Другая жизнь. Назад в СССР-3 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 42

И мы дождались этого кружения. Видимо, действительно погода стояла тёплая и цветение завершилось ровно через неделю. Но за эту неделю мы получили столько приятных эмоций, что ехали в Токио полностью опустошённые и морально и физически. Особенно мы с Тиэко, которая сбросила килограммов пять. Отец уже не бурчал, а лишь посмеивался в усы и бороду, которая отросла у него за десять дней сантиметров на пять. К моему и его, кстати удивлению. Обычно борода у отца росла долго, потому что волос стелился по подбородку. А тут неожиданно, хе-хе, «заколосилась».

— И растёт там, где и не рос никогда, — удивлялся отец, расчесывая чёрные уже чуть вьющиеся волосы на бороде. И волос вроде как почернел. Седины меньше стало, нет? Миш!

— Воздух тут такой. Да и стресс ты сильный пережил. Ха-ха… Аж волосы по стойке смирно стали расти. Ха-ха!

— Зря смеёшься, — озабоченно рассматривал себя в зеркало перед поездкой отец. — Я же свои волосы знаю. Они у меня в разные стороны росли, а на бороду смотреть было больно. А сейчас смотри ка какая, кхе-кхе, артистичная, ха-ха…

— Папа Васа красивый, — сказала Тиэко скромно тупя глаза.

— Точно воздух всему виной, — сказал я и продолжил мысленно, — или мой ежевечерний массаж.

Так оно, на самом деле и было. Ведь я проминал отцу не только грудной отдел, а всю спину, давая стимул позвоночника, раздающему сигналы на восстановление всему организму, а не только сердцу. Я просто физически ощущал, как его старые нейроны восстанавливались, возбуждались, в них прописывалась новая программа. Моя программа, скопированная с моих нейронов. И по отцу было видно, что и он оживал.

Медикусы пытались ещё раз завлечь отца в свою лабораторию, но я мы, переглянувшись с отцом, отказались, разрешив лишь проверить давление, пульс и прослушать сердце через фонендоскоп. Я знал, что «у него внутре» всё изменилось так, что результаты вторичных исследовании точно не совпали бы с первичными. Мало того… Об этом догадывался и отец. Ещё не знал, но догадывался.

Глава 23

Токио отца поразил своими высотными домами, широкими проспектами, забитыми машинами и тротуарами, забитыми людьми. Поразило метро но своей неопрятностью. Он-то был в Москве, хоть и проездом на Кавказ, а с нашим Московским метро ничто не сравнится.

Удивила отца и моя выставка, которая продолжала привлекать японцев и гостей Токио по причине агрессивной рекламе, которую и нам удалось встретить при въезде в Токио. Тиэко обратила наше внимание на яркий экран где проскакивали мои рисунки с одновременной рекламой моей книжки.

Я показал на рекламный щит отцу и он даже что-то успел разглядеть пока мы стоялина светофоре. Однако рекламный щит дублировался и на следующем перекрёстке, и дальше мы встречали его несколько раз.

— Солидно, — сказал отец глядя на меня и кивая головой.

— Солидно, — согласился я.

У нас оставалось четыре дня творческо-рабочей визы, но мы всё-таки решили её продлить, ссылаясь на первичный осмотр и исследования японских медикусов. Полного лечения, скорее всего, вряд ли потребуется, тем более хирургического вмешательства, но пару дней выгодать можно. Тем более, продление визы важно для японской стороны. А основания для продления у нас железобетонные. А где два дня, там и неделя. Очень уж хотелось отцу Фудзияму запечатлеть.

— Как ваши успехи? — спросил Тадаси-сан.

— Наши — отлично, а ваши? — спросил я.

— Что там приключилось с Васа-сан?

— Переутомился и перевозбудился, наверное, — пожав плечами сказал я. — Но обязательно нужно обследоваться в вашем госпитале.

— Как Васа-сан себя сейчас чувствует?

— Значительно лучше. Мы не разрешали ему тяжёлые физическиенагрузки. Только лёгкое скольжение на беговых лыжах, чтобы продышаться. Он больше рисовал. Одна его мечта сбылась. Он нарисовал японскую сакуру в Японии.

— Госпожа Макамура уже спрашивала. Ты ведь тоже рисовал?

