Воронцов. Перезагрузка. Книга 3 (СИ) - Тарасов Ник - Страница 9

— Зато своё, — отозвался другой. — Не то что в остроге, где на одних нарах по десять душ.

Когда последний топчан был установлен, Захар окинул взглядом проделанную работу и вдруг предложил:

— А что если сюда со временем новые топчаны сделать? Добротные, с ящиками под ними для пожитков?

— Это зачем? — спросил я, хотя уже догадывался о его мысли.

— А затем, что эти потом обратно унести, и в случае чего на окраине деревни можно будет стражу нести посменно. Одни дежурят, другие отдыхают. И переночевать будет на чем.

Я одобрительно кивнул. Захар мыслил правильно — деревня росла, и вопросы безопасности становились всё важнее.

— Хорошая мысль. Сам предложил — сам и решай с новыми топчанами.

Солнце уже садилось, когда мы закончили с переделкой таунхауса. Уставшие, но довольные, мы стояли перед рядом маленьких, но опрятных комнатушек.

— Ну вот, теперь у каждого свой угол, — сказал я. — Обживайтесь.

— Благодарствуем, — поклонились служивые.

Я посмотрел на новые дома, на довольные лица людей и подумал, что день прошёл не зря. Деревня становилась настоящим поселением, а люди — общиной. И в этом была своя сила, которую нам ещё предстояло оценить в полной мере.

— Завтра продолжим, — сказал я, глядя на заходящее солнце. — Дел ещё много.

На следующий день пошли к лесопилке. Взяли с собой Ночку с телегой. Утро выдалось свежим, с лёгким туманом, стелющимся над рекой. Ночка бодро перебирала копытами, словно чувствуя важность предстоящей работы.

— Эх, хороший день для работы, — потянулся Прохор, поглядывая на небо. — Дождя не будет.

— Это точно, — кивнул я. — Сегодня нужно успеть многое.

У лесопилки уже суетились мужики, готовя пилы и проверяя оборудование.

— Егор Андреевич! — окликнул меня Семён. — Какие брёвна первыми пускать?

— Давай сначала те, что потолще, — указал я на штабель у реки. — Из них выйдут хорошие доски для пола и стен.

Работа закипела быстро. Визг пил смешивался с гулкими ударами топоров и окриками мужиков. Митяй деловито поправляя упряжь, готовясь к первому рейсу с досками.

— Ты, Митяй, как нагрузишь, сразу вези в ангар, — наказал я. — И укладывайте аккуратно, крест-накрест, чтоб проветривались.

— Знамо дело, — кивнул Митяй, поправляя шапку. — Не впервой.

К полудню уже распилили пятнадцать брёвен. Доски ложились ровными штабелями, а горбыли откладывали отдельно — для стропил и других нужд. Ночка без устали возила телегу туда-сюда, лишь изредка останавливаясь на водопой.

— Гляди-ка, — кивнул Прохор в сторону реки, — кузню-то уже под крышу подводят.

Я обернулся. И правда, на другом берегу виднелся остов будущей кузни. Мужики суетились на стенах, укладывая верхние венцы. Даже отсюда было видно, как они начали устанавливать стропила из горбылей.

— Пора и нам к печи приступать, — решил я. — Петр, Семён, пойдёмте со мной.

Мы отправились к месту, где заранее приготовили материалы для печи. Глина, камни, песок — всё было сложено аккуратными кучами.

— С чего начнём, Егор Андреевич? — спросил Семён, закатывая рукава.

— Сначала основание, — я начертил на земле прямоугольник. — Здесь выложим из камня, на глиняном растворе. Фундамент должен быть крепким, печь — штука тяжёлая.

Мы принялись за работу. Петр оказался мастером по камню — умело подбирал куски, чтобы они плотно прилегали друг к другу. Семён замешивал глину, добавляя песок в нужной пропорции.

— А эту белую глину куда? — спросил он, указывая на мешки с каолином, что мы позавчера добыли.

— Это для внутренней обмазки, — объяснил я. — Она выдерживает высокие температуры, не трескается. Обычная глина при сильном жаре потрескается и осыплется, а эта — выдержит.

Вскоре фундамент был готов. После короткого перерыва на хлеб с салом и квас мы продолжили работу.

— Теперь кладём первый ряд кирпичей, — показал я. — Здесь будет поддувало, а здесь — дверца для загрузки угля.

