Яду, светлейший? Придворный маг - Романовская Ольга - Страница 16

Вздохнула и принялась за дело. Правой рукой держала расслабленную ладонь отца, левой водила над раной и быстрым шепотом повторяла:

– Перетеки, река, из меня в Юргаса. Воды в ней – глазом не окинуть. Силы – всем миром не одолеть. Течет река, разливается, рану заживляет, рану зашивает. Кожа, срастись, невидимой ниткой скрепитесь края. Кровь, вернись откуда пришла. Хворь да гниль – брысь Чернобогу под крыло! Слово мое крепко, слово мое сильно, как скажу, так и сделается.

В голове зашумело, виски заломило – подействовал заговор. И верно, кровь действительно ушла, впиталась, от раны осталась небольшая царапина, и та сжалась до едва заметной темно-розовой линии.

– Неплохо! – сдержанно похвалил отец. Вытянув руку, он изучал плоды моих трудов. – Могла бы лучше, но для ведьмы сойдет. А теперь слушай и запоминай!

Юргас вмиг стал выше на целую голову, будто даже шире в плечах, заполнил собой все окружающее пространство.

– Мои указания исполнять быстро, беспрекословно и молча. Молча, Аля, это важно. Ни в коем случае не прикасаться ко мне или к трупу до завершения ритуала. Понятно?

Он пристально посмотрел мне в глаза.

Кивнула.

– Понятно? – упрямо повторил Юргас, вплотную шагнув ко мне.

– Да!

Словесный ответ его устроил, и отец принялся за дело. Перво-наперво он поменял положение тела Томаса, придав ему сходство со звездой. Затем выложил веревочный круг вокруг покойного и начерчивать пентаграмму, так, чтобы ее углы совпадали с крайними точками головы, рук и ног мертвеца.

– Достань у меня из левого кармана, – не оборачиваясь, по-прежнему стоя на коленях, приказал Юргас. – После зажги.

Смесь барвинка, бузинных ягод, мирры и смертоцвета. Все измельчено в порошок, доведено до самой мелкой фракции – ювелирная работа.

– Как зажечь-то?

Растерянно огляделась по сторонам. Я помнила приказ не задавать лишних вопросов, но формально ритуал еще не начался.

– В огонь кинь.

Ладно, но он ведь погаснет…

Свечи действительно сначала задымили, наполнив подвал запахом гари, а потом взбесились. Едва успела отскочить, когда ревущее пламя взметнулась до потолка, грозя обрушить на нас деревянный пол первого этажа. Завороженная, смотрела на него, а оно… Оно вело себя как живое! Тянулось к покойнику, «переговаривалось со своими», сплетаясь в спирали с огнями соседних свечей. Яркое по краям, пламя зияло черным глазком-каплей посредине. Сдается, в порошке не только травы, не мог огонь так сам по себе гореть!

– Руны знаешь?

– Немного.

– Тогда черти у него в ногах турисаз и тройной эйваз. Только аккуратно, исключительно справа налево! Каждую. Если ошибешься, хоть одну черточку сначала прорисуешь слева, откроешь Врата мертвых в другую сторону, затянешь живое к мертвому.

Лучше бы не пояснял! У меня и так от страха зуб на зуб не попадает. Еще этот запах… Специфический, тяжелый, удушающий.

Пока я воевала с рунами, отец успел начертить ножом десятки различных символов. Часть он вывел внутри пентаграммы, часть снаружи.

– Ну, готова? – Юргас поднялся на ноги, тыльной стороной ладони убрал потные волосы с лица. – Вилкас на такое не способен. Без лишнего хвастовства, не знаю, умеет ли кто-нибудь еще в Маконде оживлять мертвых.

Кивнула, хотя все внутри кричало: «Нет!»

Блеснуло лезвие ритуального кинжала с россыпью камней на рукояти и червлеными рунами на лезвии. Юргас порезал себе ладонь, дождался, пока соберется достаточно крови, и оставил отпечаток на лбу Томаса. Затем быстрым, едва уловимым движением, нанес удар покойнику в грудь и отскочил в сторону, за пределы пентаграммы.

Подвал будто заходил ходуном. Взбесившееся пламя гудело, окрасилось в синий цвет. Из тела Юргаса в Томаса устремились тончайшие ручейки магии, черной, как его глаза. Руны и прочие знаки вспыхнули, а с ними – пентаграмма, самым настоящим огнем! Он все рос и рос, пока не превратился в стену. Запахло паленой плотью.

Следовало бы отвернуться, но я смотрела. Смотрела, потому что не могла пошевелиться от панического ужаса. Он сковал тело, невидимыми корнями привязал к земле.

