Ермак. Противостояние. Книга одиннадцатая (СИ) - Валериев Игорь - Страница 6

— Кайзер сильно давил? — спросил я, прервав новую волну своих размышлений и воспоминаний.

— Было дело. Это он умеет хорошо делать. Если от бомбардировки фортов Льежской крепости и поездки в Германию пока удалось отбояриться, то темпы мобилизации в Польше и Виленском крае придётся ускорить, — ответил регент, поставил бокал-тюльпан на стол и потянулся к вилке, а затем ею к тарелке с холодными закусками из ветчины, телячьего языка и печени.

Судя по всему, их высочества, включая императорское, решили совместить успокоение нервов спиртным с небольшим завтраком. А нервы, видимо, Вилли поднял хорошо, так как я впервые видел, чтобы Михаил пил спиртное с утра, да ещё под закуску. Обычно он достаточно редко смаковал вечером по окончании тяжёлого рабочего дня грамм сто охлаждённой мадеры с сухофруктами: курагой, инжиром или яблоками. А тут смотрю в бутылке чуть на донышке осталось, а вчера было больше половины.

— А стоит ли ускорять темпы мобилизации? Это не так просто сделать, — произнёс я, — с учётом того, что поляки и литовцы очень недовольны воинским призывом и как могут, уклоняются от мобилизации. По последним данным процент уклонистов составляет уже четверть от запланированного количества набора в экспедиционную армию.

— Тогда придётся направить в Германию кадровый части из Польши, — довольно резко произнёс регент. — Мы не можем не выполнить свои обязательства.

Ему очень не нравились мои мысли и советы по затягиванию исполнения союзного долга. В душе он был рыцарем без страха и упрёка, абсолютно не готового поступаться своей честью. Но вот реальная действительность заставляла его постепенно приучаться к мысли, что в большой политике хороши все средства.

— Я бы не стал этого делать, — неожиданно произнёс Сандро. — Ты просто, Михаил, не до конца понимаешь какая сейчас ситуация в Царстве Польском. Там всё держится уже даже не на казачьих нагайках, а на штыках и саблях верных присяге войск. Я не знаю точно, сколько во время восстания погибло поляков, но много. Георгий Антонович, введя военное положение, не церемонился, приказывал рассеивать толпы манифестантов огнестрельным и холодным оружием. А когда восставших поляков поддержали английские «добровольцы» решительно использовал против них все имеющиеся у него военные силы, пленных при этом не брали. Недаром Георгий Антонович получил прозвища «Скалон Кровавый» и «Дракула». Похлеще, чем «Муравьев-вешатель» будет. Но обстановка там до сих пор напряжённая. Я когда уезжал из Варшавы столько ненавидящих взглядов от местных видел, что мурашки по коже пробегали.

— Михаил Александрович, мы же и планировали на военном совете мобилизацию резервистов для большинства пехотных частей экспедиционной армии провести в Польше и Виленском крае, чтобы горючий материал убрать из империи в Германию. Там немцы не позволят вести какую-то пропаганду. А если мобилизованными заменить кадровые части, отправив их в Германию, то мы считай своими руками вооружим поляков и литовцев, — вставил и я свои пять копеек. — Хватит и того, что 1-й кавалерийский корпус в составе 13-ой и 14-ой кавалерийских дивизий из Варшавы в экспедиционную армию переводим.

— Как бы они тогда в мобилизационных лагерях бунтовать не начали, — как-то нерешительно произнёс Михаил.

— Вокруг учебных лагерей кадровые части стоят. А скоро туда Сводный кавалерийский корпус прибудет, а в нём Уральская, Забайкальская и Кавказская казачьи дивизии. Против казаков поляки не забалуют. Да и Павел Карлович, как и генерал Скалон человек решительный, — Сандро попытался успокоить шурина.

А я же мысленно порадовался за генерал-лейтенанта Ренненкампфа, который был назначен командиром Сводного корпуса из-за его блестящего проведения операций во время Китайского похода и во время боевых действий русско-японской войны. За последние успехи на военном поприще Павел Карлович был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени и золотым оружием с надписью «За храбрость» украшенным бриллиантами.