Петр аккуратно укладывал кирпичи, проверяя ровность кладки самодельным уровнем. Семён подносил материалы и размешивал раствор. Я следил за общим ходом работы, время от времени поправляя и направляя.

— Стенки должны быть толстыми, — объяснял я. — Чтобы тепло держали.

Когда основная кладка была готова, пришло время для самого важного — внутренней обмазки из белой глины.

— Смотрите, — я зачерпнул горсть белого каолина, — это не просто глина. В ней уже нет металла, мы его вчера извлекли. Зато осталось то, что выдерживает страшный жар.

Я развёл каолин водой до сметанообразного состояния, добавил немного песка для прочности и начал обмазывать внутренние стенки печи.

— Слой должен быть ровным, без пропусков, — показывал я мужикам. — Особенно в том месте, где будет самый сильный огонь.

— А печь-то не простая выходит, — заметил Петр, помогая с обмазкой.

— Не простая, — согласился я. — В ней мы сможем нагревать металл до такой температуры, что он станет мягким, как воск. Тогда его можно будет ковать, придавать любую форму.

Солнце уже клонилось к закату, когда мы закончили основную часть работы. Печь выглядела внушительно — широкое основание, крепкие стены, аккуратное поддувало.

— Завтра закончим верхнюю часть и дымоход, — сказал я, отряхивая руки от глины. — А сегодня пусть подсохнет то, что сделали.

Мы вернулись к лесопилке. Мужики как раз заканчивали работу. За день они распилили тридцать брёвен, получив больше двухсот досок разного размера.

— Митяй, — окликнул я парня, — последнюю партию погрузил?

— Погрузил, Егор Андреевич, — кивнул Митяй, вытирая пот со лба. — Весь день возил туда-сюда. Ночка умаялась, но справилась.

Я подошёл к лошади, погладил её по морде:

— Молодец, Ночка.

Вагонетка, что наладили между берегами, оказалась настоящим спасением. По ней переправляли груз, инструменты и мелкие материалы.

— Удобная штука, — в очередной раз сказал Прохор, глядя, как следующая партия досок уезжает на другой берег. — Сколько времени экономит!

Я кивнул, довольный своим изобретением. А затем обратил внимание на яму неподалёку, куда мужики сбрасывали опилки и щепу.

— Для золы готовите? — спросил я у проходившего мимо Ильи.

— Ага, — кивнул он. — И берёзовые чурбаки для угля уже заготовили. Хороший уголь получается.

Я обвёл взглядом лесопилку. Работа кипела. Мужики трудились слаженно, понимая друг друга с полуслова. За рекой росла кузня, в ней подсыхала печь, вокруг громоздились штабеля свежих досок.

— Всё у нас получиться, — проговорил я, больше для себя, чем для кого-то.

Вечером пришел домой, а Машки нету. Обвел глазами избу — пусто. Тихо как-то сразу стало, неуютно. Понимал, что помогает родителям обустраиваться, но всё равно кольнуло внутри что-то. Привык уже, что встречает меня, суетится у печи, рассказывает, как день прошёл.

Разулся, присел на лавку. Прислушался — вроде шаги на крыльце. Дверь скрипнула, и она появилась на пороге — румяная, с выбившимися из-под платка прядями. Улыбается.

— Егорушка! А я думала, ты ещё не вернулся.

Подошла, обняла, я прижал её крепко и стало так тепло и уютно.

— Заждался? — шепнула, поднимая ко мне лицо.

— Есть маленько, — усмехнулся я, целуя её в висок. — Как там переезд родителей? Довольны?

Машка отстранилась, глаза сияют:

— Еще как, Егорушка! Спасибо тебе большое. Мы и не рассчитывали на такое, уезжая с Липовки. Батюшка всё ходит, головой качает — не верит, что теперь у него такие хоромы. А матушка уже печь освоила, говорит, что лучше прежней.

— Да будет тебе, солнце, — погладил её по голове. — Твои родители заслужили добрую избу.

Машка принялась хлопотать у стола, выставляя миски с едой. Я смотрел на её ловкие движения и думал о делах насущных.

— Слушай, — начал я, присаживаясь к столу, — решил отправить Фому в город.

— Что-то случилось? — Машка замерла с ковшом в руке.

— Нет, просто нужно кое-что прикупить: семена репы, пилы, чтоб был запас. Зима не за горами, работы прибавится.