Тень! А затем…

Я заорала – Томас сел.

И тут же, будто в ответ на мой вопль, снаружи послышалось:

– Именем короны и светлейшей инквизиции, кто здесь?

Вилкас, я узнала его по голосу. В следующий миг знакомое лицо возникло в дверном проеме в ореоле ручного фонаря.

– Какого?..

Глаза Вилкаса расширились. Окаменев на пару минут, он уставился на Томаса, который активно ощупывал себя в кольце угомонившегося, едва тлевшего пламени, а затем напустился на Юргаса:

– Вы в своем уме?! Вы хоть знаете, что творите?!

– Иди отсюда и помалкивай! – недружелюбно посоветовал отец, но некромант не внял его предостережению.

– Барон вы там сейчас или нет, Юргас Дье, я вас арестую. На этот раз вы перешли границы. И ты, Аля, тоже, – Вилкас метнул на меня осуждающий взгляд. – Стра!..

Однако позвать солдат он не успел: пальцы Юргаса стиснули горло. Вилкас дергался, хрипел, пытаясь вырваться из его хватки – безуспешно. Постепенно он все слабел и слабел… Мне казалось, я слышала, как хрустели его кости.

Трусливая, лживая тварь, я даже не попыталась спасти друга! Пусть по физическим данным мы с отцом не равны, он играючи справился даже с мускулистым Вилкасом, хотя бы для очистки совести могла его расцарапать. Но нет, я предпочитала молчать и смотреть!

– Запомни, я мог бы тебя убить, но не стал.

Юргас разжал пальцы. Захлебываясь воздухом, некромант упал на колени, ухватился за горло. Он долго не мог прийти в себя, дышал как загнанная лошадь.

Во время короткой схватки Томас окончательно освоился в мире живых и, дождавшись ее окончания, робко спросил:

– Где я?

– В мертвецкой местного околотка.

Кинув на Вилкаса предупреждающий взгляд, мол, только попробуй напасть со спины, отец развернулся к подопечному и проделал ряд непонятных манипуляций, видимо, призванных убедиться, что он не зомби. Удовлетворенный результатом, Юргас разрушил целостность пентаграммы и веревочного круга, помог Томасу выбраться за их пределы.

– Так я умер?

Конюх по-детски хлопал глазами.

– Нет. Все решили, что ты умер, но ты очнулся. Сейчас пойдешь ко мне в трактир, поешь, выпьешь и расскажешь, кто на тебя напал. Ты сказал, он походил на меня…

Томас плохо держался на ногах, Юргасу пришлось его подхватить.

– Аурелия, помоги!

Поплелась к нему, подставила воскресшему конюху второе плечо.

– Как видишь, – обратился Юргас к Вилкасу, – ничего дурного я не сделал. Городовой тоже отделается головной болью. Что до твоего горла, ты делал мне довольно пакостей, переживешь. Если сильно в обиде, могу тоже угостить выпивкой, дать послушать, что скажет наш покойник. Этого я скрывать не собираюсь. А вот про ритуал – ни-ни! Сам здесь приберешься. Если сболтнешь, того хуже, приведешь карательный отряд, свернутой шеей не отделаешься. Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю.

– И как я все это объясню? – сквозь зубы процедил Вилкас.

– Как хочешь.

Подобные мелочи отца не волновали. Он устал, выдохся, теперь, вблизи, чувствовала исходивший от него острый запах пота, видела, как ходят ходуном бока. Поэтому и потребовалась моя помощь, в одиночку Юргас бы Томаса не дотащил.

– Там, наверху…

– Догадался уже! Первым иди, объясняй.

Вилкас неосторожно пошевелился и, поморщившись от боли, коснулся шеи. Даже в скудном свете фонаря и прогоревших свечей были видны жуткие багровые следы на коже.

– А с этим как? Эгле заметит.

– Сделаешь, как велю, уберу, – неохотно пошел на компромисс Юргас. – Пользуйся, пока добрый! Был бы злой, поверь, и тебя бы уложил, и твою сыскную команду.

Вилкас кивнул. Он это понимал. Именно поэтому подчинился, поплелся наверх.

Юргас не менялся, он всегда внушал окружающим только страх.

Глава 8

– Ну и продрог же я!

Томас опрокинул очередную кружку горячего чая – до поры Юргас запретил наливать ему спиртного. Сам он, бледный, осунувшийся, с землистым, как и у оживленного им конюха, лицом молчаливо буравил взглядом Вилкаса. Тот отвечал ему взаимностью, напоминал пороховой погреб. Достаточно одной искры – полыхнет.