Дмитрий показывает на зарешеченные окна института. «Как вы думаете, каково расстояние между прутьями?» — спрашивает он.

Я недоуменно смотрю в ответ.

«Чуть меньше ширины компьютера», — отвечает Дмитрий. Он уверяет меня, что говорит серьезно, и объясняет, что решетки были установлены для того, чтобы компьютеры не воровали, спуская их из окон. Но кое-что меня все же озадачивает. Как, интересно, это сочетается с тем, что я заметил за стенами института? Рядом с кассой в большинстве магазинов и гостиниц страны стоит русский абак — schyotti. Продавцы и служащие производят расчеты на нем, а затем вводят итоговую сумму в кассу, хотя большинство кассовых аппаратов могут производить сложение автоматически.

Когда я спрашиваю Дмитрия об этой странной практике, он объясняет, что население не доверяет новым технологиям, а schyotti — символ традиционной, доверенной процедуры. Парадоксально, но сейчас schyotti угрожает безудержная инфляция: традиционные деревянные рамки и проволочные перемычки не могут вместить достаточно бусин, чтобы справиться с более мелкими купюрами все более обесценивающейся валюты.

23 ноября 1992 года. Понедельник. Пришло время завершить наши переговоры по БЭСМ, возможно, самому влиятельному компьютеру в истории советской вычислительной техники. Эти гигантские машины — от прототипа, БЭСМ-1 (1953), до последней модели, БЭСМ-6 (1966) — были рабочими лошадками научных и военных вычислений, а система из четырех БЭСМ в институте одно время поддерживала более 300 независимых пользователей.

БЭСМ-6 представляет особый интерес: по некоторым данным, это последний отечественный компьютер, который по производительности не уступал западному аналогу — суперкомпьютеру Control Data середины 1960-х годов. Было построено более 350 БЭСМ-6. Последние из них были сняты с эксплуатации в начале 1990-х годов. Наши переговоры о покупке суперкомпьютера были мучительными, но в конечном итоге увенчались успехом. Система, которую мы доставим домой, включает в себя полный процессор БЭСМ, шкафы питания, множество периферийных устройств, кабели, документацию и запасные части.

Имея более детальное представление об этом выдающемся советском суперкомпьютере, мы, возможно, сможем пересмотреть утверждения времен холодной войны о якобы имевшем место технологическом отставании России и развеять или подтвердить некоторые мифы о технологической доблести наших новых условных союзников.

Глава 12

7 марта 1967 года. Москва. Верхняя Радищевская улица. Время перемен

— Паша!

В этот раз родственника ждали. Тем более что завтра будет праздник и потому с работы отпускали раньше. С кухни доносились вкусные запахи, из комнат детей радостные звуки предвкушения, в зале играла негромкая музыка. Хозяин квартиры предпочитал джаз.

— Зина, Коля!

Братья обнялись прямо на пороге. Младший возвышался на целую голову.

— Что встали, мальчики, проходили. Ой, Паш, ты куда столько тащишь?

Павел выставил в прихожую два огромных чемодана и небольшую спортивную сумку.

— Так после вас в деревню еду, а там подарки. И вам привез.

— Право, не стоило!

— Здрасьте, — высокий молодой человек с модной длинной прической развел руками, — вы мне родственники или как?

— Родственники-родственники!

Зина засмеялась. Нравился ей деверь. Высокий, симпатичный, всегда с улыбкой и хорошим настроением. Такого никакие невзгоды не возьмут! В этот раз он дал телеграмму, что прилетает прямо с рейса из Мурманска.

— Чего не сообщил точное время, мы бы тебя встретили!

— Зачем, такси ходит! Налетай!

Павел с ловкостью иллюзиониста вытащил из сумки замысловатой фигуры бутылку и несколько жестяных баночек с иностранными надписями.

— Ой, что это?

— Коля, это тебе, сегодня опробуем. Настоящий шотландский виски, односолодовый. Нам его местные в Эдинбурге посоветовали.

— Ох ты! — Зинаида смешно всплеснула руками. — Ты был в Шотландии?

Павел осклабился:

— Зиночка, где я только не бывал за столько месяцев. Мир большой, и все хочется осмотреть.

— А это что? — заинтересовался банкой с красивым рисунком Николай. — Неужели печенье консервируют?

— Так, мальчики, давайте за стол, подарки потом.

— На самогон похож, но привкус интересный, — хозяин изображал из себя сноба, держа в одной руке стакан с напитком и подцепив вилкой черную маслину. Зина пробовала сардины, закатив глаза кверху. Дети уже были накормлены, им дали по английской печенюшке из большой жестяной банки и отправили к телевизору. Как раз там начинался праздничный концерт. В этот день вечером вся программа передач состояла из развлекательных материалов. Даже программа «Время» была сокращена до пятнадцати минут. Веяния последнего года. Нечего мозги пролетариату в выходные полоскать!

— Ты еще не понял, потом дойдет, — Павел пил с хозяйкой красное вино и налегал на мясо. Зина положила ему еще кусочек.

— Ты ешь, вон какой здоровый лось! Мы эту свинину на рынке колхозном берем. Не так уж и дорого, зато все отборное.

— Да я вижу, что холодильник полный. Неужели со жрачкой полегче стало?

Зина захохотала:

— Так это к празднику заказы выдали на работе. У Коли, конечно, он больше. Он же нынче целый заведующий лабораторией! И у них снабжение как у правительства.

Женщина захохотала, Павел улыбнулся, невольно цапнув взглядом разрез ее платья. Жена брата была дамой фактурной. Николай сделал глоток скотча и благостно улыбался.

— Зря смеешься! Мы сейчас над очень важной задачей бьемся. Сам Генеральный на днях заезжал.

— Ты его видел?

— Да где там! — Николай махнул рукой, решая, что употребить из заморских деликатесов, выставленных на столе. — Для этого высокое начальство имеется. Там знаешь какая у него охрана!

— Говорят, мужик хороший.

Хозяин задумался:

— Не знаю. Но порядок при нем наводится. Наверху все кипит и капает. А нам расхлебывать.

— Было бы за что, брат! Мы народ простой. Как они к нам, так и мы к ним.