— Мы с отцом писали одни и те же деревья, но с разных ракурсов. Интересно получилось. Разные ракурсы и разные манеры. Получились разные деревья. Картины ещё не до конца высохли. Пришлось у госпожи Накамуры заказывать особый транспорт и особые коробки. Мы сразу отправили картины в музей. Пусть сразу посмотрят, оценят лаком покроют. Если подойдут для выставки — оставят, нет, мы заберём картины с собой.

— Сколько их там? Ты так говоришь, словно их там десяток минимум.

— Ха! — Я широко улыбнулся. — Их там шестнадцать штук. Отец три написал. Я остальные. Акрил быстро сохнет в отличие от масла. Им пользовался. Отличная краска! В отличие от масла не трескается.

Я улыбался, глядя как рот Тадаси приоткрывается.

— Пятнадцать картин за неделю? С ума сойти!

Отец тоже удивился с какой скоростью я писал картины. Акрил хот и сох быстро, но не с такой скоростью, как рисовал я. А поэтому в день я рисовал по две-три картины. Мне хотелось нарисовать не одно дерево, а серию, и у меня получилась панорама нашего квадратного дворика из восьми картин, пять картин других цветущих деревьев. Вид с вершины меня не вдохновил.

— Я быстро пишу, — скромно сказал я. — Не люблю тщательную прорисовку.

— Ага, не любит он… Не слушай его, папа! Там такие чёткие мелкие детали, словно это фотографии, а не картины. Госпожа Накамура сума сойдёт от восторга. Я, по крайней мере, сходила от его картин с ума.

Тадаси-сан перевёл взгляд на дочь.

— И не только от картин, да, — кивнула Тиэко. — Мы с Мичи стали мужем и женой.

Тадаси, прикрыв глаза, выдохнул.

— Слава богам. Будет наследник?

— Условия и время было благоприятным, — скромно потупив глаза, тихо выдохнула Тиэко. — Есть надежда.

Тадаси даже спину ещё больше выпрямил и уверенно посмотрел на меня.

— Спасибо Миса-сан, что не отверг мой клан, — сказал он и поклонился моему отцу. — Спасибо, Васа-сан.

— Что он говорит? — спросил отец. — Плохо не понимать, о чём вокруг говорят. Ты бы хоть переводил бы как в кино. У тебя же получалось.

— Не удобно бубнить, когда с тобой разговаривают.

— Э-э-э… Ну, да… Так и что он сказал?

— Спасибо сказал нашему роду, что не отвергли их род. Это он узнал про наши, э-э-э, с Тиэко, э-э-э, отношения.

— Он, значит, не против, э-э-э, таких отношений?

— Ну, говорю же… Спасибо говорит за такого зятя, как я. Кланяется тебе, видишь. Ты ему тоже так же поклонись.

— Вот, не было печали, кланяться, — буркнул отец, но всё-таки сделал небольшой наклон головой и корпусом вперёд.

— Ну, вот и ладненько.

— Предлагаю сегодня отметить бракосочетание, — сказал Тадаси-сан. — В узком семейном кругу. У нас дома.

— Предлагает сегодня поужинать у них, — «перевёл» я.

Отец нахмурился, но кивнул. Он ранее категорически отверг предложение пожить до отъезда в доме Минобэ и сейчас мы расположились в номере гостиницы, расположенной недалеко от музея госпожи Накамура, снятой за счёт фонда её галереи. Мы пересекли остров Хонсю с юга на север за трое суток, проехав почти полторы тысячи километров по извилистым межгорным дорогам. Наша виза заканчивалась послезавтра, но, как мы надеялись, и как обещал Тадаси, вопрос о её продлении уже решался.

Сейчас мы с отцом, оставив машину на гостиничной парковке, пошли в музей пешком. В музее нас встретила госпожа Накамура, которая сообщила, что коробки из машины в музей доставили, но не вскрывали. Что мы и сделали в специально отведённом для этого помещении, где картины сразу вывесили на вертикальные панели и осветили специальными лампами для дальнейшей просушки.

Госпожа Накамура сказала, что готова вывесить наши с отцом картины в том же зале, отведённым для моих картин, где освободится место. Так как те картины, которые уже проданы, жаждут видеть у себя дома их владельцы. А цветущие деревья сакуры как-раз актуальны в связи с сезоном цветения. И возможно, что найдут своих покупателей.

Мы подписали с владелицей музея договор об экспозиции и передачи картин на ответственное хранение, оценив их, предварительно, по два миллиона йен за каждую, а согласование условий аукциона решили обсудить завтра.