Варвар-пришелец - Диксон Руби - Страница 26

Я вижу Лиз. Кожаный мешок с водой кипит на треноге, размещенной над огнем. Моя пара точит нож о камень, и, оглянувшись, замечаю полоски вяленого мяса на стене, свисающие с сетки из тростника. Ее лук (новый) стоит у дальней стены, а рядом лежит еще не натянутая тетива.

Мой рот словно покрыт сухой, потрескавшейся кожей, я облизываю губы и пытаюсь сесть, измученный жаждой. Я слаб, а кхуйи пульсирует и гудит в груди от голода по ласкам.

Лиз смотрит на меня с удивлением.

– Раахош! – она подходит и кладет руку мне на грудь. – Не вставай. Я серьезно. Ты все еще слаб.

Я не обращаю внимания на ее слова и сажусь, проверяя свое тело. Все болит, но кажется, все на своих местах. Я поднимаю и сгибаю руку. Ее пронзает болью, но кости вправлены и наложена импровизированная шина.

– Мне пришлось их вправить, – объясняет Лиз, укутывая меня одеялами. – Как твоя рука?

– Ты отлично справилась, – хрипло отвечаю я. Ее близость заставляет страдать от голода другого рода. Мой член ноет, а кхуйи резонирует, когда она наклоняется и прижимает свои маленькие пальчики к моему лбу. Я хватаю ее за руку и целую ладонь, желая, чтобы она обхватила мой член и поласкала его. Мне никогда не забыть того, что она с ним вытворяла.

– Ты голоден? – спрашивает она, глядя на меня большими глазами. Ее рука выскальзывает из моей хватки, и Лиз встает, направляясь к огню. – Я приготовила немного бульона. Тебе нужно набираться сил.

Она приносит маленькую чашку бульона, но аромат ее теплой кожи вкуснее, чем этот напиток. Лиз подносит чашку к моему рту, и я, улучив момент, глажу ее красивую, округлую грудь через одежду. Она трепещет, и мое кхуйи резонирует в унисон с ее.

– Вижу, тебе уже лучше, – говорит она дрожащим голосом, отталкивая мою руку. – Но сейчас не время для поползновений.

– Поползновений? – переспрашиваю я. Не знаю значение этого слова, и не горю желанием узнать. Волосы Лиз убраны назад, открывая вид на красивую шею. Меня так и тянет зарыться в нее лицом. Хочу прижать ее маленькое тело к своему, касаться ее, слушать, как бьется сердце, чувствовать запах возбуждения и заявить на нее права.

– Вот именно, – говорит она дрожащим голосом. Я слышу, как кхуйи резонирует в ее груди. – Сейчас не время для этого. Ты еще не до конца поправился.

Пока она поит меня бульоном, касаюсь пальцами ее щеки, подбородка и шеи, прикасаюсь к ней везде, где только могу, прежде чем она отстраняется. Когда она убирает чашку, прислоняю голову к стене и закрываю глаза. Я устал, но от прикосновения к ней мне становится лучше.

Она отставляет чашку и стягивает одеяло с моих ног.

– Что ж, похоже, один из органов чувствует себя прекрасно, – подшучивает она.

Я открываю глаза и смотрю вниз. Мой член стоит по стойке смирно. Он ноет от боли, и на мгновение я думаю, что Лиз снова возьмет его в свой мягкий человеческий рот и начнет лизать. Однако вместо этого Лиз с серьезным лицом проверяет повязки, причитая над ранами.

– Ты идешь на поправку.

– Моему кхуйи нет до этого дела, – отвечаю я.

Пока Лиз возится с бинтами, ее лицо в опасной близости от моего члена.

– Оно хочет, чтобы я заявил на тебя права.

Она издает странный звук, и я не могу понять, согласие это или отказ.

– Скажи ему, что сейчас не время.

Наблюдаю, как она встает и перемещается по пещере. Ее тело изящно и стройно под бесформенной кожаной одеждой. Ее глаза сияют, она пахнет, как цветочный мед, и я так изголодался по ней. Я ерзаю в постели.

– Я помню обещание… которое ты дала.

Ее лицо заливается краской, и она подходит к огню, заправляя одну из кос за ухо.

– Как только ты поправишься, я намерена сдержать свое обещание. Ну, а пока тебе необходим отдых.

Она трет глаза, и я замечаю темные круги на бледной коже. Она выглядит осунувшейся и уставшей. На ней запачканная и порванная одежда, волосы выглядят грязными. Лиз теперь такая же худая, как в день нашей первой встречи.

