Олигарх 6 (СИ) - Шерр Михаил - Страница 34

Затею с Верхнеудинском я лично считал чистой воды аферой, но к своему удивлению ошибся, и во время завтрака приехали селенгинские и с харацайской пограничной дистанции.

Я был сторонником идеи проведения учредительного войскового круга нового Байкальского казачьего войска, но как это сделать, было не понятно. И самое разумное — посоветоваться с народом, ведь местные казаки — это немного другое, отличное от других областей России, не говоря уже об условиях жизни и службы.

Поэтому Иван Васильевич и полковник задержались в Верхнеудинске.

— А что вас, Иван Васильевич, смутило в цифрах Яна и Василия? — меня тоже разобрали сомнения, когда я попытался сравнить их.

— По данным Василия Алексеевича, из Верхнеудинска в сторону Читы людей ушло почти на десять тысяч больше, чем показывает Ян Карлович. Народ из Иркутска идет в основном на байкальскую переправу. Может быть, десятая часть, не больше, идет по суше, те, кто порисковее, — по Кругобайкальской дороге, но в основном через Троицкосавск, — Иван Васильевич, вероятно, обратил внимание на то же самое, что и я.

Интересно, что он еще подметил.

— Наша контора в Троицкосавске все фиксирует четко, до последнего человечка и отправленного килограмма груза. В Селенгинске к кяхтинским обозам присоединяются петровозаводские. Они везут исключительно различное железо. И никаких людей оттуда не должно быть. Но только в Верхнеудинск приходит с этими обозами намного больше людей, чем должно быть.

— И какие выводы вы делаете?

— А здесь, Алексей Андреевич, вывод может быть только один, — Иван Васильевич показал на группу людей, ехавших на телегах и частично идущих рядом пешком, и спросил меня:

— Разве эти люди похожи на переселенцев из-за Урала или из Сибири? Нет. И это не местные, пожелавшие перебраться на Амур, — Иван Васильевич сделал паузу, как бы давая мне возможность рассмотреть людей, идущих и едущих на восток.

— Казаки, приехавшие с пограничной линии, раскрыли маленький секрет. Последние годы, особенно после возобновления уголовных преследований раскольников, в Забайкалье они стали уходить в больших количествах. И это не только раскольники, но и просто беглые мужики и кое-кто с семьями. Здесь есть где спрятаться и много тайных троп, как сюда прийти. Когда в этих местах появились друзья детства вашей светлости, то они сразу же узнали, что среди ваших людей много староверов-поповцев, а братья Петровы не выдают беглых, а отправляют их на Амур.

Ситуация сразу стала совершенно понятной. Осталось только уточнить некоторые детали.

Иван Васильевич давно находится рядом со мной и без слов понял, что меня интересует. По крайней мере, продолжил он рассказывать именно это.

— Староверы-беспоповцы и откровенный уголовный элемент судьбу решили не испытывать и ушли куда-то за Аргунь. Некоторые поначалу собирались идти на север, за Байкал, но потом и оттуда эта публика потянулась в Китай, — я усмехнулся, наверное, господин Го хорошо информирован об этом, и поэтому даже не завел речи о маньчжурской Даурии.

Надо полагать, что эта публика или вернется с повинной, или пойдет служить маньчжурам, что не есть хорошо.

— А остальные, похоже, сами решили податься на Амур? — я вопросом продолжил рассказ Ивана Васильевича.

— Да. Особенно когда пошли слухи о вашем скором приезде. Вас тут, оказывается, ждут с начала лета.

— Спасибо за информацию. Нечто подобное я и так предполагал. Скажите теперь, о чем вам удалось договориться с местными казаками, — организация казачьих войск — это вопрос не первостепенной важности ближайших недель, но к зиме его надо тоже решить.

— Они, как и мы, считают, что провести большой войсковой круг с участием выборных всех казаков Прибайкалья нереально. И поддерживают идею Владимира Ильича провести два войсковых круга и образовать в новом войске два отдела: Забайкальский и Иркутский. Тункинская линия и Култук пусть будут иркутскими, а все остальное до Усть-Сретенки — забайкальскими.