А на должности штаб-офицера для особых поручений при штабе корпуса состоял Деникин Антон Иванович, который за отличия в делах против японцев был произведён в полковники и награждён орденами Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантами и Святой Анны 2-й степени с мечами.

В этот момент на столе зазвонил телефон, и Михаил с Сандро с каким-то напряжением посмотрели на него. Потом регент поднялся из-за чайного столика, подошёл к рабочему столу и поднял телефонную трубку.

— Слушаю, — произнёс он.

Мы с Александром Михайловичем прислушались, но разобрать, что говорил собеседник Михаила, не удалось. Доклад между тем продолжался, так как за всё это время регент произнёс пару слов.

Сандро плеснул себе в бокал ещё грамм пятьдесят своего любимого «Камю», я же, взяв вилку, положил себе в тарелку несколько кусков варёного языка и пару пирожков. После чего налил ещё горячего чая, бросив в чашку несколько кусочков сахара. Нормально, как это принято, позавтракать не успел. Было ещё очень рано, Машенька с Васильком крепко спали, поэтому перехватил только стакан чая с парой бутербродов, которые мне смогли организовать на кухне Приоратского замка.

Михаил Александрович продолжал слушать, а я решил подбросить топлива в свою топку. Когда удастся пообедать сегодня не известно, а пирожки в Гатчинском дворце готовили очень вкусно, особенно мясные. Один из которых я уже уничтожал, для разнообразия вкуса, добавляя отрезаемые кусочки говяжьего языка и запивая сладким крепким чаем. Вкуснотища!

Когда я покончил с двумя пирожками и четырьмя кусками языка, регент положил трубку на рычаги и с мрачным видом вернулся за стол. Сев в кресло посмотрел на нас, смотревших на него с вопросительным видом.

— Куропаткин звонил. К нему только что прибыл генерал-майор фон Хелиус, — произнёс регент и замолчал.

Данный германский генерал был прикреплённым к военному министру Куропаткину личным представителем кайзера. Хелиус должен был обеспечивать быструю связь Вильгельма с военным министром и регентом Российской империи. Прибыл он в Россию второго апреля с рекомендательным письмом от кайзера и большой группой германских офицеров, которые должны были развернуть и обслуживать телеграфное оборудование для связи с германским Генеральным штабом и кайзером.

Как удалось выяснить, до недавнего времени Хелиус был военным атташе в Риме, а до этого служил адъютантом у кайзера. На эту должность фон Хелиус попал после совместной службы в гусарском полку с будущим императором, где они стали друзьями. В рекомендательном письме Михаилу, «дядя Вилли» назвал генерала своим очень хорошим другом, которому можно всецело доверять.

Я и Сандро молча ждали, когда Михаил продолжит.

— Пока мы разговаривали с кузеном Вилли, французы в пять утра по Берлинскому времени начали наступление в Верхнем Эльзасе. Как сообщил фон Хелиус по предварительным данным французы силами 7-го пехотного корпуса в составе 14-ой и 41-ой пехотных дивизий и 8-й кавалерийской дивизией с двумя полками пехоты из гарнизона Бельфора пересекли границу и нанесли удар в направлении Мюльгаузена. Также фон Хелиус сообщает, что в германском Генеральном штабе не понимают, зачем французы так поступили. Этих сил слишком мало, чтобы развить какой-то успех. По данным германской разведки тридцати пехотных батальонов, тридцати эскадронов и ста двадцати полевых орудий не хватит даже плацдарм удержать на тридцатикилометровом фронте на левом берегу Рейна до подхода основных сил, не говоря уж о наступлении в глубину германских территорий. Прикрывающие границу немецкие части начали отход к переправам через Рейн, где оборудованы оборонительные позиции, ибо главной задачей германцев в Эльзасе было не пропустить противника за Рейн. Туда же уже направлены дополнительные силы. День-два и французы лишаться своего локального превосходства, и будут вынуждены отойти назад или к Вогезам*, а значит, вся операция превращается в какую-то демонстрацию, — регент замолчал.

*Вогезы — горный массив на северо-востоке Франции.