– Как долго ты ухаживаешь за мной? – робко спрашиваю я. Пока я тут лежал и отсыпался, позволяя кхуйи исцелять меня, она работала, не покладая рук.

Она подходит к стене, и я замечаю черточки, нанесенные угольком.

– Девять дней, – считает она, затем берет уголек и проводит еще одну черту. – Сегодня десятый день.

Неудивительно, что мое тело так остро реагирует. Я не слышал, чтобы резонансные партнеры столь долго избегали близости. Задумываюсь, влияет ли это как-то на мое выздоровление? Будь здесь целительница Майлак, она бы поставила меня на ноги за считанные дни. Я беспокоюсь, что мое кхуйи перенапряжено и неудовлетворено из-за того, что я был без сознания почти десять дней.

Скоро оно перестанет просить и начнет требовать. Интересно, осознает ли это Лиз?

Теперь, когда я снова в сознании, мое кхуйи решило, что я должен немедленно заявить права на Лиз. Ему не важно, что я не до конца поправился или что Лиз вымотана. Все, что имеет для него значение – спаривание. Лиз резонирует каждый раз, когда оказывается рядом, и иногда, вернувшись в пещеру, источает аромат секса, словно только что доставила себе удовольствие. Я понимаю, что она хочет того же, что и я, но скрывает свое желание, считая мое тело слабее, чем оно есть на самом деле.

Единственное, что у меня действительно ослабло – контроль над собой.

Каждую ночь она сворачивается рядом со мной, уставшая после охоты, приготовления пищи и ухода за мной. Днем она заботливо купает меня, кормит кусочками сушеного мяса, подготавливает оружие к охоте, греет воду и выносит мой горшок, настаивая, чтобы я не вставал на сломанную ногу.

Сопротивляться зову кхуйи становится невыносимо. Когда она проходит мимо, я тянусь за ней. Когда ее тело ночью прижимается к моему, требуется вся сила воли, чтобы не спариться насильно.

А когда ее руки пахнут сладкой вагиной? Я вынужден, закрыв глаза, напоминать себе, что только самоконтролем, а не силой, добьюсь свою человеческую женщину.

Но самоконтроля во мне остается все меньше. Я чувствую, как он, словно вода, утекает сквозь мои пальцы.

Лиз

Помимо заботы о Раахоше, на мне куча дел, и каждый день я кручусь, как белка в колесе: убираюсь в пещере, купаю и кормлю Раахоша, взбиваю меха, растапливаю воду, проверяю ловушки, копчу излишки мяса, снова растапливаю воду, чиню оружие, забочусь о Раахоше, еще раз растапливаю воду, и снова по кругу. Раахош тоже не подарок. Он исцеляется быстрее, чем мне когда-либо доводилось видеть, подозреваю, что в этом заслуга паразита. Жаль, что это не меняет его настроение. Несмотря на травмы, он распускает руки, и выражает недовольство, когда я отталкиваю его. Он исцеляется, а это значит, что валять дурака мне осталось недолго.

По правде говоря, я чертовски возбуждена.

Никогда не испытывала ничего подобного. Будто мне нужно залезть на Раахоша, иначе я умру. Но кости Раахоша только-только срослись, и я не могу подвергать его опасности. Ему нужно поберечь силы. Откровенно говоря, я устала и не чувствую себя привлекательной. Я покрыта потом и грязью от работы по дому, а моя одежда запачкана кровью Раахоша, метлаков и других существ, которых я убила на охоте.

Но сегодня днем бушует снежная буря. Я запаслась достаточным количеством топлива для костра, а на ужин есть вяленое мясо. Раахош дремлет в мехах, раскинув длинные ноги. Иногда он наблюдает за мной, притворяясь спящим, но сейчас, думаю, он действительно спит. Чешу зудящую кожу головы. Мои туго заплетенные волосы выглядят грязными. Смотрю на огонь и задумываюсь, стоит ли мне по-быстрому искупаться, пока пришелец дремлет.

Как только эта идея приходит мне в голову, я принимаюсь за ее исполнение. Наполняю кожаный пузырь снегом и ставлю на треногу у огня, подсыпая снег по мере таяния, пока не образуется достаточное количество воды. Нахожу мыльные ягоды, которые, как объяснил Раахош, предназначены для мытья, а не еды, и растерев их пальцами, добавляю в воду. Пока она нагревается, снимаю одежду и устраиваюсь у огня.