Другая жизнь. Назад в СССР-3 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 37

— Ладно! Завтракайте, да пошли кататься. Тут прямо рядом прокат лыж. Я уже присмотрел себе настоящие беговые. С ботинками, представляешь⁈

— А на горку не пойдём? — удивился я. — Тут двенадцать километров спусков.

— А побегать?

— Ну, ты же видел вдоль дороги лыжня пробита? Беги и беги. Главное, — возьми с собой йешек тысяч пять. Да! Ты же без костюма! Как ты побежишь?

— Ну, да… Мы же не взяли тот, что пришёл посылкой. Ты же сам сказал: «купим, чего тащить»?

— Конечно, купим. Давай, не будем горячиться, а пройдёмся, осмотримся, прикупим, что необходимо. В рекламном проспекте написано, что и магазины тут есть. И работают они с девяти часов утра. Можно уже идти потихоньку.

Мы доели папой приготовленный омлет, запили завтрак соком, оделись и вышли. Оказалось, что домик стоял на взгорке. Выше поднималась горнолыжная трасса и подъёмники, а внизу раскинулось замерзшее озеро.

— Как так? А куда девается горячая вода из нашего и других бассейнов? — подумал я.

— На обогрев домов идёт, — подсказал мне «мой внутренний голос». — И на душ с туалетом. А потом в канализацию и в очистные сооружения. Я читал о таком. Поэтому на озере можно на коньках покататься.

— Не-не-не… Хоть две недели без хоккея провести! Тошнит уже.

Мы прошлись до проката и там же нашли для себя не только лыжи, но и чистое нательное термобельё, спортивные непромокаемые костюмы с клапанами для терморегуляции, очки, шлемы, перчатки. Решили, всё-таки, начать с горнолыжки, а потому взяли всё, что нужно для этого времяпровождения. Дневной абонемент в виде билета на одного человека обошёлся в три с половиной тысячи йен. Папа, когда услышал цену — вздрогнул. Он уже научился переводить йены в рубли по куру. Абонементы были именные и красивые.

— Мужикам покажу, — сказал отец довольный.

Он у меня хоть и скромный, но пофорсить горазд, если было чем. Куртку новую и другие вещи, типа джинсов, он носил, горделиво вышагивая и выбрасывая колени, одетые в настоящие американские рабоче-крестьянские штаны, в разные стороны, а голову неся высоко.

Вот и сейчас, когда мы, вернувшись в домик, распаковали пакеты и переоделись, отец вышагивал перед зеркалом, как довольный, но несколько обескураженный, цапель.

— Непонятно для чего такие ботинки? Как в них ходить?

— В них не ходить, а кататься с гор надо. Привыкнешь.

Я-то не знал про горные лыжи и их ботинки ничего, а предок обладал и знаниями, и умениями, и навыками. Развита будет в третьем тысячелетии горнолыжная инфраструктура в нашем крае. Увлекался лыжами предок и довольно серьёзно. Осталось и мне его ознания превратить в умения. Хотя, на простых лыжах я и саам скатывался с небольших горок и склонов. Чей я сын? Папин же! На поезде «Снежинка» регулярно ездили кататься. С девяти лет на лыжах. Да на каких⁈ А тут… Любо дорого… О лыжную кромку порезаться можно. Пластик на лыжах, пластик на ботинках. Ботинки с клипсам-застёжками. Папе понравилось.

— Купим такие домой.

— Ну, а почему бы и нет? Так и да! — сказал я. — Они и по целине пойдут за здрасти.

— Но сначала проверим, как тут пойдёт, — дал заднюю отец.

— Нормально пойдёт. Ха-ха! Поедет. Пошлите уже!

Тиэко вилась вокруг меня, как бабочка вокруг цветка, заглядывая, то и дело, мне в глаза. Я ей улыбался и делал воздушные поцелуи без рук, то есть, только одними губами.

Площадка канатной дороги тоже находилась рядом, всего в пятидесяти метрах от домика и мы не успели наломать себе ноги «кривыми» ботинками. Кабинка на четверых человек подняла нас на первый довольно пологий уровень спуска. Мы с него скатились почти не «елозя», как сказал папа, объясняя мне технику спуска «змейкой».

Потом мы поднялись на второй уровень. Этот уже был довольно приличной, для меня, крутизны, но Тиэко с отцом сразу рванули вниз, «елозя» туда-сюда по склону. Я спускался аккуратно и потому медленно, и поэтому они поднялись на подъёмнике уже без меня и стали, спускаясь, «выпендриваться» друг перед другом, и у отца «выпендриваться» получалось очень хорошо. У него, вообще, были очень крепкие ноги. Он легко спускался и на одной ноге, делая ласточку, что сейчас и продемонстрировал. Когда они снова поднимались, я дожидался их на верхней площадке второго уровня, думая скатиться с ними, но они пошли на третий.