— А Усть-Сретенка и дальше — будущее Амурское войско, — закончил я единственным логическим окончанием.

— Так точно, именно такими словами и закончилось обсуждение, — усмехнулся Иван Васильевич.

— Хорошо, а что решили практически?

— С двадцатого октября по первое ноября в Чите провести войсковой круг. Повестку, как наказной атаман, определите вы.

— Полковник где? — задал я последний вопрос.

— Где сейчас, не знаю, но он нас догонит.

В Чите мы, к моему большому удивлению, были двадцать второго сентября. И это, на мой взгляд, был настоящий подвиг для некоторых наших участников.

Реально на своих ногах, в буквальном смысле, остались казаки во главе с командиром Авдеем Серовым, полковник Осипов с тремя офицерами и я со своим вернейшим и надежнейшим сопровождением.

Господа-инженеры, однокашники братьев Петровых, тоже, можно сказать, входили в наши железные ряды, но когда мы въехали на территорию Читинского подворья, они с трудом держались в седлах. Их тут же осмотрел один из врачей нашего компанейского госпиталя.

Ничего страшного он не нашел. Господам инженерам помогли переодеться, накормили, напоили и спать уложили. Естественно, после осмотра они получили какое-то количество эликсира жизни от доктора Бакатина.

У меня лично болело все тело, ноги были просто налиты свинцом, и был момент, когда мне показалось, что я сам не смогу покинуть седло или даже вообще вывалюсь из него.

Но, собрав последние силы, я сам спешился и отдал поводья подбежавшему местному казаку, после чего осмотрелся по сторонам.

Все, кроме господ инженеров, которых подбежавшие служащие подворья снимали с седел, спешились самостоятельно. Полковник Осипов, Иван Васильевич, Петр, Архип, Тимофей, Авдей, половина его казаков и все кандидаты в пластуны были действительно железными людьми.

Никакой усталости в движениях и голосах, только небритость и немного грязное и помятое обмундирование выдавали их.

Казаки сами распрягли своих лошадей и отвели в выделенные им стойла. У остальных лошадей забрали служащие подворья.

За моим скакуном взялся присмотреть Авдей, отдав свою лошадь кому-то из казаков полусотни.

Несколько лет назад в Чите, ее правда тогда называли Читинским острогом, в буквальном смысле кипела жизнь. Здесь проживало и несло службу несколько сотен человек.

Все дело было в том, что в течение трех лет, с 1827-го по 1830-й, Читинский острог был основным местом тюремного содержания декабристов. Через него прошло восемьдесят пять господ революционеров.

В остроге появился комендант в лице целого генерала с кучей офицеров и настоящей воинской командой.

До появления этой публики в остроге и слободе было сорок пять домов, ветхая деревянная церковь и горное комиссионерство с принадлежащими ему двумя магазинами — провиантским и соляным.

Для государевых нужд был построен обнесенный бревенчатым частоколом тюремный острог на холме с высокими и местами обрывистыми берегами, посредине которого стоит старая, уже достаточно ветхая Михайло-Архангельская церковь.

По соседству с тюремным острогом для коменданта на террасовом берегу реки Читинки была построена усадьба с небольшим садом и зверинцем на речном острове, где за оградой содержались олени и дикие козы.

Женщинам, прибывшим в острог вслед за декабристами, разрешили рядом с тюремным острогом построить дома и завести большие огороды.

В 1830 году всех обитателей тюремного острога отправили в Петровский Завод. Следом за ними из острога убыли их жены, тюремное начальство и воинская команда.

Селение совершенно опустело, и когда тут появился Василий Алексеевич Петров, его встретили управляющий Читинской волостью Петр Федорович Кропачев с двумя своими канцеляристами, два купца, настоятель Михайло-Архангельской церкви отец Федор Титов и только что вышедший на пенсию управляющий волостью Семен Иванович Смольянинов, прослуживший здесь больше тридцати лет.

Окрестным крестьянам здесь селиться было запрещено, но рядом с острогом была слобода, жители которой были горнозаводскими крестьянами Нерчинского горного округа.