— Аккуратней там, пап! Не зайчись! — крикнул я своему старшему «зайцу».

У этой горы был и четвёртый уровень спуска, но тот вообще был крут. Хотя и третий был такой крутизны, по которой отец вряд ли когда спускался. Трасса изгибалась и с моего места ни третий, ни четвёртая часть спуска видны не были и поэтому видеть спуск отца я не мог. Я лишь увидел его возбуждённое и обрадованное лицо, когда наконец-то дождался их «приезда». Была возбуждена и захлёбывалась слюнями от восторга и Тиэко.

— Он! Он так прошёл слалом! — закричала Тиэко так, что я едва не оглох. — Так даже мой отец не проходил, а он чемпион этого спуска!

Отец весь светился от счастья.

— Вот это спуск, Мишка! Вот это удовольствие! Ну, ты мне и подарок устроил! У нас в Союзе и мест таких, наверное, нет…

— Э-э-э… Как это нет? А Эльбрус? — спросил я. — Где-то же готовят наших спортсменов к олимпиаде Московской?

— А? Ну, да, наверное… Где-то высоко в горах, но не в нашем районе…

Он засмеялся. Я тоже засмеялся, вспомнив знаменитую фразу из «Кавказской пленницы».

— Ну, у тебя и отец! — выдохнула Тиэко. — Если бы не ты, я бы в него влюбилась.

— Он старый уже, — пошутил я.

— Мой отец тоже с тридцать шестого года. Он тоже отлично скатывается на «профессионале» и пять лет назад стал на нём чемпионом Японии, но такого времени и он не показывал. Мне сказал инструктор, что твой отец показал лучшее время за всю историю «профессионала», а это, между прочим, с пятьдесят восьмого года. О! За двадцать лет! Скоро же юбилей «профессионала»!

К нам подъехал на лыжах какой-то японец. Он поклонился нам, но больше — отцу, и сказал:

— Позвольте, уважаемый, Васа, пригласить вас в наш офис. С вами хотела бы встретиться наша администрация. Мы просим вас официально зарегистрировать ваш рекорд. У нас есть галерея. Вы, наверное, видели её на верхней площадке подъёмника.

Я перевел отцу предложение.

— А, да, Мишка! Там такая видовая площадка с видом на озеро. Красотища! Вот откуда нужно начать наш, этот, как его… Пленэр, да.

— Так, что сказать, мистеру Тихару? — спросила меня Тиэко. — Тихару Игая — старший инструктор сборной Японии по горным лыжам. Он выиграл серебряную медаль по слалому на олимпийских играх в пятьдесят шестом году.

— Здравствуйте, господин Тихару. Это происходило здесь? — спросил я у сухонького японца, выглядевшего чуть постарше моего отца и очень на него похожего фигурой, только чуть пониже ростом.

— Здравствуйте, Мичи-сан. Тиэко сказала мне, с кем мне придётся общаться. Я очень рад нашему знакомству. Нет. Те олимпийские игры проходили в Альпах. Тогда здесь ещё не было профессионального спуска. Именно посте техигр в Японии стали строить профессиональные спуски. Ваш отец, Мичи, имеет уникальную технику спуска. Он, наверное, член сборной Советского Союза? Так предположила госпожа Тиэко.

— Нет. Мой папа даже не профессиональный спортсмен. Он простой рабочий. Просто, он очень любит лыжи.

— Он очень сильный, — закивал головой Тихару Игая. — при такой скорости на поворотах, какую показал ваш отец, атака на склон, а значит нагрузка на ноги — десятикратная. Ему нужно обязательно показаться нашему врачу. Наш врач проведёт диагногстику, наложит специальную мазь для снятия воспаления и лечения суставов. Это всё мы сделаем бесплатно, но это очень необходимо. Сейчас он может и не обратить внимание, но в последствии суставы и связки могут воспалиться. А зачем это вашему отцу?

— Соглашайтесь, — закивала Тиэко.

Я пересказал все опасения отцу, и он, к удивлению, согласился.

— Да. Я давно не катался, а тут дорвался до бесплатного, как говорится. Чувствую, как колени дрожат и как ноги гудят. Поехали, посетим их офис, сфотографируемся и полечимся если это, действительно, бесплатно.